— Где тебя черти носили? Ты же должен был приехать сразу за нами! Мы здесь уже полчаса!

— Я сделал круг. Обнаружил кое-какие следы… Эй! — Бен успел увернуться от кулака, направленного прямо ему в лицо, но удара в живот не миновал. — Господи, Уилла, ты спятила? Ты… — Он снова осекся, потому что она обхватила его руками за шею. — Ох уж эти женщины, — проворчал Бен, гладя ее по волосам. — Ты как? — обернулся он к Адаму.

— Бывало и лучше.

— У меня тоже. Я позабочусь о лошадях. Посмотри-ка, не завалялась ли где бутылочка виски, ладно? — Он ласково похлопал Уиллу по спине и подтолкнул к двери. — Мне надо выпить.

— Немного на север отсюда я нашел следы стоянки. Кто-то свежевал дичь. Трое конных, с ними была собака. — Он потрепал Чарли по голове. — Два дня назад, может, три. Довольно аккуратно убрали за собой. По всему видать, люди бывалые.

Бен с аппетитом принялся уплетать мясные консервы, разогретые Уиллой.

— Кроме того, я нашел свежие следы. Один всадник, двигался на север. Должно быть, это тот, кто нам нужен.

— Ты сказал, что сразу же к нам присоединишься, — упрекнула его Уилла.

— Но я же явился. Мы с Чарли предприняли небольшую разведку и сразу сюда.

Он вывалил остатки мяса собаке и с трудом удержался, чтобы не потереть ушибленный живот.

— Я думаю, было так. Этот тип пару раз пальнул, а потом поскакал прочь. Не стал дожидаться, пока мы до него доберемся.

— Может быть, он жил в этой хижине, — сказал Адам. — Но я не понимаю, зачем ему понадобилось ломать радиостанцию?

— А зачем он в нас стрелял? — Бен пожал плечами. — Тот, кого мы ищем, орудует ножом, а не пулей.

— Нас было трое, — возразила Уилла и, поглядев на виляющего хвостом Чарли, с улыбкой добавила: — Даже четверо. Из ружья безопасней.

— Тут ты права.

Бен налил себе кофе.

Уилла смотрела на дымящуюся чашку. Момент подходящий, решила она. Мужчины поели, выпили горячего кофе, можно сказать им всю правду.

— Он был здесь, — ровным голосом сказала она. — Я знаю, что после убийства той девушки полиция обыскивала хижину, но следов не нашла. И все же, по-моему, он держал ее именно здесь. И убил здесь. Просто потом сделал уборку.

Она подошла к ящику, выдвинула оттуда ведро с окровавленными тряпками.

— Вот, смотрите. Он смыл всю кровь, а тряпки спрятал под раковину.

— Дай-ка сюда. — Бен забрал у нее тряпки, откинулся на спинку стула. — Надо будет взять их с собой.

Ящик он отодвинул ногой подальше, чтобы не смотреть на него.

— Он убил ее здесь. — Уилла изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул. — Привязал к одной из коек. Изнасиловал, зарезал. Потом чистенько все убрал, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Труп положил на круп лошади. Дело было ночью. А если днем — значит, спрятал тело где-то дотемна. Потом отвез то, что осталось от девчонки, к моему крыльцу и бросил. Просто бросил, и все, как подстреленную дичь. — Она закрыла глаза. — Каждый раз, когда я думаю, что избавилась от этого кошмара, он возникает вновь. Снова и снова. И я не понимаю, почему.

— Не ломай себе голову. — Бен склонился над ней, сжал ей руки. — Уилла, нам нужно принять решение. Через час стемнеет. Мы или остаемся здесь до утра, или возвращаемся обратно. И то и другое рискованно. Неизвестно, что нас подстерегает в темноте.

Она не отняла рук, посмотрела на Адама:

— Ты удержишься в седле?

— Да.

— Тогда, едем. Я не хочу здесь оставаться. — Она глубоко вздохнула. — Как только стемнеет, уезжаем.

Ночь была холодная, ясная, над самой землей стелился туман. В небе светила полная луна. «Если кто-то сидит в засаде, целиться в нас — одно удовольствие», — подумала Уилла. Впереди мчался пес, навострив уши. Лошадь, чувствуя, что хозяйка нервничает, время от времени вздрагивала всем телом.

Под каждым кустом мог таиться убийца, каждый шорох в кустах сулил угрозу. Совсем близко заухал филин, зашелестели крылья. Раздался писк какого-то зверька, застигнутого хищной птицей, и вновь воцарилась тишина.

В голубом свете луны горы казались необычайно красивыми; силуэты деревьев чернели на фоне снега, темные очертания скал зазубринами впивались в небо.

И повсюду подстерегала опасность. Может быть, он ехал именно этой дорогой, а к крупу лошади был привязан страшный трофей. Ведь бедная девочка была для него просто трофеем. Он хотел позабавиться, продемонстрировать всем свою жестокость и безнаказанность.

Уилла передернулась, съежилась под напором ветра.

— С тобой все нормально?

Она оглянулась на Бена. У него глаза поблескивали в темноте, как у рыси. Взгляд был напряженным, острым.

— В день похорон отца, когда Нэйт огласил условия завещания, я думала, что более тяжелого дня в моей жизни не будет. Я чувствовала себя такой беспомощной, обманутой.

Она вздохнула, натянув поводья — впереди начинался неровный склон.

— Потом настал день еще более страшный — когда я нашла Маринада. Все, решила я, это самый страшный момент в моей жизни. Но я снова ошиблась. И вот я думаю, что самое страшное впереди.

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Верь мне.

— Ты вел себя как последний дурак, Бен. Зачем нужно было пускаться по следу в одиночку? Я уже сказала, я не люблю героев, а еще меньше люблю дураков.

Она пришпорила лошадь, стремясь побыстрее попасть туда, где светились огни.

— Да, она мне это сказала, — прошептал Бен Адаму.

— И она права, — неодобрительно покачал головой Адам. — Ты ведь был совсем один. От меня проку никакого, Уилла была занята моей раной. Как ты мог отправиться туда в одиночку?

— На моем месте ты сделал бы то же самое.

Это было правдой.

— Но мы ведь говорим не обо мне, а о тебе. Ты знаешь, что она плакала?

Бен заерзал в седле, пробурчал:

— Вот хреновина…

— Я обещал, что ничего тебе не скажу. И не сказал бы, если бы она плакала только из-за моей раны. Но я-то знаю, слезы посвящались тебе. Если бы ты чуть-чуть задержался, она отправилась бы на розыски.

— Вот это уж было бы…

— Глупостью, — кивнул Адам. — Я попробовал бы ее остановить, но вряд ли у меня это вышло бы. Так что впредь так не делай. — Он повел занемевшим плечом. — А следующий раз непременно будет, Бен. Этот тип не отступится.

— Это уж точно.

Бен стал нагонять Уиллу.

Чертов прицел. Стоил целую кучу денег — «прицел для биатлона» называется. А сам ни к черту не годится.

Джесс вновь и вновь вспоминал случившееся во всех деталях. Во-первых, прицел подвел, во-вторых, ветер. А целился он правильно, просто не повезло, и все тут.

В первый миг, когда конь полукровки поднялся на дыбы, Джесс было подумал, что пуля попала в цель.

Эх, если бы прицел был нормальный.

Все произошло само собой, он поддался порыву. Если бы действовал по плану, Вулфчайлд валялся бы дохлый, да и Маккиннон тоже. А с сестренкой Лили можно было бы как следует позабавиться.

Джесс загасил сигарету, уставился невидящим взглядом в темноту и выругался.

Ничего, будет и другой случай. В этом можно не сомневаться.

То-то Лили пожалеет, да поздно будет.

Каждую ночь Уилла просыпалась от кошмара, обливаясь потом и давясь криком. Снилось ей все время одно и то же: она лежит голая, связанная по рукам и ногам, пытается высвободиться, но веревка впивается в тело все глубже и глубже. По коже стекает кровь, ее запах щекочет ноздри.

И всякий раз, перед тем как проснуться, она видела перед глазами блеск клинка. Нож, описав сверкающую дугу, впивался в ее тело.

Утром Уилла избавлялась от навязчивого видения, но знала, что ночью оно снова будет тут как тут.

А между тем природа просыпалась, и первые робкие признаки весны должны были бы волновать ей кровь. Крокус в горшке, оставшийся еще от матери, покрылся цветами. На лугах появились проталины, дышавшие свежей землей. Телята вовсю резвились в загонах.