И каждая пылинка ничтожная
Может стать центром вселенной.
И мужчине, и женщине я говорю:
Да будет ваша душа безмятежна
Перед миллионом вселенных.
Я говорю всем людям:
Не пытайте о боге.
Даже мне, кому все любопытно,
Не любопытен бог.
(Не сказать никакими словами,
Как мало тревожит меня мысль о боге и смерти.)
В каждой вещи я вижу бога.
Но совсем не понимаю его.
Не могу я также поверить,
Что есть кто-нибудь чудесней меня.
К чему мне мечтать о том,
Чтобы увидеть бога яснее,
Чем этот день.
В сутках такого нет часа,
В каждом часе нет такой секунды,
Когда б ни видел я бога.
Я нахожу письма от бога
На улице и в каждом есть его подпись,
Но пусть они останутся, где они были,
Ибо я зная, куда ни пойду,
Мне будут доставлять аккуратно
Такие же во веки веков.
Она прочла стихотворение и дважды повторила имя автора:
— Уолт Уитмен… Уолт Уитмен.
Затаив дыхание, Пол и Келли слушали Элис. Это был очень важный психологический момент. Раньше она почти не разговаривала. А если и пыталась что-то сказать, то только отдельные слова. И вдруг такое! Пусть медленно, пусть неуверенно, но она говорит!
Элис пролистала несколько страниц и снова начала читать:
В чем мы безвинны, в чем мы виноваты?
Все на свете смертны, все жертвы под мечом.
Кто объяснения даст? Откуда храбрость?
Все это убежденное сомнение.
Весь этот зов немой и слух оглохший.
То, что в любой беде и даже в смерти
Вселяет в слабых страсть.
Быть, не робеть, не пасть.
Всех прозорливей тот
И тот исполнен радости и силы,
Кто смертность не клянет
И в злоключеньи — в заключеньи —
Может подняться над собой
Как море в бездне,
Которое стремясь освободиться,
Сражается. Но в берегах оставшись
В смирении своем спасает свой объем.
Поэтому лишь тот, кто сильно чувствует,
Не суетится,
Так птица, что поет,
Становится стройнее и красивей,
Хотя она в плену, в ее руладах
Мы слышим — наслажденья не достойна.
Лишь в радости достоинства живого.
Пусть смертно естество,
В нем будущность всего.
Она закрыла книгу и смущенно посмотрела на Келли.
— Элис, — потрясенно прошептала Келли, — это замечательно. Чудо свершилось! Она говорит! — Я должна немедленно сказать об этом медсестре.
Она тут же бросилась в коридор.
Там проходил другой спектакль. Медсестра, миссис Гейнор, не уступавшая объемами своей коллеге миссис Ролсон, со снисходительной улыбкой смотрела на Перла, который, наверное, питая особую страсть к Ричарду Никсону и его супруге Бет, изображал сценку из их семейной жизни. Театрально протянув руку к миссис Гейнор, он воскликнул:
— Бэтти, как ты могла? Подумай о репутации клиники! Принимая таблетки, мы не можем настаивать на их полном запрете, — с этими словами он комично пытался вырвать из рук сестры Гейнор пузырек с таблетками.
Услышав шум в коридоре, из своего кабинета вышел доктор Роулингс. Сунув руки в карман халата, он медленно подошел к месту представления и пристальным взглядом уставился на Перла. Не замечая его, Перл продолжал препираться с медсестрой:
— Бет, ты должна понимать, что таблетки несут радость и облегчение организму, но не всякому организму. Например, мой не любит таблетки в желтой упаковке. А организм нашего государственного секретаря не принимает пилюли красного цвета.
Роулингс скептически ухмыльнулся. Когда Перл закончил свою речь, Келли нерешительно сказала:
— Сестра, вы не могли бы зайти на секунду в нашу палату.
Однако в этот момент доктор Роулингс подошел к медсестре и многозначительно произнес:
— Миссис Гейнор, сегодня вечером в клинику придет посыльный. Он доставит очень важные для меня документы из Бостона. Я попрошу вас сразу принести их в мой кабинет.
Сделав вид, что не обращает на Перла никакого внимания, Роулингс гордо прошествовал по коридору и, спустя мгновение, скрылся за углом.
Хотя все это было весьма демонстративно исполнено, Перл все-таки клюнул на эту удочку. Слово «Бостон» подействовало на него магически. Он тут же решил, что документы, которые должны принести доктору Роулингсу, не менее важны для него, Перла. Возможно, они как-то связаны с судьбой Брайана и помогут Перлу в его делах. План действия на сегодняшний вечер уже вырисовывался у него в голове. Ему просто необходимо будет проникнуть в архив Роулингса и найти там эти документы. А что с ними делать, станет ясно потом.
Перл совершенно не задумывался о том, что доктор Роулингс может просто-напросто поймать его. Осторожность и бдительность покинули его. Возможно, это было связано с тем, что Перла выпустили из изолятора, а может быть все улучшающееся состояние Келли так обрадовало его. В любом случае факт оставался фактом — Перл намеревался в очередной раз посетить архив доктора Роулингса, не подозревая о том, что его ждет ловушка.
Покинув дом Сантаны, Иден Кэпвелл вернулась в машину, где ее ждала Джина.
— Ну что? — нетерпеливо спросила ее Джина. — Ты рассказала Сантане о том, что ее ожидает?
Иден решительно кивнула.
— Да. И, по-моему, то, что я ей предложила, это не худший вариант.
Джина слушала ее с напряженным вниманием, чуть подавшись вперед.
— А какие условия ты ей предложила?
— Она должна немедленно убраться из города, оставив Брэндона и Круза. Иначе я немедленно сообщу все в газеты. Если ей так хочется, она может продолжать свой затянувшийся роман с окружным прокурором. Но Круз не должен выглядеть при этом мужем-рогоносцем. Я этого не допущу.
