Здесь, видимо, пора сказать несколько слов о работе секретариата Комиссии (Комитета) Обороны при СНК СССР, дать характеристику его составу. Попутно отметим, что зачисление на работу в секретариат производилось распоряжением Управделами СНК. По состоянию на июль 1935 г. штат секретариата состоял из восьми человек, из которых только четыре являлись оперативными работниками. Еще в конце мая 1935 г. Базилевич написал на имя Председателя правительства (СНК) рапорт, в котором указывал на недостаточный штат своего секретариата, большую загрузку работой его сотрудников и неудовлетворительное их материальное обеспечение. В другом рапорте (в середине января 1936 г.) Базилевич ставил вопрос о необходимости улучшения качества деятельности секретариата и о перестройке работы его аппарата.

Часть предложений Базилевича получила поддержку со стороны В.М. Молотова и была воплощена в жизнь. В частности, штат секретариата вырос вдвое. По состоянию на сентябрь 1937 г. он состоял уже из 15 человек, из которых консультантов и помощников, т.е. лиц, непосредственно прорабатывающих вопросы, было шесть человек. Остальные относились к административно-техническому составу.

Было бы весьма удивительно, если бы следователи НКВД не допросили по делу Базилевича (хотя бы в качестве свидетелей) сотрудников упомянутого секретариата. Нет сомнения в том, что всех их Георгий Дмитриевич сам подбирал в войсках и учреждениях, в военно-учебных заведениях. Или же по его поручению это делал Генрих Даргольц. Ясно одно, что все эти люди должны были быть ему признательны за предоставление возможности проявить свои способности и знания, работая в центральном аппарате.

В архивно-следственном деле Базилевича имеется документ под названием «Акт экспертизы от 10—19.2.1939 г.», составленный работниками секретариата Комитета Обороны при СНК СССР И.А. Сафоновым, Г.П. Лешуковым и Г.С. Глебовым. По замыслу сотрудников НКВД, этот документ должен был стать сильным дополнительным материалом по компрометации Георгия Дмитриевича. Надо сказать, что при составлении акта указанные сотрудники стремились придерживаться принципа «и волки сыты, и овцы целы». То есть в акте отмечается ряд недостатков, притом весьма крупных, в работе секретариата и лично Базилевича, и в то же время там нет прямых указаний на их вредительскую направленность. По своей сути «Акт экспертизы» представляет собой ответы на одиннадцать вопросов, поступивших из НКВД после ареста Г.Д. Базилевича. Среди них были такие: о состоянии контроля по исполнению решений Комитета Обороны, об исправлениях и дополнениях в постановления Комитета Обороны, о подготовке и составлении плана заказов по Наркомату обороны на 1939 г., об укомплектовании кадрами секретариата Комитета и Главной инспекции, о «твердом бензине».

Об истории создания и особенностях работы комиссии, подписавшей названный акт, поведал в середине апреля 1955 г. бывший начальник общего отдела секретариата Комитета Обороны Н.А. Шабельник. С 1931 по 1938 г. он работал в Комиссии, а затем в Комитете Обороны в должности старшего секретаря, помощника консультанта и начальника отдела секретариата.

«Примерно в октябре 1938 г. все начальники отделов секретариата Комиссии⁵ обороны при СНК СССР были собраны т. Молотовым В.М. и он объявил нам, что Базилевич снят с работы секретаря Комиссии. Обращаясь тут же к Базилевичу, т. Молотов сказал: «Вот мы вынуждены были Вас снять с этой работы, так как Вы из-за своей мягкотелости, нерешительности не смогли обеспечить нужной работы». Нам т. Молотов сказал о необходимости развернуть свою работу... В это время была создана комиссия в составе Сафонова И.А., Лешукова Г.П., Глебова Г.С. и других лиц. Был ли я членом комиссии, я не помню, но в работе этой комиссии участие принимал. Комиссия проверила работу Базилевича за весь период его деятельности в Комиссии обороны, т.е. с 1931 по 1938 г. К числу недостатков, вскрытых комиссией в работе Базилевича, относились: исправление Базилевичем отдельных цифр в решениях Комиссии обороны, наличие слабого контроля в секретариате Комиссии обороны за выполнением постановлений Комиссии по химии, неукомплектованность аппарата секретариата Комиссии обороны и другие вопросы. Каждый из работников комиссии по проверке деятельности Базилевича проверял отдельные вопросы и подготовлял заключение по ним. Я занимался указанными вопросами. А Лешуков — авиацией. Глебов — по другим техническим вопросам... Акт был подписан членами комиссии. Кем он был утвержден, я не помню. В числе недостатков, указанных в акте, каких-либо фактов, свидетельствующих о враждебной, преступной деятельности Базилевича в период работы его секретарем Комиссии обороны, отмечено не было»²⁶.

Акт экспертизы, о котором идет речь, почему-то оказался не в деле Базилевича, а в деле Даргольца. Однако это не мешало следователям во время допросов Базилевича свободно оперировать сведениями, содержащимися в нем. В числе обвинений, инкриминируемых Базилевичу, было и положение о «твердом бензине» изобретателей Файнцимера и Симагина. В 1937 г. их арестовали, а само изобретение признали вредным. А раз так, то и содействие Базилевича арестованным изобретателям («проталкивание этой работы») было квалифицировано как вредительство.

Одним из членов комиссии, подписавшим акт экспертизы, был Лешуков Григорий Петрович**. Будучи допрошенным в качестве свидетеля в ходе дополнительной проверки дела Г.Л. Базилевича, он 29 апреля 1955 г. показал военному прокурору подполковнику юстиции Е.А. Шаповалову:

«В октябре 1938 г. по указанию председателя Комитета обороны была создана комиссия в составе Сафонова И.А., Белоусова И.Н.⁶ и меня. Комиссия обследовала работу секретариата КО (Комитета Обороны. — Н. Ч.) по день проверки. В акте были отмечены недостатки работы секретариата КО, который возглавлял Базилевич... Должен сказать, что проверкой работы секретариата КО никаких фактов, свидетельствующим о преступно-халатном отношении Базилевича к своей работе, установлено не было. Указанные в акте отдельные недостатки по работе секретариата КО по своему характеру подлежали устранению в ходе дальнейшей работы и, на мой взгляд, они не могли служить основанием для привлечения Базилевича или Даргольца к уголовной ответственности»²⁷.

Лешуков, естественно, стремится выгородить себя в деле по обвинению Базилевича. А посему он смягчает формулировки и выдает себя при составлении злополучного акта за второстепенного работника. Чего только стоят его слова: «Непосредственное участие в самом составлении упомянутого акта я не принимал, его писали Белоусов или СайОнов, я же потом подписал его...»

Когда же прокурор Шаповалов познакомил его с документами

1939 г., то Лешуков несколько изменил тональность своих ответов.

«Вопрос (Шаповалова): Вам зачитаны показания от 1 февраля

1939 г., которые были даны Вами по делу Базилевича. Подтверждаете ли Вы их и что хотели бы дополнить к ним?

Ответ (Лешукова): Ознакомившись с указанными показаниями, я считаю необходимым заявить, что отдельные недостатки в работе секретариата КО и лично Базилевича, о которых я показывал тогда, действительно имели место, однако мое заявление о вредительской деятельности Базилевича и Даргольца было необоснованным. Допущено оно мною было потому, что Базилевич к этому времени был уже арестован, как якобы враг народа и в условиях тогдашней обстановки я и сделал упомянутый вывод.

Вопрос: Где Вас 1 февраля 1939 г. допрашивали по делу Базилевича и Даргольца?

Ответ: В органы НКВД я на допрос по этому делу тогда не вызывался. Насколько я помню, мне был принесен для подписи по месту службы в Кремле уже написанный полностью протокол допроса, который и был тогда мною подписан...»²⁸

Отметим еще, что относительно «твердого бензина» Файнцимера и Симагина в акте экспертизы было записано, что Базилевич «в секретариате КО активно продвигал эту работу». Так же, как и изобретение Стеженского— пуленепробиваемые баки. А еще он «оказывал большое содействие» автору изобретения но коллоидным пылям Симагину. О том, что Базилевичу были известны данные о «вредительском» характере действий упомянутых изобретателей, в акте не указано. Да и как можно было говорить о вредительской направленности указанных проектов, если они реализо-