«Мельника в песне я славлю, друзья…» Мельника в песне я славлю, друзья: Знает он тонкий и грубый помол. Если б кружил я по жизни, скользя, Я в жернова бы к нему пошел! Брата хочу я воспеть, чабана, Он воротился с альпийских лугов. И говорить с ним, родным, допьяна Я о делах самых трезвых готов. Ну, а еще песню спеть я хочу Другу сердечному – зурначу: «Вам спасибо, дорогой Мой зурнач. Шевельнул одной ногой — Обе вскачь. Только щеки ты напряг — Гул и звон. И слетел с ноги башмак. Где же он? Разберемся, башмаки, Кто и в чем? Пляшут даже старики Босиком! Ну, спасибо, дорогой Мой зурнач, Топнул я одной ногой — Сотня вскачь». Осень – художница Срок осени очень краток. Художницей у полотна Палитру осенних красок Дарит полям она. Красный, лиловый, желтый, Полутона тихи… А вот и камень тяжелый Укрыли пышные мхи. Высится стог. И мглою Подернута синева, И закрутились юлою Мельничные жернова. Дождь на картине нужен, Лист на дубовом стволе И голубые лужи На серой, сырой земле. Осень трудилась споро И до прихода весны Буркой укрыла горы — Пусть видят зимние сны. Под журавлиным небом Вьется оленья нить… Как хорошо зиме бы Картину ее завершить! Не могу Вы все без меня проживете, А я не могу без вас. Как воздух орлу в полете, Мне нужен родной Кавказ. Нужны для опоры мне горы, А для чистоты – снега И женщина та, которая Воистину дорога. Я в шуме и гвалте майдана Улавливал шаг времен — Тяжелый и неустанный — Мне нужен, мне нужен он! И мне не прожить без неба, Без ясного родника. Пить вечно его бы мне бы — И я бы прожил века. Вы все без меня проживете, А я не могу без вас Как солнце орлу в полете, Мне нужен родной Кавказ. «Кровлю вновь заменит небо…»
Кровлю вновь заменит небо, А перину – вешний луг, Только мне бы, Только мне бы Горы виделись вокруг. Не нужна вода из крана, Были б только родники И, как горы Дагестана, Были б мысли высоки. Рдеет пусть огонь в камине, А беседы – вьется нить, Так в горах Живу я ныне, Так и впредь хотел бы жить. Аул Кули Напоминают мне аул Кули Плывущие по небу журавли. Пред ним Барт – Hex – молочная река, Которая струится по долине. Она, как полоса небесной сини, Привычно отражает облака. В какую б даль мои пути ни шли, Забыть едва ль смогу тебя, Кули! От белых крыш твоих с далеких лет Исходит впрямь благословенный свет. Привет, кулинцы! Пусть из года в год Тучнеют ваши знатные отары, И здравствуют воскресные базары, И свадеб не кончается черед. В трудах пусть будет ваша жизнь долга, Как на вершинах вечные снега. Я за кулинских женщин не один Рог осушил в кругу лихих мужчин. Кулинских не забуду шоферов. Возглавленные Длинным Рамазаном, Наперекор обвалам и туманам, Они машины водят – будь здоров! Привет, кулинцы! Я на камне высечь Могу слова, что вас уже пять тысяч. И к тем словам строку прибавлю я: «Здесь не теряют времени мужья!» «Моя бы давно закатилась звезда…» Моя бы давно закатилась звезда, Когда б не имел я родного гнезда, Словно кукушка в горах. Когда бы для меда у горных высот Я не лепил бы старательно сот, Был бы подобен слепню. Слезы и улыбки Небо голубое, Голубое море. Будто бы соперничают Счастьем чистоты. И сады, В апрельском, ласковом уборе, И на Тарки – Тау первые цветы… Только что случилось? Горец плачет. Плачет горец. Хоть на слезы скуп! В бороду седую Неумело прячет Светлую улыбку Повлажневших губ. Говорит: – Дождался, Вьется в космос стежка! — Говорит: – Гагарин! — Вглядываясь в даль. Говорит, что стоит Обождать немножко, И заменит стежку эту — Магистраль! Да, уж так случилось: Плачет горец. Горец плачет, Не прикрыв глаза. В бороде улыбку Неумело прячет И летит по радуге Каждая слеза! |
