— Не нужно ли тебѣ подушку за спину? — спросила она вдругъ брата, видя, что тотъ прислонился головой къ креслу.
— Нѣтъ, благодарю, моей головѣ теперь легче, — отвѣчалъ Филиппъ.
— А что, это было слѣдствіе первой или второй твоей горячки? — продолжала Маргарита.
— Не помню, право, — слабо сказалъ больной.
— Какъ это Эдмонстоны рѣшились тебя оставить одного, на чужой сторонѣ! Я имъ этого никогда не прощу!
— Имъ невозможно было оставаться долѣе.
— Для Эмми вѣроятно было вредно? Ну, конечно, ее малютку жаль, она была въ отчаянномъ положеніи. Но тетушка-то развѣ не могла остаться? или у нея всегда увлеченія? то Чарли? предметъ страсти, а теперь вѣрно Эмми его замѣнила.
— Неправда, я самъ настаивалъ, чтобы они всѣ поскорѣе уѣхали: меня мучило, что я ихъ задерживаю.
— Надо спросить, что я перенесла все это время! — воскликнула мистриссъ Гэнлей. — Спасибо Эмми, что хотя она постоянно писала, когда ты занемогь. Тяжело ей было, бѣдняжкѣ. Вѣрно ты ей много помогалъ по письменной части.
— Я? Да я ей только бременемъ служилъ, — горько возразилъ Филиппъ.
— Развѣ ты такъ былъ слабъ все время? — нѣжно спросила сестра. — Вѣрно за тобой худо смотрѣли?
— Это бы легче было! — сказалъ онъ самъ про себя и затѣмъ прибавилъ громко:- За своимъ ребенкомъ такъ не ходятъ, какъ ходили за мной. Точно въ домѣ другаго больнаго и не было; всѣ думали и заботились только обо мнѣ.
— Такъ, значитъ Эмми очень хорошо вела домъ. Правда, слабыя, кроткія натуры, иногда…..
— Сестра, замолчи! строго прервалъ ее Филиппъ.
— Да вѣдь ты самъ, бывало, говоря объ ней, такъ выражался.
— Я былъ дуракъ тогда. Нѣтъ словъ высказать тебѣ, что изъ этой женщины вышло.
— Неужели она теперь съ характеромъ и съ энергіей? — спросила мистриссъ Гэнлей, ставившая выше всего эти два качества.
Видя, что брату непріятно говорить съ ней объ Эмми, она перемѣнила тонъ, — Впрочемъ, немудрено, — прибавила она:- Эмми вѣрно дѣлала все, что было въ силахъ, но она еще молода, неопытна. Какъ это Гэй рѣшился сдѣлать ее своей душеприкащицей. Духовное завѣщаніе, пожалуй, опровергнутъ. Надѣюсь, что ты принялъ всѣ мѣры, чтобы укрѣпить.
— Ничего я не предпринималъ, — сказалъ Филиппъ.
— Читалъ ли ты его по крайней мѣрѣ?
— Дядя показывалъ мнѣ его.
— Разскажи же мнѣ его содержаніе. Вѣдь мнѣ до сихъ поръ слова объ немъ не сказали. Кто назначенъ опекуномъ?
— Опекуншей сдѣлана лэди Морвиль.
— Въ самомъ дѣлѣ? Вотъ фантазія-то! молоденькой женщинѣ управлять огромнымъ имѣніемъ. Неужели ей завѣщано положительно все. Онъ никому ничего не предоставилъ? Мнѣ что-то говорили о сестрахъ Уэльвудъ.
— Въ завѣщаніи угюмянуты двое: дочь Диксона и я, — нехотя отвѣчалъ Филиппъ на любопытные разспросы сестры.
— Чтожъ онъ могъ тебѣ завѣщать? Я ничего не слыхала.
— Онъ мнѣ оставилъ 10 тысячъ ф., - робко произнесъ братъ.
— Очень рада! — весело закричала Маргарита. — Это похоже на Гэя, очень похоже; благородный онъ малый. Онъ чувствовалъ, что тебя слѣдуетъ утѣшить въ случаѣ неудачи.
— Какой неудачи? съ ужасомъ воскликнулъ больной, едва не привскочивъ съ своего мѣста. — Какъ у тебя языкъ перевернулся……
— Чегожъ ты испугался? развѣ я желаю кому-нибудь смерти! — возразила сестра. — Ты вѣрно забылъ, что еще неизвѣстно, кто родится, сынъ или дочь.
— Ты хочешь этимъ сказать, что имѣніе перейдетъ ко мнѣ, если родится дочь? — съ неудовольствіемъ продолжалъ Филиппъ.
— Ахъ! да, я и забыла, что ты былъ еще очень малъ, когда наслѣдственный актъ утвердили. Ну, да, женское колѣно совсѣмъ лишено правъ наслѣдства Рэдклифовъ. Въ завѣщаніи покойнаго сэръ Гэя сказано, что онъ предоставляетъ все свое имѣніе нашему отцу и тебѣ, въ случаѣ еслибы у него не осталось потомковъ no мужскому колѣну; онъ положительно обошелъ какую-то старуху тетку, ближайшую его наслѣдницу.
— Я никогда не воспользуюсь такимъ правомъ, — возразилъ Филиппъ.
— Не рѣшай такъ быстро важнаго вопроса, милый братъ, — замѣтила Маргарита. — Ты до сихъ поръ идеалистъ и драпируешься въ мантію самоотверженія, которая очень несовременна. Пожалуйста, не увлекайся…..
— Довольно, перестанемъ говорить, — остановилъ сестру Филиппъ, для котораго каждое ея слово было ударомъ ножа.
— Понимаю, тебѣ непріятно основывать свои надежды на невѣрномъ. Жаль, что мы даже начали объ этомъ разговоръ. Скажи лучше, что такое завѣщано Гэемъ миссъ Уэльвудъ? Всѣ объ этомъ толкуютъ, а правды не добьешься ни отъ кого.
— Какъ это узнали здѣсь? — спросилъ Филиппъ.
— Только-что Гэй умеръ, вѣсть объ его завѣщаніи достигла до насъ. Теперь, говорятъ, деньги уже выплачены или будутъ выплачены, какъ только лэди Морвиль вступитъ въ совершеннолѣтіе. Я слышала, будто онъ завѣщалъ 20 тысячъ ф. для основанія монастыря, гдѣ бы можно было молиться за его дѣда.
— Вздоръ, онъ оставилъ всего 5 тысятъ ф. и то на больницу, совсѣмъ не на монастырь. Сестра! Сестра! — сказалъ онъ съ горечью:- вѣдь Гэй на эту-то больницу и просилъ у дяди денегъ, — а какъ мы его преслѣдовали съ тобой!…
— Но вѣдь я такъ и думала! — вскричала Маргарита;- я хотѣла тебѣ даже сказать свое предположеніе.
Филиппъ всталъ съ кресла и, строго взглянулъ на сестру, медленно повторилъ:- Ты такъ думала?….
— Ну, да. Гэй вѣчно вертѣлся въ этомъ обществѣ; я подозрѣвала, что онъ что-то устраиваетъ съ ними, но говорить объ этомъ тебѣ не рѣшалась. Притомъ исторія съ чэкомъ не требовала объясненія.
— Если ты даже подозрѣвала что-нибудь, зачѣмъ было скрывать отъ меня? Ахъ, сестра! ты отъ многаго бы меня спасла своей откровенностью, — заключилъ Филиппъ, опускаясь снова въ кресло.
— Стоило ли же упоминать о личномъ моемъ предположеніи, — сказала мистриссъ Гэнлей:- когда ты составилъ уже себѣ вѣрный взглядъ на дѣйствія Гэя.
— Это правда, ты ни въ чемъ не виновата! — отвѣчалъ братъ, закрывъ лицо руками.
— Бѣдный Гэй! начала снова сестра. — Мнѣ грустно, что мы такъ ошибались въ немъ; теперь, конечно, все должно быть прощено и забыто, но нужно сознаться, что у него былъ неистовый характеръ. Я никогда не забуду исторіи съ выставкой. Кто знаетъ, — можетъ быть Эмми черезъ его смерть избавлена отъ множества несчастій.
— Слушай, — рѣзко возразилъ Филиппъ:- разъ навсегда тебя предупреждаю: не смѣй никогда такъ выражаться, говоря о Гэѣ. Мы не поняли его чистаго сердца и благородной души. Такіе люди, какъ онъ, не живутъ долго на землѣ. Я тебя не обвиняю, ты была предубѣждена противъ него; преступникомъ въ отношеніи его былъ одинъ я. Помни же, сестра, что объ немъ и о женѣ его ты должна говорить не иначе какъ съ благоговѣніемъ. — Филиппъ замолчалъ. Мистриссъ Гэнлей смутилась.
— Я знаю, что мы ему теперь многимъ обязаны, — заговорила она мягче:- притомъ я не могу забыть, какъ онъ ухаживалъ за тобой во время болѣзни. Это былъ отличный молодой человѣкъ, собой красавецъ, умница: его очень жаль, правда. Но въ чемъ же, ты себя такъ упрекаешь, Филиппъ? Ты постоянно былъ его вѣрнымъ другомъ, отдавалъ ему полную справедливость и всегда заботился о его пользѣ.
— Замолчи, Бога рада, — проговорилъ въ волненіи Филипсъ. — Ты рѣжешь меня тупымъ ножомъ.
Маргарита замолчала. Черезъ нѣсколько времени явился ея мужъ, и ихъ позвали къ обѣду. Филиппъ отправился съ ними въ столовую, но, дойдя до своего мѣста, вернулся, — сказавъ, что не можетъ выносить ни шума, ни свѣта. Супруги обѣдали одни.
— Что это съ нимъ? — спросилъ докторъ. — Пульсъ у него опять бьетъ сто въ минуту, вѣрно онъ разстроенъ?
— Не знаю, онъ только часъ тому назадъ сошелъ въ гостиную ко мнѣ, - отвѣчала жена.
— Вѣрно онъ много говорилъ?
— Да, и кажется, я въ томъ виновата. Я не знала, что имя сэръ Гэя при немъ не слѣдовало поминать. Мы завели рѣчь объ его духовномъ завѣщаніи. Братъ не зналъ, что женское колѣно лишено правъ наслѣдства.
— Неужели онъ этого не зналъ? Ну, немудрено, если онъ взволнованъ. Ни одинъ изъ насъ не остался бы равнодушнымъ, очутившись обладателемъ такого громаднаго имѣнія. Воображаю его волненіе. Ждать до весны рѣшенія своей участи! Постарайся отвлекать его мысли отъ этого предмета.
