Но Лидумс не притворялся спокойным. Он действительно был спокоен: он давно уже привык к переменам в своей судьбе.

Сейчас он спокойно размышлял о будущем, хотя все в этом будущем было туманно. Покажутся ли англичанам достаточными те полномочия, которыми снабдил его Будрис? Но жребий был брошен давно, еще в то время, когда обдумывался самый первый ход этой большой игры, хотя тогда никто не предполагал, что она может привести к созданию этого посольства, к выезду в чужую страну, в чуждый мир…

Катер стремительно шел вперед, все больше удаляясь от негостеприимного берега, и, судя по плеску волн за бортом, делал не меньше двадцати-двадцати пяти узлов. Интересно, сколько же он может дать на двух моторах? Впрочем, утром можно будет осмотреть это таинственное судно…

Хельмут Клозе спустился вниз, открыл дверь каюты, подождал, пока вошли Лидумс, Вилкс и гребцы, закрыл дверь и только тогда включил свет.

Каюта была отделана деревом, диваны покрыты бархатом, но низкие потолки и толстые стены не позволяли забывать, что это военное судно, что вокруг броня. Впрочем, здесь было тепло, безопасно, и все вздохнули с облегчением. Слишком уж трудной была эта ночь. Теперь все позади, можно отдохнуть…

Лидумс нагнулся к своему рюкзаку, вынул бутылку коньяку и торжественно протянул ее командиру катера.

— Господин Хельмут Клозе, разрешите вручить это вам!

Теперь он мог разглядеть командира.

Моряку было около сорока пяти, глубоко запавшие глаза на скуластом лице смотрели со строгой придирчивостью, только на Лидумса он взглядывал благожелательно. Он так и остался стоять на ступеньке лестницы — так меньше бросался в глаза его невысокий рост. На фуражке у него — кокарда с английской надписью: «Контрол сервис си».

Клозе не забыл пригласить: «Садитесь!» — и только тогда взял бутылку из рук Лидумса. Он с большим интересом оглядел ее, посмотрел коньяк на свет через стекло, потом протянул Вилксу:

— Займитесь!

Ловко и легко двигаясь, он открыл угловой шкафчик, вынул оттуда корабельные стаканчики с широким и тяжелым дном. Лидумс поторопился достать запасенные продукты, снял с пояса свой широкий острый нож. Гребцы молча, как зачарованные, смотрели на бутылку, на еду. Им этот рейс достался еще тяжелее, чем пассажирам. Из разговора Вилкса с ними Лидумс понял, что это тоже ученики одной из шпионских школ.

Клозе сам разлил коньяк по стаканам и протянул первый Лидумсу. Лидумс неприметно усмехнулся: что это, своеобразное преломление этикета или профессиональная осторожность разведчика? Принял стакан из короткопалой руки Клозе, сказал:

— Пусть ветер будет попутным! — И добавил по-немецки: — Эти большевики научились делать отличные коньяки. Выдержка, обратите внимание на надпись внизу — пятнадцать лет! — и спокойно опорожнил стаканчик.

— Видимо, отличный коньяк, — сказал Клозе. Но пить не торопился, протянул стакан Вилксу. Вилкс выпил, закашлялся: отвык от благородных вин.

Только угостив гребцов, Клозе налил и себе.

Он долго смаковал свой стаканчик, потом, с сожалением поглядев на полупустую бутылку, сказал:

— Приканчивайте сами!

Уходя наверх, сообщил:

— Прошел хороший дождь. Он поможет смыть следы на побережье! Нам на этот раз повезло! — и прошагал по трапу твердым, сильным шагом.

Закончив этот предрассветный ужин, Лидумс и Вилкс поднялись на палубу. Взошло солнце. Клозе стоял на капитанском мостике. Катер шел с необыкновенной для такого класса кораблей скоростью, миль пятьдесят в час. Клозе, увидев Лидумса, пригласил его к себе.

Из рубки катер был виден отлично, бронированный, обтекаемой формы. Длина его была метров до сорока, ширина — около шести, с двумя палубами — верхней, от носа до палубной надстройки, высокой, и нижней, метра на полтора над водой. Клозе стоял в бронированной боевой рубке со скошенной передней стенкой, окна которой были закрыты откидными бронированными плитами со смотровыми щелями. За боевой рубкой и несколько выше ее находился бронированный по сторонам и открытый сверху командный мостик, похожий на срезанную сверху пирамиду.

Лидумс разглядывал катер. На корме находился аппарат для создания дымовой завесы, возле него были закреплены две дымовые и одна ослепляющая бомбы. Возле аппарата дежурили два немецких матроса с автоматами английской марки.

Впереди, прямо перед лицом Лидумса, находился экран радиолокатора. Сейчас он был включен, но чист, — катер, видимо, шел далеко от торговых путей. Все немцы были одеты в черную форму, без знаков различия, только такие же фуражки с кокардой показывали, что они включены в систему английских морских вооруженных сил.

Где-то внизу были расположены капитанская каюта и матросский кубрик, радиорубка, радиопеленгатор и радиолот. Оттуда в боевую рубку то и дело поступали сообщения дежурных.

Весь катер и все на нем было окрашено серой шаровой краской под цвет воды.

— Нравится? — спросил Клозе.

— Да, — признался Лидумс.

— Мне тоже! — иронически усмехнулся Клозе. — Я воевал на нем до самой капитуляции, да и теперь продолжаю воевать, как бы ни называли мои операции.

— Но под чужим флагом! — заметил Лидумс.

— Однако идеи те же! А флагов у меня сколько угодно. Видите? — Клозе кивнул на корму. Там немец снимал флаг Финляндии и ставил шведский. Лидумс понял, что катер миновал побережье одной страны и вышел на траверз границы. Ну что же, для шпиона защитная окраска обязательна. Вероятно, и на самом деле на катере в каком-нибудь потайном отсеке лежит полная коллекция флагов всех государств, а деньги, которые Клозе получает за свои «операции», не пахнут и не имеют особого национального признака, особенно, если это доллары или фунты…

Клозе посуровел, сказал совсем другим тоном:

— К месту назначения пойдем только ночью. Сейчас мы ляжем в дрейф у восточного берега острова Борнхольм. Советую вам отдохнуть.

Лидумс откланялся и вернулся в каюту. Скоро туда же спустился и Вилкс. Вилкс застал своего спутника уже спящим.

Поздней ночью катер «Люрсен-С» вошел с потушенными бортовыми огнями в западногерманский порт Экернферде. Лидумс и Вилкс стояли в каюте у иллюминаторов, с которых были сняты светомаскировочные шторы, и молча рассматривали пустынный, но ярко освещенный порт. Лестницы из порта вели наверх, где тоже пылали цепи ярких ламп, обозначая улицы, раскинувшиеся амфитеатром.

Едва катер коснулся темным своим бортом пирса, как по трапу застучали каблуки и в каюте появился высокий человек, с круглым улыбающимся лицом, темноволосый, толстогубый. Он приблизился к Лидумсу, успевшему включить свет, и с каким-то насморочным прононсом представился:

— Меня зовут Большой Джон! Рад вас приветствовать в свободном мире! — он говорил по-немецки, но видно было, что это затрудняет его. Лидумс предупредил:

— Я говорю по-английски. Лидумс.

— О нет! — лукаво усмехнулся Большой Джон, переходя на английский. — Теперь вы — Казимир! Господин Вилкс может оставаться самим собой.

— Казимир так Казимир, — засмеялся Лидумс.

— Так вас отныне будут звать все ваши друзья! — торжественно произнес англичанин, как будто и на самом деле производил обряд крещения.

— Как вас ваши друзья: называют только Большим Джоном? — весело поддразнил его Лидумс.

— Вот именно, — серьезнее, чем следовало бы, ответил Джон.

— Это инструкция? — попытался еще пошутить Лидумс.

— Нет, приказ! — твердо сказал англичанин.

На пирсе послышался приглушенный звук автомобильного тормоза, и в каюту спустились еще два человека, оба в штатском: один лет под пятьдесят, высокий, худой, очень сдержанный, и с ним — совсем еще молодой, чуть за тридцать, толстенький, полный, с круглым добродушным лицом, на котором не к месту выделялся острый и длинный нос. Вновь прибывшие отрекомендовались совсем уже странно, — пожилой кратко сообщил, что он адмирал флота, следивший за операцией Клозе, а остроносый толстяк, добродушно улыбаясь, сообщил, что он просто Майк, что служит во флоте, и рад, что Клозе успешно доставил долгожданных гостей.