— Да, ты прав, Лайонелл. Это судно называется «Ураган».

Локридж вдруг расхохотался, откинувшись на спинку стула.

Августа поморщилась, в душе осуждая такое вульгарное поведение бывшего супруга.

— Что такое? Почему ты смеешься? — недовольно спросила она.

Локридж, наконец, утих. Вытирая слезы, проступившие в уголках глаз, он с едким любопытством спросил:

— А что, нынче пошла мода возить туристов в грузовых отсеках трюмов? Рядом с горами пшеницы, барелями нефти, среди токарных станков?.. Наверное, интересно чувствовать себя грузо-местом? На тебя заводят накладную, расписывают по кодам, грузят на корабль с помощью лебедки… А потом, на месте назначения, точно таким же образом, но, наверное, погрузив в сетку, достают из трюма… Представляю, какие пикантные ощущения испытывает твоя мамаша Минкс, когда ее как корову опутывают сетью и поднимают через широченный проем в грузовой палубе. Ей, наверняка, это нравится…

Августа скептически ухмыльнулась.

— Ну, ну, Лайонелл. Что ты еще скажешь? Давай, давай. Продолжай фантазировать по поводу того, в каком виде перевозят мою маму на этом грузовом теплоходе.

Лайонелл по-актерски закатил глаза.

— Ну что ж, я бы мог еще высказать предположение о том, что на грузовых пароходах очень приятно во время шторма. Это позволяет позаботиться о своей фигуре. Ни одной лишней капельки жира после того, как пару суток подряд вам придется побегать по трюму, уворачиваясь от раскатывающих по грузовому отсеку взад-вперед стальных труб или сорвавшихся креплений тюков с хлопком. Они могут очень приятно намять бока, если не успеешь вовремя увернуться. Впрочем, если даже и намнут, это тоже не плохо. Человек, подверженный сидячему образу жизни, очень хорошо сможет прочувствовать каждый свой мускул, особенно на мягком месте. Все остальное время до пункта назначения, очевидно, придется провести на животе. Тоже, наверняка, очень полезное занятие особенно для позвоночника и крестца… Потом, после такой поездки, осанка туриста приобретает гордый вид. Он выглядит, словно африканка, несущая на голове тазик с моченой кукурузой.

Августа, мрачно насупившись, возобновила трапезу. Однако, похоже, весь ее энтузиазм, по поводу крупных креветок уже прошел, а, возможно, причиной этому была довольно непрезентабельная картина морского путешествия, описанная красноречивым Лайонеллом Локриджем.

— Ну, так что? — спросил ее бывший супруг. — Именно таким прелестям ты собираешься посвятить весь свой летний отпуск?

Августа сделала вид, что пропустила весь этот весьма живописный рассказ мимо ушей. Правда, кислое выражение не сходило с ее лица.

— Просто мои родители знакомы с капитаном этого судна, — сказала она спустя несколько мгновений, — и ездят каждый год. И вообще, это никакой не грузовой пароход, если хочешь знать! Нормальное судно, правда, довольно давно построенное, но от этого прелесть путешествия на нем не уменьшается.

Локридж снова брезгливо поморщился.

— О чем ты говоришь, Августа? Это же обыкновенная старая калоша. К тому же, насколько я знаю, он всегда отправляется в путешествие без пассажиров. Тебе придется общаться только со своими милейшими родителями. Они могут поднять тебе настроение получше любого шоумена с Бродвея. Представляю себе эту картину. Августа наслаждается разговором со старушкой Минкс… Августа тут же съехидничала:

— Я смотрю, ты просто без ума от моих родителей. Наверно, в этом городе нет ни одного человека, который бы так любил их.

Лайонелл съязвил в ответ:

— Во всем мире нет человека, который бы так любил твоих родителей, как я. Ты должна гордиться своим близким знакомством со мной.

Августа отмахнулась от Локриджа как от назойливой мухи,

— Прекрати, Лайонелл. Твои шутки начинают уже надоедать мне.

Он удивленно вскинул брови.

— Неужели? Я всегда думал, что являюсь для тебя образцом красноречия и остроумия.

Сполна насладившись остротой собственного ума, он снова рассмеялся.

Правда, Августа совершенно равнодушно отреагировала на его плоское, по ее мнению, замечание.

— Ладно, вернемся к теме нашего разговора, — сказала она. — Я собираюсь пробыть на этом судне всего лишь пять недель. Это не такой уж большой срок, чтобы меня могло тошнить от собственных родителей.

Лайонелл иронически проронил:

— Да. Все запасы тошноты закончатся у тебя еще в океане. Так что, к моменту возвращения из этого изумительного, сверхъестественного экстраординарного, ультра приятного и наисладчайшего из всех путешествий, ты будешь выглядеть на все семнадцать — твой организм израсходует все запасы калорий и подкожного жира. Представляю себе, как за тобой будут увиваться юные поклонники. Мне придется спрятать тебя на своей яхте, чтобы они не могли целыми вечерами напролет толкаться у нашего дома.

Вот тут настал черед Августы. Она не могла упустить такого удобного случая, едко уколоть бывшего мужа.

— Дома, которого нет, — с искренним ехидством сказала она.

Локридж едва заметно побледнел, однако не подал виду, что уязвлен замечанием бывшей жены. С деланным равнодушием он махнул рукой.

— Скоро я верну себе дом и состояние, и все остальное.

Наигранный оптимизм Лайонелла ничуть не обрадовал Августу. Правда, настроение ее немного поднялось.

Произошло это из-за того, что она стала свидетельницей падения настроения Лайонелла.

— Без моей помощи у тебя ничего не получится, — с наглой уверенностью заявила Августа. — Так что, давай перестанем пикироваться и поговорим более спокойно.

Локридж не без облегчения вздохнул. Августа всегда славилась своей едкостью и тем, что никогда не лезла в карман за крепким словцом. Когда все эти ее прелестные качества полностью проявляла себя в общении с другими и Лайонелл наблюдал за этим со стороны, это доставляло ему немалое удовольствие. В Санта-Барбаре никто не мог сравниться с Августой по этой части.

Однако, когда это все было обращено против него самого, Лайонелл мгновенно скисал. Со всем своим красноречием и остроумием он в споре с Августой был абсолютным ничтожеством. То есть он ощущал себя ничтожеством. Просто потому, что ему трудно было найти столь же оскорбительные слова и выражения, которые Августа выпаливала не задумываясь.

Лайонелл всегда пытался сформулировать свои мысли поярче, покрасивее и поцветистее.

А Августа совершенно не нуждалась в этом. Ее лексикон был наполнен самыми разнообразными — от наиболее вульгарных, до весьма возвышенных — слов и выражений, которые всегда с одинаковой точностью попадали в уязвимое место противника и наносили наиболее глубокие и чувствительные раны. Так едва не случилось и на этот раз. Лайонелл благодарил Бога за то, что Августа, очевидно, сама не испытывала сегодня вечером склонности к словесной схватке.

Поэтому, когда она предложила перемирие, он с готовностью принял ее условия. — Так о чем мы говорили?

Августа, с явно повысившимся аппетитом, снова принялась за креветки. Она окунала их в тонкий испанский соус и, с наслаждением разжевывая, проглатывала. Наконец, спустя несколько мгновений, она сказала:

— А чем ты, Лайонелл, собираешься заниматься этим летом? Останешься здесь и будешь болтаться на своей яхте? Или, может быть, куда-нибудь поедешь?