— Вынужден откланяться первым. Увидимся завтра — последние его слова предназначались мне.
Чо распрощался с Паком у входной двери, а я вышел проводить До дороги. Несмотря на не слишком поздний час, улица была безлюдной. Издалека послышался лай собаки, несколько крыс сидели на дороге и что-то жевали, но, испугавшись наших теней, разбежались в разные стороны.
— Смотрите-ка, туман садится!
И действительно, темнеющие вдалеке дома с редкими огоньками постепенно растворялись в туманной мгле.
— Мне показалось, что ты неравнодушен к мисс Ха, — проговорил я.
Пак снова сдержанно улыбнулся.
— У Чо с учительницей что-то есть, не так ли?
— Не знаю. Кажется, он рассматривает её, как одну из кандидатур в жёны.
— Если она тебе нравится, то ты должен быть понапористее. Давай, не робей, всё в твоих руках!
— Да я не… — словно мальчишка, замялся на полуслове Пак. — Просто было жалко смотреть, как она поёт для этих обывателей. Вот я и ушёл, — проговорил он приглушённым голосом, словно стараясь подавить гнев.
— Есть места, где поют классику, а где-то и популярная песня к месту. Так что ничего тут постыдного нет… — я попытался утешить его, сказав неправду. А после того, как Пак ушёл, я вновь влился в ряды тех самых «обывателей». Каждый житель Муджина думает так. Что все остальные, кроме него, пошлые обыватели. И я — не исключение. Всё, что бы не делали другие, напоминает глупый и бессмысленный розыгрыш.
Уже глубокой ночью мы засобирались по домам. Чо предложил переночевать у него. Но, подумав о неудобствах, поджидающих меня после пробуждения утром следующего дня, я всё-таки отказался. Работники по дороге разошлись в разные стороны, и, в конце концов, остались учительница да я. Мы шли по мосту. В темноте ночи ручей вытянулся белёсой лентой, конец которой тонул в тумане.
— Ночью здесь действительно красиво! — заметила учительница.
— Да? Ну, и слава богу, — ответил я.
— Кажется, я догадываюсь, почему вы так сказали, — проговорила она.
— И как много вы угадали?
— На самом деле здесь не так уж и красиво, не правда ли?
— Почти…
Мы перешли мост. Там наши пути расходились. Учительница должна была идти по дороге вдоль ручья, а мне нужно было прямо.
— Так вам туда? Ну, тогда… — начал было я.
— Проводите меня ещё чуть-чуть! Меня пугает эта гнетущая тишина, — сказала она чуть дрожащим голосом.
И я вновь зашагал рядом с ней. Внезапно эта женщина стала мне ближе. Прямо на том месте, где закончился мост, и именно с того момента, когда она попросила проводить её дрожащим от испуга голосом, я почувствовал, что она вошла в мою жизнь. Как и все мои товарищи, при встрече с которыми я уже не могу сделать вид, что мы незнакомы… как и все мои друзья, которых я, бывало, сбивал с истинного пути, но всё-таки чаще всего они меня…
— Как только я увидела вас… Как бы это получше выразиться… От вас повеяло Сеулом, что ли… И мне показалось, что я знаю вас уже сто лет. Забавно, не правда ли? — внезапно проговорила женщина.
— Та песня… — сказал я.
— Песня?
— Зачем вы поёте такие песни?
— Просто там всегда заказывают такой репертуар, — ответила женщина, приглушённо засмеявшись, будто ей стало стыдно.
— Я, наверно, покажусь бестактным, когда скажу, что самый верный способ избежать исполнения таких песен — это просто-напросто не ходить туда.
— Я и действительно не намереваюсь больше там появляться. Никчёмные людишки.
— Ну тогда что же вас заставляло ходить туда всё это время?
— Скука, — проговорила она еле слышно. Скука. Это было точно подмечено.
— Пак недавно сказал, что ему жалко смотреть на то, как вы исполняете шлягеры, поэтому-то он не выдержал и ушёл.
В темноте я внимательно взглянул на её лицо.
— Ох, уж этот Пак, консерватор во всём! — весело рассмеялась учительница.
— Добряк он, — сказал я.
— Вот-вот, слишком уж добрый.
— Мисс Ха, вам никогда не приходило в голову, что Пак в вас влюблён?
— Ну, что вы всё «мисс Ха» да «мисс Ха»! Не называйте меня так! Вы мне по возрасту в старшие братья годитесь!
— Как же мне вас называть?
— Просто зовите меня по имени — Инсук.
— Ин-сук, Ин-сук! — тихонько проговорил я. — Что ж, звучит хорошо… Но вы так и не ответили на мой вопрос…
— А вы что-то спросили? — ответила она, смеясь.
Мы шли мимо рисового поля. Когда-то давно, слушая летними ночами доносящееся с окрестных полей кваканье лягушек, напоминающее звук, как если бы одновременно взяли и перемешали множество ракушек, я рисовал в своём воображении россыпи мерцающих звёзд. Со мной часто происходила такая удивительная вещь, когда слуховые образы сменялись визуальными. Что такого было в моей голове, что превращало лягушачье кваканье в мерцание звёзд? И в то же самое время это совсем не означало, что в тот момент, когда я любовался звёздами, которые, казалось, готовы просыпаться дождём с ночного неба, я представлял квакающих лягушек. Когда я любовался этой звёздной россыпью, то расстояние между мной и звёздами, а также между самими звёздами, не ощущалось, как непреодолимое, как это было написано в учебниках по астрономии. Наоборот, казалось, что мои глаза всё больше прояснялись, и звёзды, постепенно приближаясь, становились всё ярче и отчётливее. И в тот момент, когда я оторопело стоял, ошеломлённый этим расстоянием, которое невозможно преодолеть, мне казалось, что моё сердце разорвётся на части. И почему было так нестерпимо больно? Отчего в те далёкие дни меня так бесили эти мерцающие звёзды, что в бесчисленном множестве были раскиданы по ночному небу?
— О чём призадумались? — спросила учительница.
— О кваканье лягушек, — отвечая, я поглядел на ночное небо. Звёзды были еле видны, скрытые оседающим на землю туманом.
— Надо же, и вправду, лягушки! А я их услышала только сейчас. Я всегда думала, что лягушки в Муджине начинают свой концерт после двенадцати.
— После двенадцати?
— Да, когда перевалит за полночь, в доме, где я снимаю комнату, прекращает работать радио, и единственное, что можно услышать в это время — кваканье лягушек.
— И чего это вам не спится в столь поздний час?
— Да нет, просто иногда не могу заснуть.
«Просто не могу уснуть». Скорей всего, это была правда.
— А она красивая? — неожиданно спросила учительница.
— Кто? Жена?
— Да.
— Красивая, — рассмеявшись, ответил я.
— Счастливый вы… В деньгах нужды нет, красавица жена, милые дети… Чего ещё…
— Вот детей-то ещё и нет. Выходит, что пока не совсем счастливый…
— Ой, когда же вы поженились, что ещё детишек нет?
— Уж четвёртый год пошёл…
— Раз не по делам приехали, что же без жены?
Я негромко рассмеялся. И почему это учительница задаёт такие вопросы? Она же проговорила ещё более оживлённо.
— Впредь буду звать вас старшим братом. Увезёте меня в Сеул?
— А вы хотите в Сеул?
— Да.
— Не нравится в Муджине?
— Ещё немного, и я, кажется, сойду с ума. В Сеуле у меня много друзей по институту… ой, до чего же хочется поехать туда! — Она на секунду взяла меня за руку, но тут же отпустила. Меня вдруг окатила волна возбуждения. Я нахмурил брови. Ещё и ещё раз. Наконец волна схлынула.
— Куда бы вы ни поехали, студенческой поры уже не вернуть… Вы — женщина, и до тех пор, пока вы не обретёте семейное пристанище, где бы вы не оказались, будет казаться, что сходите с ума.
— У меня тоже были такие мысли. Но, думается мне, что на данный момент даже замужество меня не спасёт. Только если я не встречу мужчину, который действительно мне понравится. Но даже если появится тот, кого полюблю, я всё равно не хочу здесь оставаться. Буду умолять моего избранника сбежать отсюда.
— Однако, по моему опыту, жить в Сеуле не всегда так уж и хорошо. Одна лишь сплошная ответственность и ничего больше.
— А здесь нет ни ответственности, ни безответственности. Так или иначе, я хочу в Сеул. Заберёте меня с собой?