1977 Я принял решение Этим утром я принял решение… Принял решение. Следы — это был человек и нету, Следы — это только то, что осталось, Следы, неразмытые морем, Вдоль моря — следы, Словно петли вдоль окон до желтой березы И вновь вокруг дома Вдоль окон до желтой березы — К крыльцу моему. Этим утром я принял решение, Принял решение. Следы От сапог, от ботинок, от туфель, Босые следы, Уходящие в лес или в дюны по морозной примятой траве, По первому снегу Следы — это был человек и нету. Следы — это только то, что осталось, Но все остается с тобою навеки, Но все с тобою навеки уходит, А тебе уже ничего не страшно. Если утром, а не днем или ночью… Если утром, а не днем или ночью Один на один с собою, Один на один с собою Ты принял решение. Принял решение. Этим утром я принял решение… Я такое дерево
Ты хочешь, чтобы я был, как ель, зеленый, Всегда зеленый — и зимой, и осенью. Ты хочешь, чтобы я был гибкий как ива, Чтобы я мог не разгибаясь гнуться. Но я другое дерево. Если рубанком содрать со ствола кожу, Распилить его, высушить, а потом покрасить, То может подняться мачта океанского корабля, Могут родиться красная скрипка, копье, рыжая или белая палуба. А я не хочу чтобы с меня сдирали кожу. Я не хочу чтобы меня красили, сушили, белили. Нет, я этого не хочу. Не потому что я лучше других деревьев. Нет, я этого не говорю. Просто, я другое дерево. Говорят, если деревья долго лежат в земле, То они превращаются в уголь, в каменный уголь, Они долго горят не сгорая, и это дает тепло. А я хочу тянуться в небо. Не потому что я лучше других деревьев, нет. А просто, я другое дерево. Я такое дерево. 1977 er3ed.qrz.ru "Отчего так мучительно душно…" Отчего так мучительно душно в холода этой жёсткой зимы? То ли тело душе непослушно. То ли долго не старимся мы. И, казалось бы, утро положе, и не той уже сухости жар, море стынет быстрее, и всё же берега уходящие жаль. Никакого не будет пожара. Никому я не щит, не броня. Без меня обойдутся, пожалуй, и товарищ, и сын, и родня, И Она оттого, что живая, дай ей бог, оживится другим… За хребтами победного мая без меня — одиночество им. Жребий мой и суров был, и редок. Мне дарован солдатский аванс: не вернувшиеся из разведок, я живу, чтобы помнить о вас. Дворняга Когда ощенилась дворняга в углу на соседских мешках, захлопали люди дверями: — Что проку в безродных щенках. Нет масти — не будет и стати, хвост кренделем, вниз голова, и цвет разномастный, и, кстати, нет спроса на псов без родства. — И, чуя беду, бедолага, постукивая хвостом, щенков прикрывала дворняга в распухших сосках животом. Ночь минула. Утро настало. Сосед мой — непьющий шофёр — скулящих кутят закатал он в матерчатый старый ковёр. И вынес его воровато в железобетонной руке. И снова — круги по реке. Но так уже было когда-то… Ужели так долго лежали на впалой груди облака? Ужели не страшно, не жалко, топить не устала ль рука?! "Дорога заказная…" Дорога заказная по тоненькому льду. Зачем иду — не знаю. Но всё-таки иду. Моя луна за стогом. И, верно, быть поре, чтоб знать, с каким итогом проснуться в декабре. Я долго жил, а нажил из трубочки дымок. Телегу жизни нашей расшатывал, как мог. Зато я славно пожил, собой не дорожа. Умел ходить без дрожи по лезвию ножа. Лежал с разбитой бровью, дышал едва-едва. Как камни к изголовью, я складывал слова. Чтоб не было зазора. Меж ними и судьбой. Уже иду не в гору, болтаю сам с собой. Уже иду не в гору. Железною десной дожёвываю фору, дарённую войной. "И крик подранка в камышах…" И крик подранка в камышах, беспомощный призыв: «Не надо», забор задушенного сада, угрюмство шляпы на ушах и жирный шаркающий шаг, — за всё расплачиваться надо. А ты-то думал: обойдусь, живу вчерне и для парада. И в небе, и на кухне гусь. Что ж, соответствуй и не трусь: за всё расплачиваться надо. По всем земным счетам плати, клади всё небо к изголовью, за ложь бескровного пути, чтоб реку жизни перейти, расплачивайся алой кровью. Но там, там тоже есть черта, и суд всевышний, и награда, и справедливости врата. И надпись на воротах ада: «За всё расплачиваться надо». |
