– Нет, нет, Перл, – приостановилась Келли, – я никогда не забуду лечебницу, я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. Я всегда буду помнить.

– Ладно, Келли, давай танцевать и веселиться, ведь сегодня большой праздник и не будем терять времени на бесплодные разговоры. А может, хочешь мороженого? – лукаво улыбнулся Перл.

– Да, я хочу мороженого, ведь у нас на праздник всегда было мороженое и я в детстве очень любила его.

– Тогда, – Перл подбежал к столу, – господа, у вас есть еще порция мороженого?

– Конечно, конечно, – одновременно воскликнули Адамс и Моррисон, – у нас еще полно мороженого. Позвольте я угощу даму?

– Конечно, выбирайте любое, господин президент. Перл учтиво поклонился, взял мороженое и протянул его Келли.

– Мадам, позвольте вас угостить порцией клубничного мороженого и еще я приношу вам свои извинения за то, что не могу вас угостить бокалом шампанского. Но я думаю, времена изменятся и я смогу исправить оплошность.

– Спасибо, – кротко произнесла Келли, взяла мороженое и искренне улыбнулась Перлу.

А он вновь подбежал к проигрывателю, остановил музыку, быстро перебрал пластинки, нашел нужную, поставил на диск и опустил иглу.

Пластинка медленно начала вращаться и из динамиков грянул торжественный марш.

– Господа! – Перл встал на стул, – я хочу поздравить вас с большим праздником – с Днем Независимости Соединенных Штатов. Я уверен в том, что вы все здесь присутствующие – свободные люди и я верю, что мы с вами будем независимыми и свободными до конца наших дней.

Моррисон, Адамс, Келли, Элис принялись хлопать в ладоши и восклицать:

– Мы с вами!

– Наш президент!

– Мы с вами!

– Спасибо, – сдержанно кивнул Перл, горделиво выпятил грудь. – Когда мой народ мне верит, тогда я знаю – мы победим! Наш праздник еще не окончен, – сказал Перл и соскочил со стула.

– А что будет дальше? – поинтересовалась у президента-самозванца Элис.

– Дальше? Праздник пойдет своим чередом. Я думаю, все останутся им очень довольны. Элис, может вы желаете потанцевать с президентом Соединенных Штатов?

Элис смущенно опустила голову. Келли подошла к девушке и тихо прошептала:

– Элис, потанцуй, тебе станет легче. Та отрицательно покрутила головой.

– Нет-нет, Келли, я боюсь танцевать, я не хочу попасть в карцер.

– Да перестань, Элис, какой карцер, ведь сегодня такой замечательный праздник. У нас в доме на этот праздник всегда бывал фейерверк.

– А у нас… – Элис не нашлась что сказать, – а у нас мой отец всегда покупал мне сладости в День Независимости.

– Ну вот, видишь, у нас много общего. Мне родители, когда я была маленькой, тоже покупали сладости, – соврала Келли и улыбнулась.

ГЛАВА 14

– Окружной прокурор прав. – Если даже София возродилась из пепла, то Джина и подавно найдет себе пару. – Фейерверк – зрелище для всех – и для влюбленных и для покинутых. – Цветные пятна на светло-серой стене. – Грустная мелодия любви. – Вспышки фейерверка напоминают хризантемы.

Джина, уже изрядно пьяная, расхаживала по дому, приставая то к одному, то к другому гостю, но все от нее отмахивались. Никто не хотел с ней разговаривать, опасаясь недовольства бывшей жены СиСи Кэпвелла. Огорченная Джина перешла в другую гостиную, здесь она увидела одиноко стоящего Мейсона. На лице женщины появилась улыбка, она, покачиваясь, двинулась к Мейсону. Тот, изумленно вскинув голову, оглядел ее:

– Джина, ты похожа на рождественскую елку, – сказал он, ехидно улыбаясь.

– Ты все шутишь, – ответила Джина.

– А почему бы мне и не шутить? – отрезал Мейсон, явно не собираясь продолжать разговор с ней.

Но она никак на это не отреагировала. Джина вскинула руки и попыталась обнять Мейсона. Он едва смог уклониться от ее объятий.

– Мейсон, скажи мне честно, как идут твои дела?

– Насколько я тебя понимаю, они могли бы быть намного хуже.

Джина сразу же посерьезнела.

– Неужели, Мейсон, твои дела идут так плохо?

Она зачем-то схватила Мейсона за галстук и, не переставая улыбаться, сказала:

– Продолжай, продолжай оскорблять меня. Но его уже начал злить этот развязный тон.

– Продолжай, Мейсон, мне это даже нравится, – Джина поправила узел галстука на шее мужчины и отошла на шаг в сторону от Мейсона. Скажи, Мейсон, твоя Мэри о тебе хорошо заботится?

От этого наглого вопроса Мейсону стало совсем не по себе.

– Послушай, Джина, ты уже достаточно выпила? – едко спросил он.

Джина игриво заулыбалась.

– Мейсон, у меня очень приятные воспоминания о наших с тобой отношениях. Ты помнишь, как ты приходил ко мне в больницу?

Мейсон Кэпвелл сжал зубы. Его уже окончательно разозлили нахальные вопросики Джины, ее приставания, наглость, хитрость.

– Помнишь, Мейсон, ты предлагал поехать в Париж? А разве можно забыть ту милую сценку в ванной комнате? А, Мейсон? Почему ты побледнел, почему ты так взволнован? Ведь приятно вспомнить, не так ли?

– Джина, возможно, ты огорчишься, но я, признаюсь тебе честно, никогда не вспоминал о тех днях, – глядя прямо в глаза Джине, твердым и спокойным голосом сказал Мейсон, – Единственное, о чем я иногда думаю – это то, что если бы не ты, Джина, то Мэри, возможно, никогда не вышла бы замуж за другого, – ледяным голосом сказал Мейсон. – И поэтому, Джина, у меня иногда возникает страстное желание – взять вот этими руками и задушить тебя, – совершенно спокойно и равнодушно сказал Мейсон, отвернулся и вышел из маленькой гостиной.

Джина стояла, как будто бы на нее вылили ушат холодной воды. Ее губы дергались, с них готовы были сорваться оскорбительные слова, но высказать их было некому, поэтому Джина нервно передергивала плечами и ругалась:

– Ну погоди же, Мейсон! Эти шуточки тебе не пройдут даром, будет праздник и у меня! Ты еще попомнишь, я тебе смогу отплатить за эти жестокие слова! Все Кэпвеллы ужасно наглые и самоуверенные типы и поэтому их мне не жаль нисколько. Какие они все мерзавцы! Как обошлись со мной! Я этого им никогда не прощу, – шептала Джина, стоя одна в малой гостиной.

А сквозь открытую дверь в комнату долетали звуки бравурных маршей, веселых вальсов, хохот гостей, радостные восклицания и звон бокалов.

– Веселятся! Ну ничего, я им еще испорчу праздник, они меня запомнят! – губы Джины дергались, лицо искажала ненависть. – Они меня еще попомнят!

Джина стряхнула с себя злое настроение, на лице вновь появилась улыбка, но глаза одинокой женщины смотрели холодно и жестко.

– Ну что ж, еще один прокол, – с горечью в голосе произнесла Джина и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и неестественной.

Она как всякая женщина инстинктивно почувствовала, что на нее кто-то смотрит и обернулась. В малую гостиную входил Круз.

– А где же мой спутник? – сама себе сказала Джина, но сказала так, чтобы Круз услышал.

Но Круз не остановился рядом с Джиной. Он прошел мимо нее и направился в гостиную, туда, где у колонны стоял Кейт Тиммонс.

Иден сразу же оставила гостей, подойдя поближе к Крузу и Кейту, она с интересом наблюдала за разговором двух спорящих мужчин.

Кейт не выдержал и бросил в лицо Крузу:

– Ты бы пошел и развлекал свою жену.

– А вот это, приятель, не твое дело, – резко оборвал его Круз, – я сам знаю, что мне делать и не надо меня учить.