Прошло только полчаса, но Такэхико в сладком изнеможении грезилось, что он провел здесь вечность, что здесь он появился на свет и умереть должен здесь же.

Глаза постепенно привыкли к темноте, Такэхико любовался красотой обнаженной Юмико. В отяжелевшей голове мелькнуло странное сравнение — белое гибкое тело Юмико вдруг показалось ему большой змеей; она испускала дурманящий аромат, извивалась, обволакивала, сжимала его с такой силой, что останавливалась кровь, немели конечности. Полубессознательно он отметил, что голова как будто налилась свинцом, что вот-вот он потеряет сознание. Чувствовал, что в кожу рук и ног впивается что-то гладкое и тонкое, но сопротивляться не было сил. В ватной голове пронеслось: «Это не веревка, это похоже на проволоку». Он не понимал, что происходит, осознавал только, что освободиться от пут невозможно: при малейшем движении они глубоко врезались в тело.

Прошло какое-то время. Стучало в висках, но сознание постепенно возвращалось. Он обнаружил, что Юмико нет рядом, и подумал: «Неужели она связала меня и оставила тут?» Эта мысль вяло мелькнула и тут же канула, не успев растревожить его. Несколько минут он напряженно вслушивался, ловил каждый шорох. Наконец донеслись вкрадчивые шаги, и он снова ощутил аромат и теплое тело. Мягкие руки сзади обхватили горло. Это было блаженное прикосновение. Только нестерпима была боль в связанных руках и ногах.

— Зачем ты связала меня?

— Так мне захотелось. Ты никогда не выберешься отсюда, если я тебя не развяжу. А я тебя не развяжу. Мне это доставляет наслаждение.

— Почему?

— Потому.

Пауза.

— Я устал. Хочу выйти отсюда.

— Не выйдешь. Никогда.

Такэхико все еще оставался в забытьи, но все же происходящее показалось ему странным.

— Никогда? — тихо переспросил он.

— Да, никогда.

— Почему?

— Чтобы ты всегда был моей собственностью.

— Не понял…

— Вот чего я хочу. — С неожиданной силой Юмико снова схватила его за горло.

Такэхико не мог дышать. В висках стучало, голова снова стала свинцово-тяжелой. Он захрипел, и она немного ослабила руки.

— Развяжи… Хочу выйти… — Такэхико говорил с большим трудом.

— Не выйдешь. Сам себя не развяжешь. Кстати, ты понял, что это за проволока? Медная. Такая же медная проволока.

Способность думать наконец вернулась, и Такэхико понял, о какой проволоке она говорит, — о той, с помощью которой убийца выбирался из комнаты Муракоси. Почему она упомянула ту проволоку? Ему впервые стало страшно, хотя смысла сказанного он до конца понять не мог.

— Ты показывал Акэти мой дневник? — прошептала Юмико прямо в ухо. И голос ее звучал зловеще. — Я точно знаю, показывал. Но хочу, чтобы ты сам признался.

Такэхико обомлел. Лица в темноте невозможно было разглядеть, но ему стало понятно: рядом с ним не та прелестная Юмико, которую он знал; ее облик приняла, ее мягкими руками сдавливала его горло злая колдунья, вобравшая в себя все темные силы подземелья.

— Так что, показывал дневник?

Такэхико не мог говорить, только кивнул в знак согласия; ее руки ощутили это подтверждающее движение.

— Ну и ладно. Я знала, что когда-нибудь ты это сделаешь, — порывисто дыша, прошептала она и снова, как тисками, сжала его горло.

Он судорожно дергал головой, но то было инстинктивное движение. Воля к сопротивлению отсутствовала, он был готов умереть, даже хотел этого.

Почти касаясь его щеки, Юмико прошептала:

— Согласен умереть?

Такэхико опять кивнул головой.

— Ты мне нравишься, мальчик. И поэтому мне хочется съесть тебя. Только так я могу сполна почувствовать, что ты мой.

Чарующей музыкой звучали для Такэхико эти слова.

— У обрыва на мысе Уоми я не смогла почувствовать полного удовлетворения. В квартире Муракоси тоже. А сегодня… О да! У меня достаточно времени, чтоб наслаждение длилось долго. Ну как, тебе хорошо? — И она с новой силой сжала ему горло.

Волны с шумом накатывали одна за другой. Разлетались снопы света, россыпи искр; как в калейдоскопе, мелькали яркие цветы…

Юмико всем телом навалилась на Такэхико, пальцы упирались в переставший двигаться кадык, обхватывали вены, ощущая судорожные толчки крови. В сладостном беспамятстве она не сразу почувствовала чье-то дыхание. Сильная рука обхватила ее шею, другая разжала пальцы на горле Такэхико. Попытка освободиться кончилась тем, что ее отбросили в сторону, словно мячик.

— Кто вы? — с глухим отчаянием выдавила из себя Юмико, с ужасом подумав: «Неужели муж?»

— Оденьтесь сначала.

Она поймала брошенную ей одежду. Натягивая ее, силилась вспомнить, кому принадлежит этот такой знакомый голос.

— Кто вы? — еще раз повторила она.

Вместо ответа вспыхнул фонарь. Его луч выхватил из темноты человека в серой одежде, черных перчатках и черном капюшоне с прорезями для рта и глаз.

— Теперь поняли, кто я? Водитель такси, на котором вы сюда приехали. Переоделся в черное, чтобы стать невидимым. Когда вы выходили проверить вход в блиндаж, я забрался внутрь. Моего присутствия вы не почувствовали? Неудивительно, я хорошо владею искусством ниндзя. Я ничего не видел, но слышал все с самого начала, так что мне все-все известно. То, что здесь происходит, просто гнусно. Мне даже стыдно об этом говорить, а вам, наверное, слышать. Но мое присутствие здесь было необходимо, чтобы спасти человека. Чтобы наконец уличить вас. Такова доля детектива…

Юмико уже догадалась, кто этот стройный человек в черном. Она, правда, не ожидала, что привыкший к комфорту «кабинетный» детектив может так блестяще справляться с оперативной работой. Такси, черная одежда, ниндзя… Она явно недооценивала этого человека, его интеллект, отвагу, физическую силу.

— Да, я Акэти. Мне очень хотелось поговорить с вами, и вот наконец желание сбывается. Для обычной беседы здесь, конечно, не лучшее место. Но для той, которая предстоит нам, это темное, похожее на ад подземелье весьма подходит. Только прежде я должен помочь Сёдзи.

Освобождая Такэхико от пут, Акэти неотрывно смотрел на Юмико, опасаясь, что она попытается покончить с собой: при ней мог быть яд.

— Как дела, Сёдзи? Жив? Я помогу тебе одеться.

Такэхико лежал совершенно обессиленный. Нервная дрожь не отпускала его.

— Откуда вы узнали, что я собираюсь сюда, что буду ловить такси?

Акэти с изумлением отметил, что Юмико до наглости спокойна. «Да, силы духа ей не занимать».

— Я читал ваш дневник и пришел к выводу, что в самое ближайшее время может произойти четвертое и пятое убийство. Чтобы этого не допустить и уличить убийцу, пора было переходить к активным действиям. Несколько последних дней я провел в вашем саду. Когда в комнате Сёдзи вы договаривались о встрече у станции Ичигая, я был под вашим окном. Кстати, вы очень просчитались, заставив Сёдзи выкрасть дневник и показать его мне. Попади ваш дневник в другие руки, может, и вышло бы по-вашему.

— Пожалуй… Но куда мне, женщине, сравниться с вами, мужчинами… — Юмико говорила не просто спокойно, а даже с некоторым кокетством. Разговор, казалось, доставлял ей удовольствие.

— Так что ваши намерения — ближайшие, да и дальние — мне были понятны. Я предполагал, что вы воспользуетесь таксомотором. Быстро переоделся, нашел таксиста, договорился с ним и в его машине поджидал вас на дороге. Конечно, вы могли взять другую машину, но выбрали мою. Это не совсем случайно. Я ведь достаточно хорошо вас знаю, поэтому подобрал машину по цвету и форме, чтобы угодить вам, ждал вас в таком месте, которое вы сами выбрали бы, и так далее. Короче, вы попались на мой крючок.

Неяркий свет фонаря высвечивал три сидящие на полу фигуры. Акэти был уже без капюшона. Копна волос отбрасывала на стену огромную тень. Юмико сидела неподвижно, напоминая прекрасную восковую куклу. Такэхико Сёдзи еще, кажется, не совсем пришел в себя. В глазах светились боль и тревога.

Акэти положил руку на плечи Такэхико и сказал: