— У нас не приняты церемонные обращения. Все мы на «ты» друг с другом. Можешь называть меня Ари.

Климовицкий понял, что знаменитый археолог зачислил его в подмастерья.

— Глубокий все-таки ров! — задрав голову, он еще раз взглянул на страшную башню, торчавшую исполинским клыком. Солнце, клонясь долу, било в глаза, и она казалась почти черной. Звенели цикады, под ногами похрустывали иссушенные жарой колючки и перемолотые жерновами времени черепки. — Метра три будет?

— Чуть меньше, а ширина свыше восьми, — в голосе Ариеля дрогнула горделивая струнка. — Ров не вырублен, как могло показаться: у жителей не было подходящих орудий. Скорее всего, грунт калили сильным огнем, а затем поливали водой. Титанический труд.

— Как египтяне гранит! Я видел в Асуане начатый обелиск.

— Побывал в Египте? Похвально… Но не следует забывать о разнице в шесть тысяч лет. Здесь, где мы сейчас стоим, зародилась городская цивилизация… Ров наполнялся водой из источника, за который наверняка приходилось вести борьбу с соседними племенами. Отсюда крепостные сооружения… Возле башни, там за стеной, мы обнаружили обширный бассейн. Вероятно, в него по каналу поступала дождевая вода, которую запасали на случай осады. — Бенгур жестом предложил подняться на стену. — Я вижу, ты даже не потрудился сосчитать ступени, — справившись с одышкой, упрекнул он.

— Это важно?

— А как ты думаешь? Азы науки. Числа священны: в них запечатлено знание. Что, по-твоему, может означать двадцать восемь? Это продолжительность лунного месяца и, соответственно, менструального цикла женщины. О чем это говорит? — В разговорной манере Бенгура явственно ощущалась раввинистическая традиция. За риторическим вопросом без малейшего промедления следовал короткий ответ. — О том, что в древнем Иерихоне поклонялись лунным богам, возможно, богине плодородия, женщине-прародительнице. Сколько будет семью четыре? Двадцать восемь. Четыре семидневных недели как раз и составят месяц. У нас под ногами не просто ступени — дни. Это лестница-календарь. Его нам подарила Луна — лунные фазы. На всякий случай запомни хотя бы название — Лавана. Священное имя «светила меньшего для управления ночью», как о том сказано в Бытии. По Луне определяли времена года, праздники и месяцы. Весь древний календарь сообразуется с фазами. Пасха и праздник кущей всегда отмечены полнолунием.

— По-латыни месяц, кажется, мензис, от слова «измерять»? — робко заметил Климовицкий, переживая собственную несостоятельность.

«По Сеньке и шапка. И зачем я это затеял? — Захотелось все бросить и первым же рейсом бежать в родную Москву. — Крепись, Пал Борисыч, мы им еще покажем», — крепился он из последних сил, но показывать было нечего. Душу муторило предчувствие полного краха.

— Правильно, — как нельзя вовремя из уст Бенгура прозвучало одобрительное слово. — Отсюда и мензурка — склянка с делениями. Египтяне, сирийцы, финикияне, вавилоняне — все обожествляли Луну. Пророк Иеремия укорял и наших предков за этот языческий грех.

— А Солнце?

— Шемеш хама — «большое светило»! Бог создал его для управления днем. Как поется в Псалмах, оно женихом выходит из брачного чертога своего. Всякая тварь радуется Солнцу. Все народы поклонялись ему. Сам Господь уподобляется Солнцу, «Солнцу Правды»… В Торе упоминаются два чудесных случая, связанные с ходом дневного светила: продление дня в Гаваоне, когда это потребовалось Иисусу Навину, и знамение на ступенях Ахазовых, когда тень возвратилась назад на четыре ступени…

— Смотри! — почти с суеверным испугом вскрикнул Климовицкий. — Тень как раз на десятой ступени!

Израильтянин обернулся и, насупив седеющие брови, взглянул вниз. Сгустившийся под стеной сумрак косым крылом наползал на лестницу, как будто следовал по пятам. Глубина раскопа тонула в непроницаемой мгле, стушевавшей до неразличимости слои укреплений. Разбухший пузырь, багровея по нижней окрайке, купался в горячих волнах тумана, а на другом конце горизонта проявлялась рожками вверх ладья бледного, как огуречное семечко, месяца.

— В нашем распоряжении час, не более, — Ариель, взмахнув рукой, предложил спуститься. — Докерамический период, — он огладил шероховатую поверхность грубо отесанных блоков. — Мы продвинулись сразу на тысячу лет, — пояснил, оказавшись внизу между двумя отвесами раскопанной толщи. — Седьмое тысячелетие, слой В — тоже еще до керамики, — указал на прямоугольник кирпичной кладки, от которого пунктиром отходили вмурованные в окаменевшее дно остатки какого-то сооружения.

— Что тут было?

— Точно не известно. Возможно, храм. Или гробница вождя. Нашли лепную голову с раковинами в глазницах и недалеко от нее — череп, залитый гипсом. Своего рода попытка восстановить портретные черты усопшего. Вызов, брошенный смерти. Остальное не представляет особого интереса: фигурки из глины, кремниевые топоры, рубила, наконечники копий — как везде… Находки черепов определенно свидетельствуют о существовании культа предков. В нескольких местах обнаружено по три черепа, лежащих рядом, и образованный ими круг лицевой стороной внутрь.

— Это что-то означает?

— Наверняка, но что именно?.. За восемь тысячелетий сменилось столько народов и цивилизаций! Ой-ёй-ёй! Я не знаю, — Бенгур скептически хмыкнул. — Древние верили в жизненную силу, которая сосредоточена в голове. Поди угадай, какой в точности культ черепа. Кое-какую подсказку могут дать этнографические материалы из Меланезии. Логика человеческой эволюции всюду одна. В Тасмании трупы хоронили или сжигали, а головы сохраняли в укромном месте, на островах Адмиралтейства — прямо в доме, на Малаите подобной чести удостаивались только вожди и жрецы, а на Буине сберегали лишь черепа убитых врагов… Словом, годится любой вариант. Тем более что тут лежат, один над другим, двадцать два строительных слоя. О чем это говорит? О том, что на месте разрушенного строения всякий раз воздвигалось новое. Дом из сырцового кирпича в среднем живет полвека. Двадцать один раз по пятьдесят — это тысяча лет! Радиоуглерод дает возраст верхнего слоя — семь тысяч лет. За первое тысячелетие груды обломков постепенно засыпали стены и башню, хотя их трижды надстраивали. Погружаясь в щебень, оборонительные сооружения понемногу утрачивали былую неприступность, облегчая осаждающим доступ внутрь крепости. В первом веке седьмого тысячелетия сюда проникли завоеватели, пришедшие с севера. Сохранились следы штурма: разрушения и одиннадцать скелетов на лестнице, ведущей к башне.

— Завидую, Ариель! Для тебя археология как открытая книга.

— Она и есть открытая книга, но основательно подпорченная временем. Всегда не хватает самых важных страниц. Одно можно с уверенностью утверждать: победители возводили новые стены и башни… Иерихон издавна вел обширную торговлю с Анатолией, тоже центром синхронной культуры. Оттуда привозились столь необходимые орудия из обсидиана: ножи, бритвы и другие режущие орудия. В частности, хирургические инструменты для трепанации черепа.

— Неужели умели делать такие сложные операции?

— Умели. Как в Иерихоне, так и в Анатолии. Возраст докерамического поселения Хасилар датируется по радиоуглероду началом того же седьмого тысячелетия. Интересно, что и здесь и там храмы имели прямоугольную форму с бассейном в центре и каменным столбом у задней стены. Такие столбы посвящались божествам. В Петре, например, они символизировали материнское начало. «Ты родил меня», — взывают к камню прислужники идола у пророка Иеремии. Создатели одного из иерихонских святилищ предвосхитили архитектуру мегарона Микен и Крита. Позади колоннады открывается передний зал, за которым находится основное помещение с опорой на двух столбах из вулканического камня. Глиняные скульптуры мужчины, женщины и ребенка довольно примитивны, но это древнейшая культовая Троица. По-видимому, она олицетворяла идею плодородия, так как вокруг храма выкопали множество статуэток быков, козлов и баранов.

— Культ быка?! — обрадовался Климовицкий. — Как на Крите, в Египте?