– Как бы мне хотелось иметь дома такого же! – невольно воскликнула Шаннон.

Это непонятное красивое существо – так ей вдруг показалось – могло бы стать постоянным напоминанием о тревожных, странных, но прекрасных днях, проведенных в Ирландии у своих обретенных сестер, о Мерфи.

Не было сомнения, что это работа Мегги – не нужно было даже видеть на теле дракона две небольшие буквы ММ (Маргарет Мэри), тоже отлитые из стекла.

– Позволь мне купить это для тебя, – вдруг попросил Мерфи, стоявший рядом.

– Нет. – Она отпрянула от него. – Я давно, еще в Нью-Йорке, мечтала приобрести какую-нибудь из ее работ и вот наконец увидела то, что хочу. И теперь могу позволить себе это. А ты уже сделал мне подарок.

Мерфи еще раньше обратил внимание, что в ушах у нее его подарок, это его радовало. Тем не менее он был задет отказом.

Она прочитала обиду в его глазах и потому мягко добавила:

– Мне важно приобрести это самой. У собственной сестры.

– Что ж, наверное, ты права. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и в это время от двери раздался голос Рогана:

– Прошу прощения, но мне поручено… Шаннон не дала ему договорить и, бросившись навстречу, воскликнула:

– Спасибо вам! Никогда не думала, что это так приятно – видеть свои работы в настоящей галерее. Как была бы счастлива моя мать, если бы дожила до этого дня! – От полноты чувств Шаннон чмокнула его в щеку. – Спасибо за все, что делаете для меня!

Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой.

– Надеюсь, поцелуем все не закончится, – Роган подмигнул Мерфи, – и мы еще долгие годы будем сотрудничать. Но Брианна, как всегда, занялась хозяйством и просит вас обоих на чай здесь, в галерее.

– Я бы хотела сначала поговорить с вами вот о чем…

Но тут в зале появилась Мегги.

– Идете или нет? – заторопила она. – Угощение на столе.

– У нас с Шаннон деловой разговор, – объяснил Роган. – Мы можем пройти в кабинет.

– Это не обязательно! Я хотела поговорить об этом «драконе».

– Он называется «Дыхание огня». – Роган сразу понял, о чем будет идти речь. – По-моему, превосходная работа.

– Еще бы! – вмешалась Мегги. – Из-за нее я чуть не заработала мозоли на заднице. Три раза начинала все заново.

– Я хочу ее приобрести, – нерешительно сказала Шаннон. – Очень хочу! Умоляю вас, продайте мне ее и помогите отправить в Нью-Йорк.

Никто из присутствующих, кроме Мегги, не обратил внимания, как исказилось и застыло лицо Мерфи при словах «отправить в Нью-Йорк».

– Это одна из лучших ее работ, – повторил Роган.

– Верю. И готова прямо сейчас выписать чек.

– Роган, – возмутилась Мегги, – а не кажется ли вам с Шаннон, что здесь присутствует еще кое-кто, помимо вас двоих? Я…

Роган поднял руку, и, к величайшему удивлению Шаннон, Мегги послушно замолчала.

– Большинство художников, – заговорил он, не глядя на жену, – чересчур эмоционально относятся к своим детищам, и потому им совершенно необходим разумный партнер со свежей головой, который…

– Балда! – перебила его Мегги. Вот теперь Шаннон узнавала ее. – Олух царя небесного! Деляга чертов! Заставляет меня до сих пор подписывать с ним контракты, словно мы почти незнакомы и я не родила ему ребенка и не ношу вот здесь, – она похлопала себя по животу, – второго!

Роган, казалось, не слышал ее слов. Он только слегка скосил на нее взгляд и спокойно спросил:

– Закончила? – И сразу продолжил, прежде чем она собралась с духом высказать еще что-то: – Так вот, Шаннон, в качестве разумного партнера Мегги я говорю вам от ее и от своего имени, что мы будем рады, если вы примете от нас в подарок эту работу.

Шаннон начала горячо протестовать, а Мегги, оправившись от некоторого шока, воскликнула:

– Роган Суини, никогда в жизни не ожидала от тебя подобных речей! – Она подскочила к нему и крепко поцеловала. – Ты не деляга, ты великий и великодушный мужчина, и я ужасно люблю тебя! – Она повернулась к Шаннон. – И не смей спорить с ним! Не порть впечатление от его благородного поступка! Поскорее согласись и пожми ему руку, пока он не передумал.

Шаннон, ошеломленная ее напором, была вынуждена подчиниться, продолжая рассыпаться в благодарности.

– Хватит! – скомандовала Мегги. – Идите с Роганом пить чай. Мы с Мерфи догоним вас. И опять все безропотно повиновались.

Когда Роган и Шаннон вышли из зала, Мегги слегка толкнула Мерфи в бок.

– Не унывай, парень. Я же вижу. Про Нью-Йорк она сказала просто так.

Но ее слова не принесли ему утешения, только еще сильнее разбередили душевную боль.

– Она хочет уехать, и она уедет, – повторял он. – Что же мне делать?

– Хочешь, чтобы она осталась? Значит, борись!

У него непроизвольно сжались кулаки. Да, он мог бы, если бы враг был явным, во плоти. Но тот был бесплотен, как дух, как привидение. Нет смысла бороться с призраками. Однако он все равно будет. Должен бороться.

– Я еще не закончил битву, – сказал он решительно, и глаза у него блеснули, что вселило в Мегги пусть небольшую, но надежду. – Но ведь и она тоже умеет бороться, – уныло добавил он.

На обратном пути Мерфи не стал спрашивать Шаннон, куда она поедет, а просто повез к своему дому. Но, когда они вышли из машины, повел ее в сторону поля.

– У тебя там остались какие-то дела? – удивленно спросила она, глядя ему на ноги.

На нем были не сапоги, а выходные туфли, в которых он обычно ходил в церковь.

– Нет. Пройдемся немного, если не против.

Мерфи находился в подавленном состоянии, она это понимала, и совместный путь от Эннистимона ничего не изменил в его настроении. Ей было неприятно, что он сделался таким после поездки на Луп Хед, где оба не сумели найти общий язык, проявили упрямство, способность обижаться друг на друга и обижать. Ей было его жаль. И себя тоже.

В душе у каждого из них поселилась неуступчивость, свила гнездо настойчивость, бушевала страсть. Оба желали и страшились окончательного разговора, который поставил бы точку в их отношениях.

– Мерфи, – неуверенно начала Шаннон, – ты расстроен, я вижу. Не лучше ли для нас обоих перестать говорить на эту тему?

Мерфи покачал головой.

– Я слишком долго откладывал этот разговор.

Он скользил взглядом по зеленеющему полю, видел своих коней на пастбище, но мысли его были далеко.

Каменное кольцо. Они уже возле него. Вошли внутрь.

Он остановился, посмотрел на нее, отпустил ее руку.

– Это должно произойти здесь. Ты знаешь это, – сказал он. – Оно наше.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Внутри у нее все дрожало, но она не опускала глаз.

Он знал, о чем говорит, знал, чего хочет. Чтобы эти камни, которые он считал своими, это поле, трава, чтобы все они стали своими и для нее. Но он понимал: пока это не так.

– Я люблю тебя, Шаннон, – начал он сдавленным голосом. – Люблю, как только может любить мужчина. Говорю тебе это здесь, на священной земле, под лучами солнца, которые проникают между этих камней.

Сердце у нее сжалось – от любви и от боли. Выражение его глаз, переполненных болью и страданием, было красноречивее любых слов, и она понимала: ничто не остановит его.

– Прошу тебя: стань моей женой. Позволь разделить мою жизнь с твоей, ответь мне тем же. Прошу тебя об этом на священной земле, на виду у древних камней, под лучами солнца, – повторил он как заклинание.

Его чувства захлестнули ее, она испугалась, что утонет в них. Однако нашла в себе силы проговорить:

– Не проси об этом, Мерфи.

– Я уже попросил. Но ты не ответила.

– Я не могу, – выдавила она через силу. – Не могу сделать того, о чем ты просишь.

Глаза у него бешено сверкнули. Гнев и боль переполняли их.

– Ты вольна поступать как хочешь. Только отвечай честно.

– Я была честной с самого начала, Мерфи, когда говорила тебе «нет».

– Ложь, – прорычал он. – Ты все время говорила неправду и мне, и себе.

Ему казалось, что его ранило, что кровь сочится из десятка ран.