В ее голосе была такая горечь и такое разочарование, что даже Тиммонс, с его холодным, расчетливым умом и корыстными интересами даже в отношениях с женщинами, почувствовал это. Она продолжала:

— Разве тебе не понятно, почему редко встречаются люди, желающие навсегда остаться холостяками? Или ты относишь себя к категории именно таких мужчин?

Тиммонс постарался уйти от прямого ответа:

— Ну, конечно, — протянул он. — Бывают браки более удачные, чем твой, но, Сантана, пойми, есть и куда менее удачные образцы семейной жизни, где каждая сторона только и ждет возможности уложить в гроб своего партнера, и тогда тот, кто выжил, стремится поскорее прибрать к рукам наследство.

Сантана нервно усмехнулась:

— Да, такие крупные удачи редко кому выпадают на долю. Обычно, если случается такое, то об этом говорят все вокруг.

Тиммонс отпил еще немного вина и, пожав плечами, произнес:

— Ничто не бывает полностью таким, каким могло бы быть. Почему никогда не находить того, о чем мог бы сказать: вот оно! Потому, что этого но существует.

Последние слова он продекламировал, как цитату их какого-то романа. Даже Сантане, с ее нервным возбуждением и отрешенностью, это стало ясно.

— Кейт! По-моему, ты говоришь чужими словами! — поморщилась она.

Тиммонс поднял уголки губ и изобразил на лице улыбку:

— Как ты догадалась?

— А что, я права?

— Да, это цитата из Вирджиния Вульф.

Сантана в свою очередь несмело улыбнулась:

— Ты читаешь романы? Точнее говоря, ты читаешь женские романы?

На этот раз Тиммонс усмехнулся уже более искренно:

— Вообще-то, эту цитату я запомнил еще со студенческих лет, когда в университете мы проходили курс английской литературы. Но я действительно иногда почитываю подобную литературу на сон грядущий, чтобы хорошо и крепко заснуть.

— Это довольно любопытно, — с некоторым валетом растерянности сказала Сантана. — Как видно, я довольно многого о тебе не знаю. Вернее, я больше не знаю о тебе, чем знаю.

Тиммонс развел руками:

— Ну, даже самому себя узнать трудно! Что ух говорить о других. Сантана, в одном могу уверить тебя наверняка — ты знаешь меня значительно лучше, чем кто-либо из окружающих.

Сантана вызывающе откинулась на спинку дивана.

— Конечно, Кейт, мне довольно лестно услышать это из твоих уст, однако, не скрою, мае хотелось бы знать о тебе значительно больше. Но думаю, что это едва ли возможно. Ты слишком точно отмеряешь дозы информации, касающейся тебя самого.

Тиммонс не скрывал своего неудовольствия:

— Сантана, мне не хотелось бы сейчас разговаривать на эту тему.

Однако Сантану уже трудно было остановить, она завелась и, как обычно бывает в таком состоянии, бросала свои слова, словно обвинения в адрес собеседника:

— Кейт, а почему ты никогда не хочешь разговаривать о себе? Ты всегда говоришь только обо мне. Я понимаю, ты действуешь по принципу — чем больше говорить женщине о ней самой, тем быстрее она покорится тебе. Но меня, к твоему глубокому сожалению, интересует не только твоя лесть, но и правда, и правда, касающаяся не только меня, но и тебя.

Тиммонс решил пойти на попятную:

— Сантана, но ведь ты знаешь обо мне многое из того, чего не знают другие. Я, конечно, могу целыми вечерами сидеть и рассказывать тебе о своем детстве, но, по-моему, ты и так достаточно обо мне знаешь. Слава Богу, мы все-таки учились в одной школе.

Сантана гордо вскинула голову:

— Да, это я заметила! И еще я заметила, Кейт, одну не слишком приятную для себя вещь.

— Какую?

— Страсть не в твоем характере, Кейт! Ты не можешь быть безумным любовником, ты делаешь все слишком трезво и расчетливо, как будто отмеряешь по миллиграмму дозы любви, которые ты отдаешь другим.

Тиммонсу тоже передалось нервное настроение Сантаны, он поднялся с дивана и, не скрывая расстроенных чувств, убрал бутылку с хересом а бокал назад в бар.

— Сантана, ты несправедлива! — удрученно качая головой, сказал он. — Мне кажется, что ты сегодня вечером просто слишком возбуждена. Не знаю, может быть ты плохо себя чувствуешь? Но, уверяю тебя, ты бываешь и более спокойна. Не стоит так близко принимать к сердцу все, что непосредственно не касается тебя.

Она вдруг схватила сумочку, лежавшую рядом с ней на диване, и вскочила:

— Я пойду!

Она направилась к двери, но Тиммонс успел преградить ей путь:

— Куда ты?

Она старалась не смотреть ему в глаза:

— Я… Я должна идти… Мне нужно ехать.

Сантана расстегнула сумочку и, порывшись в ней,

вытащила ключи от машины. Тиммонс взял ее руку:

— Сантана, останься! Прошу тебя. Ну, куда ты поедешь в таком состоянии? Тебе опасно садиться за руль. Подумай сама, как ты будешь вести машину? У тебя ведь руки дрожат. Тебе нужно немного посидеть я успокоиться, придти в себя. Сейчас не стоит ехать.

Она упрямо пыталась пройти к двери:

— Я не могу, не могу, — повторяла Сантана. Тиммонс развел руками:

— Ну, почему? Что тебе мешает? У тебя, что, есть какие-то срочные дела, тебя ждет дома семья, ребенок? Ведь Брэндон в летнем лагере. Почему ты должна торопиться куда-то? Насколько мне известно, твой муж сегодня на дежурстве, да и вообще, ты свободная женщина, которая не обязана никому давать отчет в своих действиях.

Она наконец вскинула на него взгляд своих наполненных слезами глаз:

— Я знаю, почему ты просишь меня остаться, Кейт! Несмотря на то, что ты прикрываешь все это огромным занавесом из слов, я все прекрасно понимаю!

Тиммонс вызывающе спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Иногда ты просишь меня остаться просто потому, что тебе этого хочется.

— Ну и что, — пожал он плечами. — Так оно и есть. Я действительно этого хочу. Почему ты подозреваешь меня в чем-то ином?

Она криво улыбнулась:

— Может быть, так оно и есть. Однако, иногда ты делаешь только для того, чтобы досадить Крузу, увести меня от своего старого соперника.

Тиммонс нервно расхохотался:

— Да какой он мне соперник?! Сантана, о чем ты говоришь? Мы не можем с ним соревноваться просто потому, что находимся в разных весовых категориях. Неужели ты не понимаешь этого.

Она хмуро покачала головой и отвернулась:

— Да, вы еще в школе ничего не могли поделить, грызлись вечно, как кошка с собакой. Думаю, что ты хорошо помнишь это, Кейт.

Он в изнеможении приложил руку ко лбу:

— Школа?! — воскликнул Тиммонс. — Чертова школа! Это было слишком давно. Если кто-то и хочет соперничать до сих пор, так это твой муж. Но полагаю, на это есть причины. Сравни, чего за свою жизнь добился он, и чего я. Ты же понимаешь, в чем разница между окружным прокурором и полицейским. Мы оба служим закону, на этом все сходство и заканчивается. Мне незачем пачкать руки.