- А нет у нас потерь, командир, у двоих ранения, средней тяжести, как у тебя. А фашистов всех положили. Там, в конце зала, еще двух прищучили. Угадал ты с засадой...

- Цыганки гадают, Сашка! А я предвидел. Пора идти дальше.

За алтарем, где держали оборону эсесовцы, был проход в еще один зал, гораздо меньший предыдущего и оформленный в строгом и мрачном стиле, как зал или кабинет в каком-нибудь, например, готическом замке. Вдоль стен стояли шкафы, стулья и еще какие-то предметы мебели, хоть и грубовато, но добротно сработанные из дерева. На стенах висели головы диких зверей, на полках стояли чучела пернатых представителей местной фауны. Для полной картины не хватало развешанных гобеленов и оружия.

Посередине стоял большой стол, за которым, на большом стуле с высокой спинкой, сидел человек во все той же военной форме. Вакула и Гаврош не очень разбирались в эссесовских регалиях, но было понятно, что этот немец имел немалый офицерский чин и был в этом гадюшнике самым главным.

Микола, было, направился в его сторону, держа наготове саблю.

- Коля, коля! Погоди! – остановил решительно настроенного казака Вакула. – Он должен еще показать, где они наших мужиков держат!

В это время сзади раздался звук множества шагов. Сталкеры и казаки вскинули оружие, замерли в тревожном ожидании.

Первым в кабинет влетел Свист.

- Э, э, мужички, уберите ножички! -Процитировал он героя известной комедии. – А то таких дырок наделаете, что потом не заштопаешь!

За ним влетели Стропа и Вертолетыч.

- А вы что делаете тут?! – Строго спросил командир. – Почему не в Белом Доле?

- Потому что там делать больше нечего, Володь! – Весело ответил за всех Вертолетыч, с удивлением осматривая интерьер кабинета.

- Как нечего? – Подскочил к нему Гаврош. – А как же штурм, как же свары, големы?!

- А так: штурм отбили, в самом его начале, раз и навсегда! На пять баллов сработала чудо-коробочка! Все, мужики, война закончена!

- А поселок как, сильно пострадал?

- Убитых – пятнадцать человек, около десятка раненых, но не серьезно. Разрушений почти нет, все возникшие пожары тут же потушили.

- Кочевников около трети полегло, сразу после вспышки, – продолжил Стропа, – еще треть, если выживут, долго будут ожоги и раны свои зализывать. Все остальные разбежались, кто куда.

- Да они сейчас несутся в свои стойбища, не разбирая дороги, с полными штанами.... или чего они там носят. – Дополнил в своем стиле Вертолетыч. – Не вояки они больше!

- А големы?

- А что големы? Они, конечно же, успели напакостить, убитые и раненные белодольцы – дело их пулеметов и базук. Думаю, что от взрыва коробочки они тоже немало пострадали. А потом, в беспомощном виде, были просто затоптаны тысячами бегущих в панике сваров.

Казаки возликовали, стали обниматься, поздравлять друг друга с победой.

- А сюда чего пожаловали?

- Так вас подстраховать! Мало ли что?! – Вертолетыч указал на перевязанную рану Вакулы. – Вы, похоже, тут тоже не шибко расслаблялись! Сам батька Загуляйло с сотней казачков, вместе с нами, сюда нагрянул! Они сейчас там – наверху.

У входа послышался раскатистый бас.

- А – нет, он уже тут!

В помещение, в сопровождении нескольких казаков, влетел старый запорожец. Зыркнув по сторонам, увидел своих сыновей. Никакого вида не подал, но было видно, как у старого казака просветлели глаза, вздох облегчения вырвался из груди. Сняв шапку, он подошел к Вакуле с Гаврошем. Увидел окровавленную повязку на плече и груди капитана.

- Сыльно досталося?

- Да ничего, Григорий Андреевич, жить можно.

- Ну, добрэ, добрэ. – Закивал Загуляйло, а потом, сняв шапку, низко поклонился сталкерам.

- Что вы, Григорий Андреевич, прекратите! – подскочил к нему Гаврош.

- Дякуемо, сынки! – Торжественно произнес батька, заглянув в глаза каждому сталкеру. – Дякуемо за всэ тэ, що вы для нас зробылы! Що урятувалы нас вид такои напасти! Потом опять повернулся к Вакуле с Гаврошем и, уже тихо, вполголоса. – Дякую, хлопци, що сынкив моих збереглы. – И опять поклонился.

Сентиментальную сцену прервал громкий вскрик эсесовца, про которого забыли все присутствующие. Немец вскочил со своего троноподобного стула, у него оказался пистолет. Никто не успел и глазом моргнуть, как рука фашиста, отрубленная по самый локоть, вместе с оружием упала на стол. Оказывается, Микола все это время не спускал с него глаз. Немец дико заорал, стараясь здоровой рукой зажать культю, фонтанирующую кровью.

- Коля, ну зачем так грубо?! Вдруг он сейчас дуба даст, а мы его еще не допросили!

- Так вин жэ зброю дистав, миг же кого нэбудь вбыты!

- Тут ты прав, – согласился Вакула, – Дед, пожалуйста, перевяжи его. Да дай хлебнуть из своей фляги, а то и правда помрет.

- Вов! Ты хочешь, что бы я угощал этого фашиста?! Да у меня и оба деда, и отец....

- Нам его еще допросить надо, мы же еще пленников не нашли!

- Погоди, Вакула, – вмешался Свист, – мы же вам еще не сказали! Нашли мы пленников!

- Как нашли?! Где?! – Вакула дернулся и тут же зашипел от боли.

- Тихо, тихо. Там, во дворе, есть еще один вход в подземелья. Они не такие глубокие, как эти. Там у немцев было что-то типа общежития, или казармы, там же они устроили и узницу. Около пятидесяти пленников нашли. Среди них, причем, не только люди.

- Как они?! – тормошил Свиста уже Гаврош. – И это, пацаны, мальчишки совсем, как Костя наш, были?!

- Ребятня вся цела, Сань, слава Богу! -Подошел Вертолетыч. – Только слабые очень. Вы бы видели, чем они их кормили! У-у-у, сука! – Вертолетыч замахнулся прикладом “Вала” на стонущего и лелеющего свою руку, вернее – то, что от нее осталось, эсесовца.

- Тихо, угомонись, Дед! Я еще побеседовать с ним хочу. А где, кстати, наш Константин?

- Так мы его с освобожденными и отправили в Белый Дол. Пусть поможет.Слушайте, а Федьки Храпа то нет! Вася Дрозд есть, живой, а Федьку увели куда-то, давно уже, и все – с концами! И так, говорят, многие бродяги пропали! Выжили только те, которые недавно сюда попали – месяц-полтора назад! – Вертолетыч опять подскочил к Фашисту. – Говори, падла, куда мужиков дели, что вы с ними сделали?!

- Погоди, Валя, что ты имел в виду, когда говорил, что среди освобожденных пленников были не только люди?

- Так в одной из камер сидели свары, человек.... или как их там – пятнадцать.

- Не понял! Так кочевники с немцами, вроде бы, в союзе?

- Это меня тоже, поначалу, озадачило, но потом дошло – где тут собака порылась!

- И где же? – выдал нетерпение Гаврош.

- Все свары, которые в темнице сидели, были одеты.... ну как бы сказать -с иголочки, что ли, по богатому. Не так как простые кочевники, а как знать.

- Так, может это и была знать: вожди, жрецы, шаманы какие ни будь?

- Точно! Вов, Валь, теперь вы понимаете, какой был союз у них?! Каким образом фашисты его заключили?!

- Они пригласили к себе знать кочевников, – подхватил мысль друга Вакула, – под каким ни будь благовидным предлогом. Свары, судя по всему, наивные, как дети, поэтому заманить их, не составило большого труда. Заманили, и оставили как заложников, заставив их соплеменников выполнять все свои желания.

- То есть, едва попав в другой мир, тут же начали воплощать в жизнь теории своего гребаного фюрера о высших и низших расах? Вот же суки! А где сейчас эти аборигены?

- Ушли. Мы их только вывели за пределы замка, что бы на мины не напоролись. Кстати, Гаврош, нам придется поработать, что бы очистить все вокруг от мин.

- Сделаем. А сейчас что будем делать, Вов?

- Думаю, пусть все казачки наши отправляются в поселок, там сейчас полно хлопот. А мы поговорим с этим.... обрубком. Он должен просветить нас обо всем, что тут происходило последние семьдесят с лишним лет, а, в частности – куда исчезли похищенные ими люди.

Вскоре заполонившие залы подземного дворца казаки, во главе с батьком Загуляйло, ушли наверх. Со сталкерами, по настоянию старого запорожца, остались только его сыновья и Залесов. Мужики пододвинули стулья к столу, расселись. Микола так и остался стоять нависшей скалой над сильно побледневшим от боли и потери крови эсесовцем.