1963 Стихотворения 1969 г Прорубь И вырубил прорубь, а лед — толщиною в три пальца. Ты тоже попробуй. Честнее нырнуть, чем трепаться. И сразу все ясно, и по снегу ножки босые. И будешь ты красным, а может быть — белым и синим. Шутили: — Припайщик, объелся ты, брат, беленою. — Я странный купальщик. Объелся я только войною. Мне ночью не спится, Я желтыми взрывами маюсь. И, чтобы не спиться, я с горя зимою купаюсь. 1969
Стихотворения 1974 г "Ах, форель…" Ах, форель, рыба ханского лакомства, но… Не по мне эти кружева. “Неграмоль” черногрудое диво-вино. От него не болит голова. Но крылатое “р” в сентябре, октябре, декабре — вот что вяжет друзей у стола. Крупных раков варю я в душистом ведре, их потом разрушая дотла. Две-три стопки разгонных и сразу — пивко! Кто-то крикнет тревожно: пора! И покатятся бубны гульбы далеко, мимо жен, до утра, до утра! 1974 "Как гудок пароходный…" Как гудок пароходный, помани и балдей. Хорошо быть свободным от толпы, от идей. Как в некошеном поле, средь балованных трав, пой, дичая от воли, морду к солнцу задрав. Не слуга, не провидец — сын небес и морей. Нет достойных правительств и надежных царей. Есть в заброшенной даче выше локтя рука. И, счастливый, незрячий, ты плывешь сквозь века. Не круги и квадраты. Все в длину и в длину. Зарываясь в закаты, обрывая струну. 1974 "Когда в лесу пропали волки…" Когда в лесу пропали волки — насторожился лес и сник. Стал заяц бегать напрямик, овечьи зажирели холки. У рыси кисти на ушах повисли непривычно вяло. В лесу гармония пропала, его загадка и душа. Так, на скрещенье несвобод и реформаторской пучины в стране пропали вдруг мужчины и стал народом ненарод. А те, кто выиграли войну и пол-Европы покорили, — бездействуя, заговорили, заглатывая лжи блесну. И все пошло, как с молотка, что было дорого и свято, с продажной легкостью раската неумолимого катка. И женщины, храни их Бог, что в мае нами так гордились, чужими снегами умылись. Да будет снова волком волк. По чести — ношу и суму. И нет достойнее причины: Вернутся к женщинам мужчины, Уже готовы ко всему. 1974 "Никакого насилия…" Никакого насилия. Все уже не мое. Оставляю вам синее и малиновое. Остановку конечную в затененном краю. И зеленых кузнечиков с бойкой сабелькою. Никуда не сворачиваю. Все достойно приму. Но пока — заворачиваю в лаваши бастурму. Соловьиная пыль А ты хотел, чтобы тебя любили с такой же страстью, полною губой, тебя, уже не ставшего тобой, не стряхивая соловьиной пыли?! За что любить?! За тяжесть жесткой кисти, за четкой узнаваемости след. За вечно заряженный пистолет, лежащий в строгих, не опавших листьях. Я многое еще пока могу. Не гнусь, держу прямой удар, не лгу. Чужие льды колю пудовым ломом. И ждать умею тонкокожим домом. 1974 "Пока пути чисты…" Пока пути чисты, господь, друзей храни, и я не жгу мосты и не гашу огни. У жизни на краю не ерзаю, не лгу. Живу, пока могу, пока могу — пою. 1974 Пока сирень в глазах не отцвела Спешите делать добрые дела, пока еще не склевана рябина, пока еще не ломана калина, пока береста совести бела. Спешите делать добрые дела. В колесах дружбы так привычны палки, в больницах так медлительны каталки, а щель просвета так порой мала. А ложь святая столько гнезд свила, анчары гримируя под оливы. У моря все отливы и отливы, хоть бей в синопские колокола. Пока сирень в глазах не отцвела, и женщины не трубят в путь обратный, да будут плечи у мужчин квадратны!.. Спешите делать добрые дела. |
