В било, в чугунную доску, колотит мужик деревяшкой.
Знак он народу дает, чтоб собирался на сход.
Только что стадо прогнали, и утро за крышами рдеет,
Осени ясной пора, бабьего лета конец.
Звон услыхавши железный, идут мужики и степенно
Речи ведут меж собой; ладно ль с уборкой полей.
Все собрались: Николай, Тимофей, Адриан, Пантелеймон,
Яков Баширов, Мысев, Пронин, Брызгалин Кузьма,
Стенька Вавилов, Терехин Василий, Максим Агафонов,
Трое Иванов, Петра два и Гришин Егор.
Важное дело они обсудить порешили на нынче:
Можно ли стадо пускать на озимя или нет.
Первым сказал Адриан, рыжеватый мужик, со штаниной
В частых заплатах, в лаптях: «Озимь-то в былку пошла, —
Коль не запустим скотину, без хлеба весь год насидимся,
Вот мое слово: велеть, чтобы не медлил пастух.
Я-то ему говорил, а пастух мне ответил: «Ты скажешь,
Сделаю я, а весь мир мне по загривку и даст».
Мешкать не следует, братцы», – тем речь Адриан и закончил,
Сел на завалень, свернул тут же цигарку и ждал.
«Правда! – то Пантелеймон вступился, мужик тороватый,
С черной большой бородой, в валенках и в зипуне: —
Только б коровы кормов не объелись, следить непременно,
Лошадь ведь жвачку жует, та же глотает в живот».
«Да постеречь не мешало б, – из кучки откликнулся Пронин, —
На озимях лошадей, чтоб не ушли далеко».
«Вот уж с неделю в Баракове скот весь по озимям ходит, —
Молвил старик Тимофей, дед всей деревни он был. —
Прежде и мы запускали, случалось, себя не корили, —
После бывал урожай: конный не виден во ржах».
Стенька Вавилов прибавил: «Как войлок озими стали,
Выросли в дождь и тепло, в пору косою косить».
«Братцы, пускать и решим, – рассудил Николай, – для работы
Сходное время стоит, зря не годится терять».
Крепко надвинув шапки на лоб, мужики разошлися:
Надо картошку копать иль молотить на гумне,
Бревна тотчас опустели у двери Мысева амбара,
Било покойно висит, случая нового ждет.
