Пять лет советник Щадов гонял чаи в солиднейших московских кабинетах. Пять лет в перерывах между чаепитиями в столице разъезжал он по одной шестой суши — от сибирского озера Байкал до среднеазиатского озера Иссык-Куль, от нефтегазовых месторождений в тундре Тюменского Севера до фруктовых плантаций в Закавказье. Его контактам с должностными лицами никто не препятствовал, его поездки никто не ограничивал.

Наступил май 1975-го. Страна отметила тридцатилетие Победы в Великой Отечественной войне под новую песню: "Это праздник — с сединою на висках, это праздник — со слезами на глазах…" У битого пулями в той войне фронтовика Щадова слезы в юбилей навернулись. И не только память его мучила. Еще и предчувствие: стране — победительнице фашизма уготован разгром от западной демократии.

В середине мая 1975-го советник Верховного Совета Тихон Лукич Щадов встретился с Сусловым и вручил ему докладную записку Ее первая страница выглядела приблизительно так:

— Цитата из очереди за колбасой: "Народ и партия — едины, да только разное едим мы".

В стране — дефицит мясных, рыбных и молочных продуктов по установленным государством ценам. Но партийно-советские чины отменно за гроши кушают в закрытых от народа служебных столовых и покупают семьям лучшую еду в закрытых же буфетах-магазинах.

В стране — дефицит бесплатного для всех граждан жилья. Но зачисленные в ряды партийно-советского аппарата получают лучшие квартиры вне очереди.

В стране — дефицит модно-качественной одежды и обуви. Но партийно-советские работники с чадами и домочадцами без проблем отовариваются лучшими шмотками с черного хода универмагов и торговых баз.

В стране — дефицит справедливости в образовании. Детки партийно-советских начальников занимают студенческие скамьи в лучших вузах вне зависимости — талантливы ли они или бездарны.

Номенклатура на разных уровнях процветает. Ну и ладно бы. При Сталине достаток рядовых граждан был тоже ниже достатка чиновников. Но тогда они — сверху донизу — служили. Служили народу как за страх, так и за совесть.

Теперь чины на просторах страны не служат, а делают карьеру. Чем выше кто-то из них поднимается по служебной лестнице, тем комфортней ему во всех отношениях жить.

Руководители областей и республик, сотрудники ЦК партии и министерств не испытывают больше страха. Никто из них не опасается уже, что его лень, головотяпство и корысть могут, как при Сталине, стоить ему жизни или свободы. Не терзает смертельно-тюремный страх и начальников городов и районов. Сегодня к результативному труду всех чинов подстегивает только риск крушения карьеры. И с этим смириться — не грех.

Животный страх надобен был во власти в предвоенную мобилизацию, в войну и в пору преодоления послевоенной разрухи. Сейчас в стране нет чрезвычайных обстоятельств и карьерный риск — это нормальный стимул для нормальной деятельности всего аппарата управления. Он, в общем и целом, пока не растерял совесть и способен истребить оскорбляющий народ дефицит всего и вся. Но не истребляет его и не истребит. Почему?

На вершине пирамиды партийно-советской власти, воссозданной такой, какой она была при Сталине, нет Сталина с оптимально разумными директивами аппарату в пользу народа. Нет на этой вершине и Хрущева с замусоренными догмами скудными мозгами. Но во внешней политике СССР сегодня преобладает троцкизм хрущевского толка, в политике внутренней — хрущевский же курс не на интенсивное, а экстенсивное развитие страны с зажимом научного и хозяйственного творчества в экономике.

Далее в записке Щадова приводились его собственные подсчеты зарубежных трат Советского Союза. Вот какие круглые суммы отваливаются компартиям Запада. Вот какие баснословные финансовые и материальные ресурсы сплавляются социалистическим якобы режимам в Азии и Африке, в Латинской Америке и на Ближнем Востоке. Караул, внешняя политика нынешних руководителей СССР есть политика грабежа собственного народа.

Их политика внутренняя в записке Щадова расценивалась как политика абсурда.

На Западе, писал Щадов, научно-техническая революция. Там разрабатываются и с ходу внедряются новые уникальные технологии по энергосбережению и экономии горючего и сырья. В СССР же строят новые электростанции, наращивают добычу нефти-газа и вал металлов, полимеров, древесины, хлопка. И при том ни у министра, ни у рабочего нет личного интереса в рациональном использовании энергоносителей и сырья. Поэтому везде процветает ненаказуемое расточительство.

На Западе талантливые инженеры и конструкторы становятся богачами, в СССР — страдальцами, которые годами обивают пороги разных инстанций, дабы получить "добро" на материализацию плодов своего творчества. А безуспешно обивают они пороги потому, что у руководителей ведомств и заводов-фабрик опять-таки нет личного интереса в изобретениях. От их применения заправилы предприятий и отраслей ничего не выигрывают ни в зарплатах, ни в премиях, и изобретатели им — только лишняя обуза.

На Западе разные производители ширпотреба сражаются между собой — кто лучше угодит потребителю по ассортименту, стоимости и качеству продукции. В СССР предприятия строго по плану выпускают массового спроса товары, которые утверждены в Госкомитете стандартов, в Госкомитете цен, в Министерстве торговли и которые давно не устраивают покупателей. Но исключительно от выполнения планов по выпуску установленной сверху продукции зависит благосостояние директоров предприятий. Их кошельки от появления в магазинах товарных новинок потяжелеть не могут. Пробивать же разрешение на производство этих новинок в разных инстанциях — жуткая головная боль. А кому ею желанно себя пытать?

Раздел записки Щадова о внутренней политике венчало резюме: пороки в советской экономике — не устранить без реформы управления ею. Тотальная регламентация производителей товаров и услуг оправдана была только при Сталине. Но он сам начал от нее отказываться. Хрущев же растоптал ростки предпринимательства и вверг страну в чреду экономически нецелесообразных строек. Нынешние руководители СССР — пленники хрущевской стратегии. Стратегии на всеобщее подчинение неэффективным директивам из Центра. Стратегии на бесконечное расширение, а не модернизацию производства.

Заканчивалась записка Щадова конструктивно — предложением о реформе экономики. О реформе, которая бы сделала рубль двигателем прогресса.

Если трудовой коллектив того или иного предприятия будет знать — сократи он издержки производства на миллион рублей и этот миллион пойдет на премии коллективу — проблема экономии ресурсов исчезнет.

Если директора машиностроительного завода освободить от рабства министерства и позволить ему самому распоряжаться фондом зарплаты, то из установленных штатным расписанием 30 инженеров отдела главного технолога он оставит 15, вдвое больше им станет платить, и они с удвоенной энергией точно обеспечат должную технологическую дисциплину.

Если учредить при правительстве СССР независимый Совет экспертов из лучших ученых и хозяйственников, если предоставить Совету право приговаривать к выплате годовых жалований внесшим вклад во внедрение новой техники, то руководители предприятий и сотрудники министерств сами начнут обивать пороги изобретателей.

Если производителям ширпотреба устанавливать не директивные, а рекомендательные планы, если разрешить им в угоду потребителям выпускать не утвержденную во властных инстанциях продукцию и продавать ее по вольным ценам, а крупную прибыль в случае удачи класть в карман трудовых коллективов, то не будет наша молодежь охотиться за вожделенными импортными одежками-обувками, косметикой и всеми прочими предметами обихода.

Если колхозам-совхозам, как крестьянским хозяйствам при НЭПе в двадцатые годы, позволить большую часть продуктов сбывать самостоятельно по свободным ценам и наваривать хорошие деньги, то страна очень скоро позабудет о позорных для нее очередях за едой.

Если продмаги-универмаги, столовые и кафе-рестораны, парикмахерские, ателье и мастерские сдать в аренду работникам, если они не фиксированные оклады, как сейчас, будут получать, а процент с выручки, нынешнее хамство в советской сфере торговли и услуг испарится — там любой человек с рублем станет желанным гостем.