6

Митико проснулась, будто кто-то на разные голоса звал ее по имени. Она открыла глаза, но веки слипались, и она не могла с ними совладать... -- Заждалась тебя, любимый мой... Этими словами она встретила Кадзи во сне. Он ничего не сказал. Он подошел и крепко обнял ее. Сладко закружилась голова. А потом она вдруг увидела, что дверь комнаты распахнута настежь. В конце коридора тусклым желтым пятном светится электрическая лампочка, а в комнате полно чужих, незнакомых мужчин. Один из них что-то протянул Кадзи, и она знает, что это красная повестка, и Кадзи знает, но не размыкает своих объятий. Зачем? Он не обязан никуда уходить. Они принадлежат друг другу и никому больше! И останутся навсегда вместе. Навсегда! Им нет дела до повесток. Пусть эти люди убираются со своими повестками. Но вот -- она не помнит, как это случилось,-- Кадзи уже нет с ней рядом; солдаты, сверкая штыками, обступили его и уводят из комнаты, и он исчезает, будто растворяясь в воздухе. Митико хочет бежать за ним и не может. Она пытается встать, но не в силах даже пошевелиться. Из груди рвется крик ярости, но она не может издать ни звука -- голос застревает в гортани... -- Митико! Это зовет Ясуко. В комнате полумрак. Митико открывает тяжелые веки. Ясуко сидит на ее кровати. - Проснись, ну же, Митико! - Митико! -- зовет за окном низкий мужской голос.-- Митико! Ясуко вздрогнула. -- Может быть, это Кадзи? Открыть окно? Но Митико уже вскочила и бросилась к форточке. Высунувшись наружу, она разглядела внизу, под окном мужскую фигуру, неподвижную, будто высеченную из лунного камня. -- Митико! Увидишь Кадзи, всыпь ему хорошенько, если он и на этот раз не сделает тебе предложения. Митико задрожала. Не только от предутреннего холода. Что это? -- Он влюблен в тебя по уши,-- кричал ей Кагэяма с залитой лунным светом улицы.-- Счастье, черт его побери, само в руки не дается! Но раз уж оно попалось тебе, вцепись в него покрепче и не выпускай, поняла? Плевать вам на эту войну! Сейчас твой болван, наверно, спит и во сне обнимает тебя... Ну, я пошел. Смотрите у меня, живите дружно! Митико благодарно кивнула ему. Ей было и радостно и грустно. -- Писать не буду. Передавай привет твоему Кадзи! И, не дожидаясь ответа, Кагэяма повернулся и пошел прочь по заснеженной дороге, ослепительно сверкавшей под луной. Митико закрыла форточку и прислонилась лбом к разукрашенному морозом стеклу, не слыша ничего, кроме трепета своего сердца.

7

Тамае вернулась из канцелярии с кипой бланков и новостью от секретарши: Кадзи переводят в отдел горнорудных предприятий и посылают в какую-то глушь -- в Лаохулин или что-то в этом роде. Известие это как громом поразило Митико. Ясуко повернулась к ней. -- Ты ничего не знала? Митико покачала головой, кусая побелевшие губы. С того визита Кагэямы под окно общежития прошло пять дней. Значит, с Кадзи она не разговаривала больше недели. Она не избегала встреч, хотя немного сердилась на него. Обеденный перерыв Кадзи проводил на волейбольной площадке. Она следила за ним, не отрывая глаз. Когда, ловко подпрыгнув, он удачно отбивал мяч, она с трудом удерживала себя, чтобы не захлопать в ладоши. А вот заговорить с ним у нее не хватало решимости. -- Расстраивать тебя не хотел, вот и молчал,-- утешала ее Ясуко. Нет, так не бывает... Если люди любят друг друга, они делятся хотя бы самым важным и серьезным из того, что происходит в их жизни. -- Да ведь это повышение, глупая! -- зашептала ей Ясуко.-- Тебе надо радоваться, поздравить его, а ты... Ступай сейчас же! И скажи, что ты счастлива за него. От одной мысли о встрече с Кадзи кровь ударила в лицо. Митико оглянулась. Старая дева поднялась со своего стула. Девушки знали, что, перед тем как отлучиться из машинного бюро, она проверяла, у всех ли машинисток есть работа. Неторопливо заправляя в машинку очередной лист, Митико ждала. Начальница, завершив обход, еще раз окинула комнату строгим взором и наконец удалилась. Митико кинулась к ее столу, подняла телефонную трубку и назвала номер Кадзи. -- Мы встретимся сегодня, хорошо?

8

После конца работы на площади перед зданием фирмы выстраиваются очереди на автобусы. Митико выскочила из машбюро со звонком. И все же на автобусной остановке уже вытянулась очередь. Митико поискала глазами Кадзи. Его не было. Она пропустила несколько автобусов, а Кадзи все не было. Смеркалось. В окнах исследовательского отдела, где работал Кадзи, все еще горел свет. Митико несколько раз порывалась подняться к нему, но удерживала себя. Она осталась одна на остановке. И уже решившись было идти за ним, увидела Кадзи в дверях подъезда. Она побежала навстречу. -- Прости меня, пожалуйста,-- сказал Кадзи, улыбнувшись.-- Нужно было привести в порядок бумаги и сдать дела. Я звонил тебе сразу после конца работы... -- Пойдем,-- сказала Митико. Они пошли пешком. Снег, еще неделю назад серебристый и пушистый, теперь потускнел, в тени смерзся в комья, черные от сажи, а на солнце уже стаял. -- Значит, решил ехать? -- спросила Митико, не глядя на Кадзи. Она боялась повернуться к нему, чтобы он не прочел обиду на ее лице, а еще больше боялась услышать в ответ сухое: "Да, решил!" Тогда она уж совсем не смогла бы скрыть своего горя... - Не сердись на меня, Митико. Я сам знаю -- нехорошо получилось, что не посоветовался с тобой...-- Кадзи неторопливо шагал с ней рядом. - Ну что ты! -- Митико проглотила горький ком, подступивший к горлу.-- Я должна поздравить тебя. - Не знаю, стоит ли поздравлять. Дело в том...-- Кадзи замолчал. Несколько шагов они прошли молча. -- В Лаохулине нет ничего, кроме китайских фанз, рабочих бараков и магнитного железняка. Поэтому...-- Кадзи снова замялся.-- Поэтому я не решаюсь даже просить тебя поехать со мной... У Митико подкосились ноги. Мимо них прокатил пустой автобус и обдал их грязью. Кадзи обругал водителя автобуса и, сняв перчатку, платком стер капли грязи с лица Митико. -- Что ты сказал, Кадзи? -- Поедешь со мной? Она схватила его за рукав и сердито тряхнула. - Ты еще спрашиваешь?! - Подумай хорошенько,-- сказал Кадзи,-- потому что я сам не могу толком разобраться, правильно ли я поступаю... - И не собираюсь! Хватит с меня, думала достаточно! - Прошу тебя, Митико, выслушай меня, обдумай, а потом уж принимай решение.-- Кадзи говорил, опустив голову. - Я давно все решила. - Я поторговался немного со своим новым шефом, и он кинул мне кость -- броню... - Что ты говоришь? -- Ее голос дрогнул.-- И тебя теперь не заберут в солдаты? Кадзи кивнул. - Какое счастье! -- На ресницах Митико сверкнули слезы.-- Я не смела об этом и мечтать. - Ты рада? - Ты еще спрашиваешь! -- И Митико порывисто обняла Кадзи. - Ну, если ты рада,-- Кадзи улыбнулся,-- то и я тоже рад... - Как странно ты говоришь. Что с тобой? - Видишь ли... Кадзи остановился, поискал глазами какой-нибудь ресторанчик, где можно было бы поговорить спокойно. Но они еще не вышли из кварталов жилых домов компании, и до городских улиц было далеко. - Видишь ли, получается, что я продал свою докладную записку, ну, точнее, обрывки своих мыслей, и выторговал себе за это право жениться на тебе. Я до того обнаглел, что потребовал от начальства гарантий. Прямо так и сказал: я беру на себя управление рабочей силой в Лаохулине, а вы мне гарантируете броню. Не просто обещаете, а гарантируете... - А он? -- Кто, шеф? Поинтересовался, почему я такой недоверчивый. Ну, я объяснил ему, что на карту поставлено счастье двух людей... А он смеется. Спросил: женишься, что ли? Я сказал, что женюсь. Поздравил меня и посулил преподнести в качестве свадебного подарка освобождение от мобилизации. - Какое счастье!..-- Митико подняла на него сияющие глаза. Она шла, крепко прижавшись к Кадзи. - Все это так... Но кое в чем мне еще нужно разобраться, Митико. Во-первых, я согласился поехать в эту глушь только ради того, чтобы избавиться от мобилизации и получить возможность жениться на тебе. А начальник взял меня потому, что признал подходящим на роль сторожевого пса. Броня -- это кость, брошенная собаке, понимаешь? Как я могу принять ее? Кагэяма говорит: как собака и прими! Я понимаю, что он имел в виду. Смешно становиться в позу незапятнанного борца за идею, после того как столько лет кормился хозяйскими подачками. Стал собакой -- служи, я понимаю... Ну, если б я еще принял это предложение из идейных побуждений, понимаешь, ну, для того, чтобы применить на практике свои взгляды на использование рабочей силы, коль скоро мы работаем здесь в колониальных условиях, я гордился бы собой, я не колебался бы ни минуты. Но пойти на это только для того, чтобы жениться... Прости меня! Не пойми так, будто я ни во что не ставлю наши отношения. Кадзи растерянно взглянул на Митико. - Я все хорошо понимаю,-- улыбнулась Митико. - Тогда выслушай меня до конца, пожалуйста. Я убежденный противник милитаризма. Мне, конечно, будет легче жить, если меня не возьмут в армию. Что ни говори, здесь человек может думать, а иной раз и рассуждать о том, что наболело. В армии -- нет. Ну вот, я и боюсь: получу я броню, почувствую себя в полной безопасности от солдатчины и начну разглагольствовать на всякие принципиальные темы. А честно это будет? Имею я на это право, я...-- Кадзи запнулся и умолк.-- А возьми наши с тобой отношения. Уж если мы так крепко любим друг друга, почему мы не вместе? Наперекор всем трудностям и преградам! А я до сих пор никак не мог решиться на это. По существу, я предоставил решение нашей судьбы воле случая. Значит, у меня нет твердого убеждения в необходимости, неизбежности нашего брака... Кагэяма мне говорил как-то о жизненной энергии простого человека... о вере в будущее... Видно, не хватает во мне этой жизненной энергии. И вообще нерешительный я какой-то. Я должен бы верить, что сумею своими руками построить счастье, и никакая мобилизация не сможет мне помешать... А вместо этого плыву по течению. Подвернулся счастливый случай -- посулили броню, и я тотчас решил жениться. А случись иначе? Где же она, твердая линия в жизни? Ты не думай, что я не хочу воспользоваться этим случайным даром судьбы или говорю все это так, для красного словца. Нет, я принимаю подарок без колебаний, беру то, что дает жизнь. Но чего стоит такая пассивность? Если вдуматься, так это просто самообман. Иной раз я кажусь себе обыкновенным пошляком... Митико съежилась под тяжелым, неподвижным взглядом. Он проникал ей в самую душу, и ей стало больно. -- Зачем ты терзаешь себя? Кадзи опустил голову, а когда снова поднял ее, лицо у него было растерянное, как у заблудившегося ребенка.-- Человек голоден... Он кидается на любую приманку, хотя наверняка знает, что в ней спрятан крючок... -- Ну, если так рассуждать, то крючок везде -- и в жалованье, и в наградных. А тебе-то что за забота? Ты откуси, сколько сможешь, а крючок выплюнь. И скажи спасибо,-- засмеялась Митико. Радость бурлила в ней. Слова слетали с ее губ звонкие, задорные. Она светилась счастьем. Кадзи повеселел. - Дорогой, нам есть ради чего жить, у нас есть надежда, большая и светлая,-- наш союз! Ведь правда? Знаешь, я недавно размышляла, что бы я делала, если б тебя все-таки забрали в солдаты...-- Она зарделась.-- Если придет такой день... я сделаю так, чтобы у меня был ребенок от тебя... Это, наверно, глупо? - Нет.-- Кадзи остановился.-- В тот вечер права была ты, а не я. Я просто струсил. Митико покачала головой. Она взяла Кадзи за рукав и потянула в сторону кафе. -- Зайдем, посидим немного. Они вошли в кафе. Знакомых не было. Оркестр играл какое-то чувствительное танго. Они сели за столик и долго молчали, глядя в глаза друг другу. Волнение не проходило. -- Ты победила. Сдаюсь,-- невесело улыбнулся Кадзи.-- Буду всегда помнить, как я люблю тебя, и нежность поможет мне жить... Рука Митико с чашкой кофе дрогнула. Чашка со звоном опустилась на блюдечко. - Не могу прийти в себя. Не могу...-- На глазах у нее блеснули слезы, она протянула к нему руку.-- Успокой меня! Когда ты едешь? - На будущей неделе. - А мы... когда? - Сегодня? -- решился Кадзи. В таинственной глубине зрачков Митико вспыхнул и погас радужный огонек. -- Хорошо,-- еле слышно сказала она, будто вздохнула. Она покинула Японию, чтобы избавиться от опеки в сущности равнодушных к ней родственников, уехала в далекую Маньчжурию. Скучно, одиноко жила здесь. Пока не встретила Кадзи. Она сама создала свое счастье -- только теперь она поняла это. Теперь начнется новая жизнь! - Завтра оформим твое увольнение. Потом займемся покупками самого необходимого: две чашки, две тарелки и тому подобное... - Какая я счастливая...-- тихо сказала Митико.-- И ничего мне не надо! Самое главное -- нас теперь ничто не разлучит, ничто, даже война, правда? Кадзи хотел отпить глоток кофе; теперь звякнуло его блюдечко, теперь задрожала его рука. Они вышли из кафе. На улице было темно. Кадзи обнял Митико, и они пошли, тесно прижавшись друг к другу. На углу, где они обычно прощались, они даже не остановились. Теперь у них один путь. Навсегда! В витрине мебельного магазина все еще висело то самое блюдо. "Поцелуй" Родена. -- Купим? -- деловито спросил Кадзи. Открыв тяжелую стеклянную дверь, они вошли в магазин.