— Ты по-прежнему человек?

Сфинкс с трудом поднимает веки.

— Человек — это тот, кто чувствует себя человеком…

Струны-паутинки между изогнутых веток. Невыносимый звон в ушах, сознание мутнеет. В распластанное на траве тело понемногу вползает безразличие.

— И кем ты себя чувствуешь сейчас?

Тишина. Петля из побега плюща.

— Никто, кроме великих богов, не способен постичь истинной сути понятий. Фивы будут покараны.

Танец. Пение. Струны лиры. Венок из плюща. Тонкий свиток. Небо. Буквы. Маска, перекошенная улыбкой.

Гора Геликон.

Солнце — прекрасный мужской лик — слепит глаза.

— Ты станешь прежней в тот момент, когда прозвучит правильный ответ. После этого будешь свободна.

В диковатых глазах — отчаяние и бездумная ярость.

Идеально чистая вода Иппокрены перекатывается через камни, соскальзывая с их круглых верхушек. Чуть подсохшие валуны сверкают белыми боками, неприятно напоминая голые черепа. Но вот следующая волна окатывает каменную россыпь, подводные тени застревают в её щелях и колышутся в придонном течении…

…На узкой, шириной в один шаг, тропе стоит Эдип. Чудовище перед ним ждёт, нервно переступая лапами.

— …Это существо, которое, имея один и тот же голос, становится поочередно четырёхногим, двуногим и трёхногим, — говорит юноша после долгого обдумывания.

Сфинкс издаёт короткий разочарованный рёв, мягким прыжком поднимается в воздух, отлетает назад для броска и на несколько мгновений зависает над пропастью.

Эдип изгибает губы в усмешке и произносит правильный ответ. Дородная женская тень за плечом юноши одобрительно кивает.

Горбоносый троянец важно откашлялся и жестом приказал кучке финикийцев проследовать к очередной достопримечательности.

— А это предмет нашей особой гордости. — Он подошёл к деревянному исполину и, каким-то чудом глядя на него свысока, похлопал по шершавому дереву. — Неудачники, которые вчера ещё стояли лагерем у стен города, посчитали нас полнейшими болванами и решили, что могут провести воинов великой Трои с помощью такой вот примитивной уловки. Разумеется, мы сразу же заперли потайную дверцу на замок и установили коня на главной площади — как символ нашей победы. Хотя художественной ценности он, как видите, не представляет, но для истории и так сойдёт. Почтенные, вот ваши оплаченные снаряды, только побыстрее, пожалуйста: у нас сегодня ещё несколько групп.

Троянец высыпал из кожаной сумы в большую треснутую миску примерно три мины смокв, и смуглые туристы тут же засуетились, разбирая изрядно подгнившие плоды.

— Эй, там, наверху! — крикнул экскурсовод, постучав кулаком по конской ноге. — Просыпайтесь, гости пришли.

В небольшом окошке возникла покрытая синяками физиономия Одиссея. Курчавая голова дёргалась, пыталась укрыться за перегородкой, но чьи-то грубые руки держали её за виски, не давая пошевелиться.

Самый высокий финикиец вышел вперёд, прицелился и метнул одну за другой пять смокв. Темнобокие плоды свистели в воздухе и с громким хлюпом врезались в перегородку между окошками. Вкусно запахло спелым инжиром; внутри коня глухо застонали.

Следующий гость оказался более метким и первой же смоквой засветил несчастному прямо в лоб. Одна из рук, удерживавших голову мишени, тут же стёрла фруктовые ошмётки со свежей шишки; после непродолжительной, но ожесточённой возни послышалось громкое чавканье. Как только оно прекратилось, лицо Одиссея опять выставили в окошко, под которым уже разминался следующий метатель.

Постепенно миска опустела. Экскурсовод, аккуратно подсчитывавший попадания, подвёл итоги и вручил победителю резную деревянную фигурку, в которой с трудом угадывался медведь. Финикиец счастливо улыбался и тыкал призом в лица сородичей.

Тем временем в окошке рядом с мишенью показался чей-то опасливый глаз, и через мгновение сверху упала верёвка. Троянец привязал к её концу наполовину опустевшую суму, подёргал пару раз, и остатки снарядов быстро поползли вверх. Дождавшись, пока сверху сбросят пустой мешок, экскурсовод повернулся к своим подопечным и несколько раз хлопнул в ладоши:

— Всё, уважаемые, развлечение окончено. Сейчас скоренько идём этим переулком осматривать резной жертвенник Посейдона, скоренько, не задерживаемся. По дороге я вам немного расскажу о его художественной ценности. В мотивах резьбы на стенах жертвенника, как отмечается в свитке достопочтенного Лесха, ощущается явная схожесть с традиционными сюжетами кикладских мастеров…

Скрипучий голос экскурсовода постепенно затерялся в площадном гуле. Ахейцы расположились на полу своего застенка и облизывали липкие от сока пальцы.

— Ну что, придурок хитроумный, доволен? — наконец зло процедил Диомед, подбрасывая и ловя сухую персиковую косточку. — Который день из-за тебя тут сидим…

— Так уже сто раз говорил: если б хоть чем покопаться в этом проклятом замке… — невнятно пробубнил Одиссей, ощупывая языком шатающийся зуб. — Чем-нибудь тоненьким и металлическим… Эй, ты чего делаешь?! — вдруг заорал он хриплым голосом.

Туповатое лицо Ферсандра медленно повернулось к нему.

— А чо?

— Покажи, что это у тебя в руке!

Ферсандр закончил ковырять в зубах, сплюнул на устланный соломой пол и неторопливо протянул Одиссею медный гвоздик, который он использовал в качестве зубочистки.

Через мгновение воин исчез под грудой рычащих тел. Окрестности площади огласились воплями перепуганного Ферсандра и злобными ругательствами его сокамерников.

Благообразный торговец прислушался к гвалту внутри коня, неодобрительно поцокал языком и отвернулся. Он всегда был крайне невысокого мнения об этих данайских варварах.

Над Её головой лениво двигался, почти не пузырясь, серо-голубой потолок. Именно так снизу, со дна выглядело течение ручья: в Её заводи движение воды практически не ощущалось. Сильно подросшие за последнее время змейки, которые заменяли Ей волосы, сейчас шарили в рыхлом песке, выискивая личинок и водяных насекомых. Ничего, скоро Она станет женщиной — пусть только с виду, но тем не менее, — окончательно выйдет на берег, и тогда Её ждёт другая пища. Вкусная, с горячей ароматной кровью.

Есть живое. Правый берег. Её выпученные глаза сощурились, и сквозь толщу воды стали видны две расплывчатые фигуры, спускавшиеся по тропинке к заводи. Осторожный гребок — и Её тело уже в полуметре от поверхности. Гибкая фигура почти полностью утратила прозрачность, поэтому Она держалась в тени ивы, нависшей над ручьём.

Впереди быстро шёл светловолосый парень, на лице которого ясно читалась раздражение. За ним, оскальзываясь, бежала девушка. Нет, не девушка, поправила себя Она: нимфа. Судя по серому оттенку кожи — горная. Ей-то чего тут делать? И лицо заплаканное…

До сих пор Она избегала такой крупной дичи, но сегодня подводная охота не задалась. Собственно, всё равно скоро придётся столкнуться с подобными существами — почему бы не начать сегодня?

Юноша глянул через плечо и что-то презрительно крикнул. Нимфа отшатнулась, испуганно заслонилась рукой, затем ссутулилась и спрятала лицо в ладонях. Молодой человек ещё раз что-то произнёс повелительным тоном, серокожая девушка медленно развернулась и побрела прочь, тяжело переставляя ноги. Плечи её вздрагивали.

Парень тем временем отыскал глазами пару плоских глыб, высившихся в шаге от берега, опёрся на них коленями и потянулся ладонью к воде.

Из омута на него уставились огромные, почти бесцветные глаза. В голубоватых кругах с крохотными точками зрачков плескалась тёмная рябь — так древесные угли, догорая, мерцают в сумраке тускнеющими разводами. Тьма заволакивала сознание, вымывая мысли и ощущения, не давала опомниться, замораживая любые движения.

В следующий момент в жилах стало тепло и щекотно, и он вздрогнул.