— В первый раз, — ответил он. — Слышал от других.

Это заставило ее встряхнуться. Она полагала, что вручила свою жизнь в надежные или, по меньшей мере, опытные руки. Кабина остановилась. Она услышала и почувствовала, как двери их кабины открылись, и с этой стороны наверх пробился луч света, осветив лицо Джоликси. Ей показалось, что он как-то странно смотрит на нее. Она почувствовала холодок страха.

— Это проверка Особых Обстоятельств.

— Да? — сказала она, когда он подошел к ней на шаг. Она отступила, задела о поперечину, споткнулась. Он снова подхватил ее, потянул к заднему краю крыши. Далеко внизу она увидела быстро поднимающуюся к ним кабину, задняя часть которой была обращена к задней части их кабины. Два ряда из пяти кабинок на каждой стороне были разделены почти двумя метрами, что в три или четыре раза превышало расстояние между кабинками по бокам.

Джоликси кивнул, показывая вниз на приближающуюся кабину.

— Ну, что, сможем мы перепрыгнуть на нее, когда она подойдет? — сказал он ей в ухо. Она почувствовала его теплое дыхание на своей коже. — И помните — тут нет никаких страховочных сеток. Даже камер наблюдения нет. — Он подтянул ее поближе к краю, прижался так, чтобы его рот был еще ближе к ее уху. — Как вы думаете? Получится у нас?

— Нет, — ответила она. — И я думаю, вы должны меня отпустить.

Прежде чем она успела сделать что-нибудь, чтобы его остановить, он с силой ухватил ее за локоть и подтолкнул к краю — теперь лишь ноги ее оставались в проекции лифта.

— Все еще хотите, чтобы я вас отпустил?

— Нет! — закричала она, хватаясь за него свободной рукой. — Не валяйте дурака! Конечно, нет!

Он подтянул ее к себе, хотя ее положение все еще оставалось опасным.

— Если бы у вас был терминал, он услышал бы ваш крик, случись вам упасть, — сказал он, демонстративно посмотрев вниз. Потом пожал плечами. — Времени для корабля, вероятно, вполне достаточно, чтобы понять, что происходит, и послать автономник вам на выручку, прежде чем вы долетите до дна.

— Пожалуйста, прекратите это делать, — сказала она. — Вы меня пугаете.

Он подтащил ее к себе, его дыхание обжигало ее щеку.

— Все считают, что ОО — это так гламурно, так… сексуально! — Он встряхнул ее, потерся своим пахом о ее. — Захватывающие впечатления, дух захватывает, адреналин, но опасность не слишком велика. Вы так думаете? Нахватались всяких сплетен, напитались пропагандистской чепухой? Начитались правильных мнений, наслушались соответствующих самопровозглашенных спецов, так?

— Я просто пытаюсь узнать…

— Вам страшно? — спросил он.

— Я только сказала…

Он покачал головой.

— Это не опасно. — Он снова встряхнул ее. — Я не опасен. Я всего лишь миленькая пухленькая аватара Экспедиционного корабля Контакта. Я никого не сброшу в древнюю лифтовую шахту, чтобы расплющить его о бетонный пол. Я из хороших ребят. Но вы все еще испуганы, верно? Надеюсь, вы испуганы.

— Я уже вам сказала, — холодно ответила она, глядя ему в глаза и стараясь прогнать эмоции с лица и из голоса.

Он улыбнулся, оттащил ее от края и отошел назад, отпустил и ухватился за трос, а кабина тем временем устремилась вниз.

— Я же вам говорю, госпожа И'брек, я из хороших ребят.

Она ухватилась за другой трос.

— Я не называла вам моего полного имени.

— Какая наблюдательность! Нет, серьезно, я из хороших ребят. Я из тех кораблей, которые всегда изо всех сил стараются спасти кого-нибудь, а не убить, не позволить умереть. ОО — их корабли, их люди — возможно, заодно с ангелами, но это вовсе не значит, что они всегда ведут себя, как хорошие ребята. Я могу дать вам виртуальную гарантию, что, метафорически падая в шахту лифта, вы будете считать их плохими ребятами, какой бы этически здравой ни была тщательно продуманная нравственная алгебра, которая побудила их столкнуть вас туда.

— Вы донесли до меня, что хотели, — холодно сказала она. — Может быть, теперь мы можем оставить это времяпрепровождение.

Он несколько мгновений смотрел на нее, потом покачал головой и отвернулся.

— Что ж, характер у вас есть, — сказал он. — Но все же вы глупы. — Он глубоко вздохнул. Кабина лифта останавливалась. — Я отведу вас на корабль ОО. — Он улыбнулся грустной улыбкой. — Если и когда ваша затея с треском провалится, можете всю вину возложить на меня, если еще сможете. Это ничего не изменит.

— Забытые, — сказал «Бодхисаттва» Йайм Нсокий. — Известные также, как Изпамятистертые.

Йайм время от времени была вынуждена признавать, что в некоторых случаях невральное кружево могло бы воистину оказаться полезным. Будь у нее невральное кружево, она сейчас могла бы обратиться к нему, спросить об упоминаниях, ссылках и определениях. Что такое, черт побери, Изпамятистертые? Корабль, конечно, сразу же узнал бы, что она делает этот запрос — она сейчас находилась на корабле, а не на орбитали, а потому кружево или терминал действовали бы через Разум «Бодхисаттвы» или его субсистемы — но, имея кружево, ты, по крайней мере, мог бы закачать нужные знания себе в голову, а не выслушивать информацию слово за слово.

— Ясно, — сказала Йайм и сложила руки на груди. — Я слушаю.

— Это корабли определенной… скажем так, предрасположенности, обычно это ВСК, как правило, с несколькими другими кораблями и небольшим числом активных автономников на борту. Часто на них вообще нет людей, — сообщил ей «Бодхисаттва». — Они выходят из ежедневного информационного обмена Культуры, прекращают сообщать свои координаты, удаляются во всякие медвежьи уголки и просто сидят там, ничего не делая. Разве что слушают без перерыва.

— Слушают?

— Слушают одну или больше — а я могу себе представить, что и все, — из нескольких разбросанных там и здесь станций, которые вещают постоянно, информируя о состоянии дел в галактическом сообществе в целом и Культуре в частности.

— Новостные станции?

— Ну, поскольку лучшего названия нет — пусть так.

— Вещание.

— Это затратный и неэффективный способ передачи информации, но преимущество вещания в этом контексте состоит именно в том, что оно проникает повсюду и никому не известно, кто это слушает.

— И сколько всего этих Забытых?

— Хороший вопрос. Большинству людей они представляются просто кораблями, которые удалились на особенно уединенный покой, и корабли, конечно, не делают ничего, чтобы разрушить это впечатление. В любое данное время на покое может находиться около одного процента кораблей Культуры, и, возможно, три-четыре десятых процента этих кораблей, уйдя на покой, не выходили на связь, что можно трактовать как естественное поведение. Я не стал бы называть это дисциплиной. Это поле недостаточно изучено, так что даже качество относительно немногих догадок на сей счет трудно оценить. Число таких кораблей, возможно, составляет восемь или двенадцать, а может, три или четыре сотни.

— И к чему весь этот рассказ?

— Они являются резервом, — сказал «Бодхисаттва». — Если вследствие какого-то необычного и откровенно невероятного широкомасштабного и полного катаклизма Культура каким-то образом прекратит существование, то любой из этих кораблей сможет заново осеменить эту галактику — или, может быть, другую, — воссоздав тем самым подобие Культуры. Это, естественно, порождает вопрос, какой смысл в таких действиях, если Культура будет практически уничтожена, но на это можно возразить: сделав выводы из случившегося, новая Культура, возможно, станет более жизнестойкой.

— Я считала, что весь флот Контакта является нашим «резервом», — сказала Йайм. В отношениях Культуры с другими цивилизациями, в особенности с теми, которые сталкивались с ней впервые, многое определялось тем фактом, — или, по меньшей мере, утверждением, — что все и каждый из ВСК представлял Культуру в целом, что каждый имел весь тот объем знаний, что накопила Культура, и мог создать любой предмет или устройство, которые могла создать Культура, а уже один размер Бессистемных кораблей означал, что на них имеется достаточное количество людей и автономников, чтобы в большей или меньшей степени одним своим присутствием гарантировать репрезентативность тех и других.