— Не уходи.

И мгновенно в нем проснулись сила, энергия, желание. Всего два слова, сказанные шепотом, изменили все. Уэс думал, что будет лучше оставить ее в покое после всего происшедшего, но ошибся. Виктория протянула руки, и он прижал ее к себе. Сплетясь в объятиях, они ласкали друг друга, даря и принимая ласки. Уэс покрывал ее шею жаркими поцелуями, стараясь не спешить, заставляя себя быть терпеливым и нежным. Страсть, бушевавшая в нем, требовала контроля. Вместо того чтобы прислушиваться к себе, он все свое внимание обратил на Викторию, бережно уложил ее на кровать, глядя на ее тело и сознавая, что сегодня она будет полностью принадлежать ему, только ему. Он наклонился вперед, навстречу ее ждущим рукам.

Покоясь в объятиях Уэса, Виктория наконец поняла, что неверно судила о нем. Они принадлежат друг другу. Странный союз. Соединение двух сердец, встретившихся друг с другом по воле судьбы. Неважно, что ждет их дальше, сегодня… этой ночью они будут вместе. Виктория Клей, которая всегда была осмотрительна и недоверчива, всегда следовала правилам, отбросила всю свою осторожность и стала просто женщиной, жаждущей объятий этого мужчины.

Ее все больше охватывала приятная истома. Как ласковы его руки, его губы! Ее имя у него на устах. Виктория хотела, чтобы его ласки не прекращались. Вдруг ее охватило нетерпение, и она потянулась к молнии на его джинсах.

Уэс буквально растворился в ощущениях, вызываемых ею, его разум грозил выйти из-под контроля. Ни одна женщина не проникала так глубоко ему в сердце, в душу. Ни одна женщина не значила для него так много. Ее счастье, ее печали, ее радости, ее мечты стали принадлежать и ему. Она вошла в него и сделалась частью его, его кровью, легкими, сердцем… Пальцы Уэса пробрались к застежке ее платья. Его губы нашли нежную, сладкую грудь. Медленно, очень медленно он покрыл ее поцелуями, от прикосновения соски напряглись, а его язык пустился дальше — исследовать, пробовать, узнавать.

Виктория, запустив пальцы в волосы Уэса, крепко прижала его к себе. Так, значит, вот какая бывает любовь. Вот что значит быть любимой. Постепенно он раздевал ее. Наконец плоть прижалась к плоти, ноги переплелись.

Она поцеловала руку Уэса, пощекотала ладонь языком. Его губы скользнули по ее шее, потом ниже, по груди, и еще ниже.

Ее руки и губы тоже исследовали его тело — плечи, грудь, бедра. Виктории доставляло огромное удовольствие ощущать, как его тело отзывалось на ласки. Этот сильный, красивый ковбой был хрупкой игрушкой в ее руках, тотчас же реагирующей на легчайшее прикосновение. Мускулы начинали сокращаться, по ним пробегала дрожь, дыхание учащалось.

Уэс обещал себе, что не будет спешить. Она заслуживала большего, но его тело молило о завершении. Он хотел дать ей наслаждение. Он хотел знать, что каждое его движение приятно ей, но чувствовал, что теряет контроль над собой.

Уэс накрыл Викторию своим телом, и ее пронзила дрожь. Дрожь от ожидания стать с ним единым целым, ожидания момента, когда он войдет в нее. Жар страсти толкал ее ему навстречу. Подняв бедра, она как бы звала его, требуя соединения.

В игре света и тени Уэс мог видеть желание в ее глазах. Любовь. Он хотел, чтобы она верила ему.

Виктория лежала под ним подобно расплавленной лаве, пышущей страстью. Он чувствовал, что скользит на самом краю. На краю жаркого льда. Разум не подчинялся ему. Его сердце сжалось, когда он увидел, как доверчиво Виктория раскрылась перед ним. Закинув ее руки ей за голову, Уэс шепнул:

— Я люблю тебя.

Его слова ворвались в сознание Виктории и рассыпались цветным фейерверком. Почти не в состоянии дышать, она улыбнулась и прошептала в ответ;

— И я люблю тебя.

Они смотрели друг другу в глаза, и он медленно вошел в нее. Неизъяснимый покой наполнил Викторию, и уже в следующую секунду ее охватил огонь, какого она не знала прежде. Изгибаясь и извиваясь, она наслаждалась неведомыми ощущениями. Казалось, она тонула, затем поднималась на поверхность лишь затем, чтобы вновь погрузиться с головой.

Уэс буквально не помнил себя и был рад этому. Все, что сейчас имело значение, это Виктория. Доводя ласку почти до непереносимой остроты, он вновь обретал силы, желая доставить ей еще больше удовольствия. Чувствуя ее отклик, он наполнялся радостью и нежностью. Каждый раз, когда он слышал срывающееся с ее губ свое имя, его энергия удваивалась. Он ускорял движения, и в ответ ее бедра тоже двигались навстречу все быстрее. В какой-то миг ему показалось, что он близок к смерти. Они слились в одно целое, извиваясь в объятиях друг друга. На смену нежности пришло дикое возбуждение. Их накрыла всепоглощающая волна страсти. Они парили в высоте и низвергались в бездну, пока вместе не взмыли в звездную высь Вселенной…

Довольная, что догадалась накинуть легкую шаль, ибо было немного ветрено, Виктория наблюдала, как поднималось солнце, как цвет неба менялся от светло-серого до ярко-оранжевого. Вдохнув прохладный воздух, она огляделась вокруг. Как же красиво все в те минуты, когда кончается оклахомская ночь и наступает оклахомский день! Она была рада, что вышла на прогулку в этот ранний час.

Длинная юбка намокла от росы, и Виктория слегка замерзла. Поднявшись трусцой на холм, она громко рассмеялась от радости. Вокруг ни души. Никто ее не услышит и не увидит. Сквозь шевелящиеся на ветерке высокие травы Виктория бегом спустилась к ручью, что журчал у подножия холма.

Снимая туфли, она, будто наяву, услышала голос матери: «Ты только простудишься и будешь вынуждена лежать в постели». Ледяная вода доходила до щиколоток. Это вызвало какое-то дикое, сумасшедшее ощущение. Виктория дошла до середины ручья, разговаривая с утром и солнцем, как с добрыми друзьями.

— Да! Я могу ходить по воде. Я знаю, где камни.

Посмеиваясь над собой, она подняла лицо навстречу восходящему солнцу.

Уэс заметил ее с вершины холма. Остановив лошадь, он сдвинул шляпу на затылок и улыбнулся. Ему не следовало стоять здесь и смотреть, как она играет в ручье, словно ребенок. Ему не следовало, но он оставался на месте и продолжал смотреть.

Никогда еще он не встречал такую женщину, как Виктория. Она могла быть то проницательной, то наивной и доверчивой. Она могла счастливо улыбаться и недовольно хмуриться. У нее энергичный, решительный характер, но временами появляются сомнения и неуверенность. И она, конечно же, могла быть очень щедрой. Прошлой ночью он убедился в этом. Уэс вспомнил, как держал Викторию в своих объятиях…

Его лошадь подала голос, и он успокаивающе похлопал ее по шее, так как не хотел привлекать внимание Виктории. Он смотрел, как она, подоткнув подол, прыгает и скачет в ручье, и брызги разлетаются во все стороны. Уэс улыбнулся, и незнакомое прежде чувство наполнило его. Шагом он начал спускаться с холма.

Наконец Виктория заметила его.

— Ты напугал меня! — вскрикнула она. — Давно ты здесь?

— Достаточно. — Уэс протянул ей руку. — Садись в седло.

Она взяла его за руку, и он поднял ее и посадил впереди себя. Совершенно новое ощущение: сидеть вместе с Уэсом в седле, тесно прижавшись к его телу. Виктория перевела взгляд на его руку, что свободно держала поводья в нескольких дюймах от ее талии. У него хорошие руки. Большие, знающие множество вещей. Виктория вспомнила его руки у себя на теле, руки, заставившие ее почувствовать то, что прежде она боялась чувствовать. Грубые и ласковые. Прохладные, успокаивающие, теплые, уверенные, легко управляющиеся с оружием, заставляющие лошадь танцевать, держащие ребенка, ласкающие ее. Некоторое время они ехали молча. Виктория чувствовала на шее его дыхание. Поднимающееся солнце согревало ей кожу. Мужчина, сидящий у нее за спиной, согревал ей душу. Уэс спросил:

— А чем ты занималась в Вирджинии в такой вот денек?

Виктория стала рассказывать:

— Рано утром каталась верхом. Позже с мамой и ее друзьями опять каталась верхом. Потом шла в госпиталь к ветеранам. Я ходила к ним почти каждый день. Многих из них надо было кормить с ложечки, а персонала вечно не хватало. Оставалась там почти до трех. — Она вздохнула. — Затем какой-нибудь обед или прием, на который нужно пойти. Моя мать — член многих клубов, которые используют любой предлог, чтобы устроить прием. После развода с Дэвидом друзья матери бесконечно знакомили меня со своими родственниками или друзьями, пытаясь выдать замуж.