– Так говорит твой отец?

– Нет, это я уже сама придумала… Что, для тебя было бы надежнее, если бы это были слова отца?

Рафи догадался, что она усмехнулась.

– Да нет, – чуть смутившись, сам не зная почему, ответил Рафи. – Просто я подумал, что…

– Что я до такого додуматься не могу?

– Да нет же!

– По-моему, ты опять злишься, – весело сказала девушка.

– Нет. Я давно ни с кем так долго не разговаривал… Видно, уже разучился… Не успеваю за тобой.

– Ничего страшного. Если ты не против, я приду сюда завтра. И мы еще поговорим. Обещаю, скоро ты будешь разговаривать лучше, чем раньше… И за всем успевать. Ну, ты не против?

– Чтобы встретиться с тобой завтра? – переспросил Рафи.

– Ну да. Хотя можешь не отвечать. Я так и так приду сюда. Это ведь мое место. Я его нашла первая… Так что это я тебя приглашаю к себе в гости. Придешь?

– Я постараюсь… То есть приду. Конечно, приду…

– Расскажешь мне о корриде?

– Что я могу рассказать? Я ведь не матадор.

– Но ты убил быка.

– Это было всего один раз.

– Большинство мужчин не могут похвастаться и этим, – возразила девушка.

– Хорошо, – сдался Рафи. – Расскажу.

– Значит, договорились? Тогда до завтра? Встретимся здесь в это же время?

– Да, – сказал Рафи. – Послушай, ответь на один вопрос… Ты с самого начала знала, что я… Что я слепой?

– Это так важно? Ну хорошо… О твоей беде мне рассказал отец. И я видела, как ты шел к реке… Поняла, что ты – это ты… Вот и все. Только знаешь, я не умею никого жалеть. Поэтому извини, но мне бы не хотелось, чтобы ты напоминал о своей слепоте.

Рафи кивнул.

– До завтра? – спросила девушка, поднимаясь с нагретого камня.

– До завтра, – ответил Рафи.

Девушка ушла, а Рафи еще долго сидел на берегу реки. Домой идти не хотелось. Этот короткий сумбурный разговор выбил его из колеи. Он не знал, радоваться или огорчаться этому нечаянному знакомству.

С одной стороны, он настолько привык быть один в своем маленьком темном мирке, что было страшно даже подумать о том, как кто-то может заглянуть туда. Одиночество затягивает посильнее любого болота. Оно становится лучшим другом и советчиком… А стоит изменить ему и подпустить кого-то к себе близко, как произошло когда-то с Мигелем, оно рано или поздно отомстит с лихвой.

Но с другой стороны, эта странная девушка заставила его забыть на какое-то время о слепоте. На короткий миг тьма рассеялась, отступила. Он почувствовал себя человеком, а не слепым кротом… Впервые за пять лет.

Когда стало совсем холодно, Рафи встал и побрел к дому. Но мысли о девушке ни на секунду не покидали его. Из-за этого он два раза упал, споткнувшись обо что-то. Однако несмотря на то, что при падении он в кровь разбил колени, настроение оставалось приподнятым до конца дня.

Вечером он долго не мог уснуть. Он в сотый раз прокручивал в голове разговор с девушкой, вспоминая малейшие изменения ее тона, паузы и ударения. А главное – ее голос. Звонкий и в то же время необычайно мягкий и певучий. И смех… Наверное, она очень красива. Девушка с таким голосом не может быть дурнушкой.

Уже засыпая, Рафи вспомнил, что не узнал ее имени.

Они встретились на следующий день. А потом еще раз, и еще. Каждый день, когда солнце приближалось к высшей точке на небе, Рафи отправлялся на берег реки. Иногда он дожидался девушку, ерзая на своем камне от нетерпения, и каждый раз боялся, а вдруг она не придет. Иногда она приходила первая и весело окликала его, едва он показывался на тропинке, ведущей к берегу. Тогда он с трудом заставлял себя идти медленно и осторожно, а не пуститься бегом на этот голос, как ему хотелось…

Она ни разу не поднялась ему навстречу, чтобы помочь дойти до камня. Сидела и терпеливо ждала, пока он сам найдет дорогу. И вообще всячески избегала этой темы. Для нее он был нормальным, абсолютно здоровым юношей и к тому же очень симпатичным. Она сама ему так сказала однажды. И за это он был ей благодарен, хотя понимал, что ни эту палочку, ни пустые мертвые глаза, которые могут спокойно смотреть на солнце в ясный полдень, нельзя так просто сбросить со счетов.

Он узнал, что девушку зовут Мария. Простое имя, но оно показалось ему особенным и необычным. Может быть, потому, что она произносила его как-то странно – делая ударение и на первом и на втором слоге, а может быть, потому, что это имя принадлежало именно ей… Узнал, что ей совсем недавно исполнилось семнадцать и что родилась она на юге, а в этот город приехала с родителями пять лет назад, незадолго до того памятного для Рафи дня.

– Вот видишь, – говорила она, – одним из первых людей в этом городе я узнала тебя.

Но больше девушка о себе ничего не рассказывала. Рафи так и остался в неведении, кто ее отец, есть ли у нее мать, братья или сестры, чем занимается она сама, кроме того, что проводит целые дни рядом с ним. Не то чтобы она тщательно все это скрывала, и не то чтобы Рафи совсем не спрашивал ее. Просто разговор каждый раз поворачивался так, что эти вопросы как-то сами собой снимались.

Впрочем, это Рафи не сильно заботило. Какая разница, кто ее отец и есть ли у нее братья? Главное, что она рядом, рассказывает что-то интересное, смеется, наконец, просто сидит и молчит, может быть, глядя вдаль, а возможно, и не сводя глаз с него, Рафи. Этого юноше было вполне достаточно, чтобы быть если не счастливым, то, по крайней мере, довольным. Для полного счастья ему не хватало только глаз, чтобы видеть ее.

Несколько раз он просил Марию, чтобы она описала себя, но она только весело смеялась в ответ. В ее смехе Рафи не заметил смущения или кокетства. Ей просто было весело от того, что Рафи волновали такие мелочи. Наконец Рафи отказался от своих попыток и довольствовался тем, что рисовал ее образ в своем воображении. Правда, время от времени образ менялся. Это зависело от настроения Марии, от того, каким тоном она произнесла то или иное слово, от того, как попрощалась или как поздоровалась с ним. Она могла быть очень разной. То наивной простушкой, болтающей ни о чем и заразительно хохочущей по любому более или менее подходящему поводу. То вдруг становилась серьезной, и ее суждения отличались такой глубиной и оригинальностью, что Рафи чувствовал себя по сравнению с ней неразумным мальчишкой. А иногда Мария просто молчала и сидела так тихо, что юноша начинал сомневаться, здесь ли она еще… Она могла быть язвительной и ласковой, жесткой (даже жестокой) и невообразимо трогательной и нежной. Причем за этими переменами Рафи порой не поспевал.

Обычно они сидели на том же самом месте, где познакомились, – на самом берегу реки, где в беспорядке валялись большие валуны. Если становилось очень жарко, то они поднимались немного вверх по склону, туда, где небольшой лес подходил близко к воде. Там, в тени деревьев, было прохладно, и они садились прямо на устилавший землю густой мох.

– Скажи, ты счастлив? – спросила однажды девушка.

Только что они смеялись над какой-то забавной историей, которую рассказала Мария. И вдруг этот вопрос, заданный абсолютно серьезно. Рафи даже растерялся.

– Рядом с тобой – да, – ответил он полушутя.

– Ты уверен?

– Ну, почти счастлив.

– Чего же тебе не хватает, чтобы не было этого «почти»? – не отступала Мария.

– Ты сама знаешь…

– Глаз?

– Да, – Рафи помрачнел. Они редко касались в разговорах его беды. Но когда речь заходила об этом, он вспоминал о том, кто он есть на самом деле.

– И все?

– Еще корриды и твоего лица… Но если бы я мог видеть, все это у меня было бы… Так что можно сказать, что не хватает мне только глаз. А почему ты спрашиваешь?

– Так просто, – ответила девушка и бросила в воду камешек. Рафи услышал тихий всплеск. – Как-то давно отец рассказал мне историю про одного человека. Змеелова… Знаешь, есть такие люди, работа которых – ловить ядовитых змей. Опасное занятие. Требуется недюжинная смелость и ловкость. Чем-то похоже на бой быков.