Хотя, впрочем, есть основания думать, что США сдали Китай Советам сознательно.
Чтобы это понять, о Китае необходимо сказать отдельно. Созданная в 1919 г., коммунистическая партия Китая (КПК) до 1941 г. действовала, как и другие компартии, по указке Коминтерна. Так, в 1937 г., с началом японской агрессии против Китая, она вошла в единый антияпонский фронт, но уже в 1938–1939 гг., не прекращая борьбы с японцами, начала военные столкновения с Гоминьданом.[58] С осени 1939 г. официальной установкой КПК было: постепенно расходиться с Гоминьданом. При этом Чжоу Энь-Лай в Москве осенью 1939 г. обсуждал проблемы китайской революции, которую сделает советское оружие (выделено мною. — Д. В.)
И в 1940–1941 гг. начались регулярные стычки с войсками Гоминьдана. Советский автор сталинской эпохи, понятно, винит в этих стычках последний,[59] однако проведший три с половиной года (май 1942 г. — ноябрь 1945 г.) в ставке Мао Цзэ-Дуна в качестве представителя Москвы П. П. Владимиров свидетельствует, что именно КПК даже и в 1942–1943 гг., когда СССР было не до Китая, продолжала провоцировать Гоминьдан.[60] Можно себе представить, что же она делала двумя годами ранее.
И зачем она это делала? Вероятно, затем, чтобы, когда придет час операции «Гроза» на Дальнем Востоке, выступить не только против Японии, но и против Гоминьдана и с советской помощью сделать Китай коммунистическим.
А вот в 1941–1943 гг., когда СССР, как уже сказано, по понятным причинам стало не до Китая, Мао провел компанию «чженьфын» по «китаизации» руководящих кадров КПК; партийным работникам (среди которых была проведена чистка и тем товарищам, которые были «сначала коммунистами, а уж потом китайцами», пришлось потесниться и уступить место тем, которые были «сначала китайцами, а потом коммунистами») было прямо сказано, что нужно «забыть все, чему их учили в СССР»,[61] и впредь рассматривать СССР не как союзника, а как попутчика, которого можно использовать.[62]
Так, может быть, США и сдали Китай Сталину, так как поняли, что все равно он с СССР рано или поздно рассорится, а пока пусть Сталин растит его себе на погибель, а «мы (т. е. США) тем временем Европу после войны поднимем»?
Кстати, Берия тоже понимал (по крайней мере, судя по записи 20 декабря 1952 г.), что «на Китай, может, не надо так надеяться. Коба им очень идет навстречу. Зачем? Они теперь от нас не уйдут и так, к Америке им ходу нет (тут Лаврентий Павлович ошибался. — Д. В.). А Коба дает им больше, чем надо» (3. С. 179; орфография оригинала. — Д. В.). Отметим, впрочем, что Сталин все же сумел привязать на время руководство КНР к СССР, «повязав» его в Корее американской кровью. Однако это была только отсрочка… В целом Сталин в 1941–1943 гг. Китай потерял.
Итак, Советскому Союзу досталось мало, как констатировал А. М. Василевский, «война закончилась, а капиталистическое окружение осталось»,[63] отсюда и опасения, что игра проиграна и впереди неизбежный рано или поздно крах коммунистической системы, которая не выдержит мирного сосуществования и экономического соревнования с Западом.[64] Хотя, надо признать, СССР после 1945 г. простоял гораздо дольше, чем этого ожидали и друзья, и враги. А Зиновьев, кстати, тоже говорил о «холодной войне», что, мол, с учетом сравнительных экономических возможностей СССР и Запада удивляться надо не тому, что мы проиграли, но тому, что так долго продержались.
Отсюда и неуверенность советского руководства в странах Восточной Европы. Вот и Берия пишет в дневнике (3 декабря 1946 г.), что добыча урана для атомной бомбы ведется в Германии и Болгарии, а из СССР должно получаться только то, что необходимо нам сверх возможностей этих стран: «В пересчете на металл, немцы смогут дать в следующем году не более 50 тонн, а болгары вряд ли больше 20 тонн. Надо больше рассчитывать на себя».
С. Кремлев добавляет, что урановое сырье шло также из Польши, Румынии и Чехословакии, а всего две трети сырья добывалось из зарубежных месторождений и лишь треть — из отечественных. Непонятно, правда, как это вяжется с записью в дневнике Берия «надо больше рассчитывать на себя», но, может быть, Лаврентий Павлович имел в виду само производство Бомбы.
Кремлев хвалит такой подход, как «подлинно державный», говоря, что «свои рудники мы всегда сможем использовать…, наше от нас не уйдет. А вот зарубежные месторождения с любой точки зрения надо разрабатывать максимально. Во-первых, сохраняем свое. Во-вторых, даем работу европейцам и тем самым располагаем и привязываем их к себе. В-третьих, истощая зарубежные месторождения, мы делаем» те страны, где добывается сырье, менее привлекательным объектом для провокаций и экспансии наших западных противников» (3. С. 28).
Подход, в общем-то, правильный, за исключением слов о «провокациях и экспансии» (ниже мы увидим, кто кого провоцировал и кто занимался экспансией), только вот неуверенность советских лидеров в восточноевропейских источниках сырья удивляет. Так, может быть, уже тогда советские руководители опасались, что рано или поздно потеря Восточной Европы неизбежна? Но ведь добровольно отдавать завоеванное вообще все империи не любят, а уж коммунисты… Такое было возможно разве что в случае глобального проигрыша (как и случилось в 1989–1990 гг.). Так что, Берия уже тогда понимал, что проигрыш как минимум возможен, а то и неизбежен? Если так, то это ценное свидетельство!
Супероружие
Но была и еще одна причина, почему СССР не начал войну против вчерашних союзников. Следующая глава, с которой начинается разбор этой проблемы, вызвана к жизни всего одной записью в дневнике Л. П. Берия. Подозреваю, впрочем, что были и другие, но уж их-то точно могли вымарать и «кремлевцы», и «хрущевцы», и многие другие «цензоры». Вот она.
9 июня 1943 г. «Немцы сильно бомбят Горький, докладывают, там сильные разрушения. Плохо». С. Кремлев комментирует: с 4 июня 1943 г. германские ВВС произвели ряд налетов на предприятия Горького, особенно на ГАЗ, и на заводы резиновой промышленности в Ярославле» (2. С.119).
Вот это да! Это летом-то 1943 г., при уже подавляющем вроде бы перевесе СССР в воздухе (10,2 тыс. самолетов против 2,98 тыс. у Люфтваффе на Восточном фронте),[65] немцы «сильно» бомбят Горький, находящийся в 500 километрах в тылу? Факт настолько неординарный, что требует самого тщательного анализа. И начнем мы издалека, с довоенных времен.
Вот некоторые детали, характеризующие технический прогресс Германии 1930–1940 гг. Весной 1941 г. реактивный самолет Me-163 совершил планируемый полет, не включая двигателя. Осенью того же года он полетел уже с включенным двигателем. 18 апреля 1941 г. впервые взлетел Ме-262 с поршневым двигателем, а 13 марта 1942 г. — с турбореактивным, с которым и пошел в серию. Но не только в реактивном самолетостроении, а и во многом другом, например в торпедном; вооружении, в ракетной технике, Германия опережала многие другие страны, в том числе и СССР. Ко второй; половине Второй мировой войны Германия первой в мире создала сначала крылатые, а потом и баллистические ракеты. И зенитные ракеты она построила перовой в мире, только в серию их пустить не успела.[66]
А вот еще один пример. В 1944 г., когда запасы вольфрама, из которого делают сердечники для бронебойных снарядов, подошли в Германии к концу, немцы нечаянно сделали открытие. Они заменили вольфрам необогащенным ураном (полторы тысячи тонн которого еще оставались в качестве отходов от работ по созданию атомного оружия). Через несколько десятилетий обнаружилось (во время одной из войн на Ближнем Востоке), что такой снаряд при начальной скорости 1400 и более м/сек может пробить сразу два танка.[67]
