Старый слуга провел их по холодноватым, полупустым величественным залам наверх в галерею с огромным количеством окон. Окна выходили на восточный склон, за которым ясно вырисовывались на фоне неба далекие горные хребты. В камине, отделанном мрамором, горел огонь; возле камина, на дальнем конце галереи стоял Лорд Горн с дочерью и разговаривал с каким-то незнакомым человеком.
Ну конечно, это был он — лицо словно из теста, тяжелые кулаки.
Она взглянула на мужчину, шедшего рядом с ней: темные волосы, жесткий красивый профиль, сдержанный, уверенный, энергичный. Хозяин не сказал ни слова, не сделал ни единого жеста, но она чувствовала его ненависть так же ясно, как свою собственную.
Лорд Горн, как всегда негнущийся, неторопливый, двинулся им навстречу. Его дочь бледно улыбалась. Как раз она-то была блондинкой, об этом Айрин совсем забыла; значит, не все они здесь темноволосые. А у этой девушки были светленькие кудряшки, похожие на овечью шерсть.
— Ирена — наш друг, — сказал Лорд Горн. — Наш гость и твой, как я полагаю, Ирена, земляк. Его зовут Хьюраджас.
Она видела, что он узнал ее, — на лице испуг сменился удивлением, потом надеждой, как маски в телевизионной комедии. Он неуклюже выдвинулся вперед, устремляясь к ней, и, запинаясь, сказал по-английски:
— Привет, я… простите, что… я не знаю их языка, как вы и говорили.
Она чуть отступила назад, чтобы сохранить между ним и собой прежнее расстояние.
— Лорд Горн, — сказала она, — когда я здесь, то говорю на здешнем языке.
Этот захватчик и девица с бледным личиком мадонны так и уставились на нее, а Хозяин весь как-то подобрался, словно ястреб, — она заметила это по особому наклону его головы. Но Горн ничего ей не ответил; он только своим обычным долгим взглядом посмотрел на Хозяина. Повисла какая-то странная, тягостная тишина.
— Он не умеет говорить на нашем языке, — выдержав паузу, сказал старый Лорд. — Может быть, ты поможешь нам поговорить с ним?
Хозяин не подал ей никакого знака. И мрачное выражение на лице Лорда Горна было требовательным. Нехотя и не слишком вежливо она повернулась к захватчику, не глядя на него, уставясь в натертый пол перед его ногами — обутыми в теннисные туфли огромного размера и грязные, — сказала:
— Они хотят, чтобы я вам переводила. Говорите.
— Я знаю, вам неприятно, что я здесь, — произнес он. — Наверно, здесь я и впрямь чужак. Не знаю. Меня зовут Хью Роджерс. Если вы будете переводить для них что-нибудь из того, что я сейчас говорю, то еще скажите «спасибо». Они были ко мне очень добры.
Он запнулся, и она услышала, как в горле у него что-то булькнуло.
— Он говорит, что попал сюда по ошибке, — сказала она, поворачиваясь к Лорду Горну, но по-прежнему глядя в пол. — Он хотел бы поблагодарить вас за доброту. — Она старалась говорить безразличным тоном, как автомат.
— Мы рады ему, трижды рады.
— Он говорит, что вам здесь рады, — без всякого выражения произнесла она по-английски.
— Кто он? Я даже не знаю их имен. Вас зовут Рина?
Это на минуту выбило ее из колеи. Нет уж, он будет звать ее Ай-рин. Никто, кроме матери и жителей Города На Горе, не звал ее Ирена. И он, конечно, услышал это имя здесь. Все равно его это не касается.
— Это Аур Горн — Лорд Горн. Это Доу Сарк — Хозяин Сарк, мэр Тембреабрези. Это дочь Горна. Я не знаю ее имени.
— Аллия, — внезапно сказала девушка, обращаясь не к Айрин, а к Хью Роджерсу. Тот, как овца, уставился сначала на нее, потом снова на Айрин.
— Я думаю, что они принимают меня за кого-то совсем другого, — сказал он.
Она не стала помогать ему разобраться.
— Вы не могли бы сказать им, что я не здешний, что я пришел — ну, откуда-нибудь из другого места, что все это какая-то ошибка.
— Могу. Но это ничего не изменит.
В конце концов он почувствовал ее враждебность. Он перестал сутулиться, выпрямился и застыл.
— Послушайте, — сказал он, — когда я пришел сюда, то было похоже, что они меня ждали. Они вели себя так, будто знали, кто я такой. Но я-то их не знаю и не могу сделать так, чтобы они поняли, что спутали меня с кем-то совсем другим.
— Вы даже не представляете, кто вы для них.
— Это они не представляют, а я знаю, — сказал он с неожиданной твердостью.
— Это все из-за того, что вы пришли сюда по Южной дороге.
— Но я вообще не пришел, а случайно попал сюда. Я и понятия не имел, что здесь есть город, я просто шел по тропе!
— Никто из них не может пройти по тропе. Никто из здешних. Только те люди, которые приходят… из-за порога.
До него все еще не доходило:
— Не могли бы вы просто сказать им, что тот, кого они ждут — кто бы он ни был! — это вовсе не я?
Она повернулась к Лорду Горну:
— Он умоляет меня сказать вам, что вы принимаете его не за того, кого ждете.
— Нет, мы ни за кого другого его не принимаем, — тихо ответил старик. В словах, которые он употребил, таился какой-то второй, неясный смысл. Она неуверенно перевела их на английский:
— Лорд Горн говорит, что вы тот, кем себя считаете сами, и им это известно.
— Кажется, я становлюсь тем, кем они меня считают.
— Ну и что в этом плохого? — фыркнула она.
— Я скоро должен вернуться назад. Они это знают?
— Они не станут вам препятствовать.
— Вы о чем-то предупреждали меня — там, у порога, в тот раз. Но о чем? Они опасны? Или сами в опасности?
— Да.
— Но в чем дело? Что им угрожает?
— Двойная опасность. Почему, собственно, я обязана вам что-то объяснять? С какой стати? Вы сами сказали, что чужой здесь. Вот вы и есть та опасность, та помеха… из-за вашего появления здесь все и началось. А я здешняя, это мой мир! Вы небось думаете, что я преподнесу его вам на блюдечке только потому, что вы мужчина и вам должно принадлежать все? Нет, здесь положение вещей иное!
— Ирена, — сказал Хозяин, приблизившись к ней, — в чем дело? Что он сказал?
— Ничего! Он дурак! Он здесь чужой, он не должен быть здесь! Вам нужно отослать его немедленно и навсегда запретить здесь появляться!
— Что происходит? — как всегда медленно спросил Лорд Горн. — Ты ведь не знаешь этого человека, Ирена?
— Нет. Я его не знаю. И не желаю знать. Никогда!
Аллия сказала своим легким ровным голоском, обращаясь к отцу:
— Ирена говорит так, потому что боится за нас.
Лорд Горн посмотрел на дочь, на Сарка, потом на Айрин. Его глаза, почти бесцветные глаза старика, поймали ее взгляд.
— Мы называем тебя своим другом, — сказал он.
— Я и есть ваш друг, — яростно ответила она.
— Да, ты наш друг. И он тоже. Зло не приходит к нам по этой дороге — твоей дороге, Ирена. Ты пришла, чтобы передать ему наши слова, он — чтобы послужить нам; все так, как и должно быть. Первый и второй, второй и первый. Этой дорогой идут всегда двое.
Она стояла молчаливая, испуганная.
— Я пойду одна, — прошептала она.
Глупые слезы затуманили ей глаза, и пришлось отвернуться, и успокоиться, и вытереть нос и глаза платком, который Пализо предусмотрительно положила в карман ее платья. Было трудно вновь повернуться к ним лицом. Когда она все же повернулась, лицо ее вспыхнуло.
— Я постараюсь сделать то, о чем вы меня просите, — сказала она. — Что я должна ему сказать?
— То, что сама сочтешь нужным, — ответил Лорд Горн своим глухим ровным голосом. — Говори от нашего имени.
К ее полному замешательству, он отошел и встал рядом с Аллией, мрачно глядя на Сарка, а потом едва заметно и сухо кивнул ей и Хью Роджерсу и вышел вместе с дочерью и Сарком из зала. Она осталась с чужаком лицом к лицу.
Он сел было на стул, который оказался для него слишком узок, потом неловко поднялся, отошел и встал у высокого окна.
— Простите меня, — сказал он.
С востока в зал струился холодный свет. Она подошла поближе к камину. Внезапные слезы оставили в душе холод и отупение. Она должна сделать то, что обещала.
— Вот то, что они хотели сказать вам — насколько я их поняла, разумеется. Здесь случилось что-то дурное, по какой-то причине они не могут покинуть пределы города. Никто не может пройти по дорогам. Кроме нас, тех, кто приходит с юга. Они чего-то боятся и, похоже, все сильнее. Но вот пришли вы, и теперь они надеются на какие-то перемены.
