Пучков дал Федотову мягкую растворимую капсулу с мутно-белой пастой. Взамен получил текст.

— Вот это отстучи нашим. А я на камбуз...

— Как же отстучать — при старпоме-то!

— А вот это уже твое дело. И попробуй не сделать!..

Федотов ушел. Пучков скривился: с Марсом шутки плохи! На задание они отправились вчетвером, а остались уже вдвоем! Один, правда, сам сгорел, но другого Марс убрал — глазом не моргнул! Так что надо выкручиваться. Пучков подумал и приложил радиограмму Фетодова к радиограмме Рындина. Приготовил сменный кварц настройки. Надел наушники.

В рубку вошел старпом.

— Включайте, Пучков, — разрешил радисту, проверив и сорвав пломбу. — Поехали...

Пучков быстро передал исковерканную депешу Рындина, принял «квитанцию» штаба и с последним ее сигналом незаметно выключил рацию.

— Вот черт! Извините, товарищ старпом, видимо, конденсатор пробило. Одну секундочку!..

Откинул стенку передатчика, покопался в нем, ловко сменил кварц настройки на волну немецких кораблей, захлопнул стенку.

— Готово.

Быстро дал позывные... Еще раз... Принял отзыв.

— Порядок! Просят повторить...

Застучал: «Я «Марс-Z». Определиться не могу. Запеленгуйте передатчик, место определите авиаразведкой по пеленгу. Это немецкий типовой «Флинк», являющийся советским разведчиком чрезвычайной важности. Подготовлен мною к захвату. Команда отравлена, сопротивляться не сможет. Спешите захватить. Через час покину корабль на плотике, имея радиомаячок «М». На «Флинке» зажгу оранжевый дым. Как поняли?»

Близкий и сильный передатчик тотчас отозвался: «Вас слышу отлично, все поняли, идем на сближение. За себя не беспокойтесь, найдем. Заранее поздравляем с высокой наградой! Вольфмарине-1».

— Все, товарищ старпом, сеанс окончен, квитанция получена.

— Добро. А чего так долго?

— Так ведь повторять пришлось...

Пока Куракин снова опечатал рацию, Пучков аккуратно переписал морзянку «квитанции» на бланк цифрами и вручил офицеру. Старпом ушел к командиру.

Жизнь на «Флинке» шла как обычно в боевом походе, но с этой минуты он был уже обречен. И только два оборотня знали, что судьба рындинцев решена.

Вскоре после завтрака стали падать от головной боли и бессилия вахтенные на боевых постах, вся подвахта, менее сильные моряки никого не узнавали. Фактически в строю осталось всего трое — те, кто не завтракал. Командир, возвратясь с маяка, подкрепился кофе с бутербродами и есть не хотел. Лейтенант Сергеев предпочел поспать лишний часок и на завтрак не пошел. А боцман терпеть не мог макароны с тушенкой и позавтракал банкой судака в томате.

Картина была ужасающей. Рындин метнулся в радиорубку, но увидел там разбитую аппаратуру... С кормы доносилась ругань боцмана, укрощающего установку, которая извергала ярко-оранжевый дым.

Проверив состояние каждого моряка, лейтенант Сергеев доложил Рындину: двое погибли, остальные — в обморочном состоянии, а двое — старший лейтенант Федотов и радист Пучков — исчезли.

— За борт бросились... — решил Рындин. — Вот даже как...

Лейтенант покачал головой:

— Нет, командир, с ними исчез и один спасательный плотик.

Рындин все понял.

— Возьми нашатырный спирт, лейтенант, — сказал он, — ступай в машину и попытайся поднять вахту. А пока хоть следи за приборами да исполняй команды с мостика. Больше некому.

Боцмана поставил на руль. Самому нестерпимо захотелось минуту-другую побыть одному — собраться с мыслями, прогнать растерянность. Можно было ожидать чего угодно, только не такого!

Рындин вышел на крыло мостика. Там его настиг доклад боцмана:

— Командир. Слева по носу — корабли противника!

На базе в штабе все были встревожены: уже утро, а никаких известий с «Флинка» нет! А Рындин не такой офицер, чтобы нарушить приказ. Значит, что-то случилось. Что? Если даже самый внезапный и безнадежный бой — у Рындина не могло не найтись минуты, чтобы передать хотя бы одну фразу: «Веду бой в таких-то координатах». Значит, другое. Либо мина, либо торпеда...

По радиотелефону адмиралу позвонил командующий. Коротко спросил:

— Как «Флинк»?

Адмирал ответил. Командующий промолчал. Адмирал отлично представил себе Ленинград, улицу Попова, громаду Электротехнического института, притулившуюся к ней старую церковню, а под нею — командный пункт КБФ, командующего с телефонной трубкой в руке. Адмирал знал, о чем сейчас думает командующий. Он думает — высылать немедленно асов генерала Самохина на поиск «Флинка» или нет? Выслать — по сути, подвергнуть риску еще и экипажи самолетов. Ведь даже неточных координат нет — куда лететь, где искать?..

В трубке послышался вздох.

— Если что узнается — немедленно сообщите, — сказал командующий и положил трубку.

Быстроходные немецкие миноносцы отрезали «Флинку» путь к своим и, отжимая его все дальше на зюйд, ближе к берегу, вынуждали сдаться.

Сигнал боевой тревоги вернул многим силы. Все, кто мог еще сражаться, встали на свою последнюю боевую вахту.

С миноносца просигналили предложение добровольно спустить флаг и дали пять минут на размышления. «Флинк» простоял в дрейфе это время, а затем просигналил ответ, вызвав необузданную ярость гитлеровцев.

Уже прижатый к самому берегу, «Флинк» вдруг самым полным помчался вдоль береговой кромки, извергая дым. Море блаженствовало в полном штиле, Балтику нежно грело солнце. «Флинк» мчался, клубя коричнево-черную дымовую завесу. Растянув ее на несколько миль, он вдруг круто развернулся на обратный курс и скрылся в дыму.

Гитлеровские «тевтоны» Балтики» презрительно пожали плечами: неужели советский офицер надумал, прикрывшись дымом, удрать с корабля вместе с командой на берег? Болван! Там же береговая оборона не даст им и шагу ступить — всех тут же возьмут в плен или расстреляют.

Ласковый бриз медленно развевал зыбкую гряду дыма. Отделяясь от воды, она светлела, редела... И когда наконец растаяла — море оказалось зеркально чистым и пустым! «Флинк» исчез... Где именно, на каком кабельтове этих миль он затонул — поди теперь узнай!

Погожим прохладным утром подполковник Рязанов, проходя через городской парк, был остановлен приветствием:

— Петр Петрович, здравствуйте!

Подполковник посмотрел: на скамье, с книгой и тетрадью на коленях, сидела Лида Рындина. Он присел рядом, поинтересовался, чем она увлечена.

— Органическая химия. Такая трудная!.. — Лида спохватилась: — Ой, Петр Петрович, вы же не знаете: я поступаю в медицинский! Вот и зубрю...

— Молодцом! Рад за вас, очень рад. А как вообще жизнь?

— И не спрашивайте! — Лида даже зажмурилась, сияя. — Так все хорошо стало, что боюсь даже хвастать.

— Вот и прекрасно! Так и должно быть. Ну, не стану мешать вам, пойду. Желаю успешно сдать экзамены.

Лида улыбнулась, но жестом остановила Рязанова и тихо спросила:

— Петр Петрович... как все же этот Федотов сумел все так устроить?

Рязанов мельком глянул на часы, закурил. Смущенно признался:

— Вот, опять курить стал... Я — лишь главное. Но сначала вот что. Вы думали: почему ваш отец и его гвардейцы погибли так, как они погибли?.. Давайте рассудим. Не станем говорить о том, что они могли вообще не погибать, а лишь уничтожить документы Михеева. Они погибли по-гвардейски, предпочтя смерть плену. Геройски! Но раз так, то почему, скажите, Лида, они не совершили свой подвиг, как «Стерегущий» и «Варяг», — гордо, открыто, прямо на глазах у презренного врага? Почему они погибли героями, но скрытно, спрятавшись за дымовой завесой?

— Не знаю, я как-то не думала об этом.

— Потому, что офицер Рындин был абсолютно уверен в нашей победе, верил, что корабль его когда-нибудь будет найден и документы Михеева реализованы. Погибая, он стремился сохранить и уберечь от врага открытие Михеева, то есть до последней минуты думал о благе Родины, государства и народа!