Эти последние заключения особенно отражают кельтский настрой. По всей видимости, в них нет ничего библейского и уж конечно их меланхолическая красота не имеет ничего общего с жесткой, сухой теологией тевтонов. Ядро их философии, по-видимому, составляет мысль, что, несмотря на все перипетии борьбы души, в конце все оказывается хорошо. Они повторяют вековечное восклицание поэта о том, что красота не может умереть, что где-то, пусть скрытый за облаками, ожидает дух — в самом конце путешествия души, и что, несмотря на все человеческие мучения, есть явный выигрыш по окончании борьбы. Это не фатализм, эти верования не имеют ничего общего с неприятной философией наказания, которая особенно характерна для иудейского мировосприятия и которая также тесно связана с ранними варварскими воззрениями. Это настоящая философия радости, просвечивающей сквозь все кельтское искусство, пусть порой и затененной тучами.
Откуда же тогда исходит идея борьбы человека? Мне представляется, что в нашем национальном мистицизме представление о борьбе, об эволюции предусматривает, скорее, естественный, самообусловленный курс, чем серию фаз, через которые должна пройти человеческая душа. Речь идет, скорее, о процессе роста души, чем об определенных правилах, которые она должна соблюдать. Восточные философии говорят, что человеку, вставшему на путь развития, следует двигаться по определенной дороге, строгим образом выложенной для него, — дороге, путь по которой может занять целые эры, прежде чем приведет его к последней ступени. Практически на каждом шагу этого пути человеку предлагается выбор: следовать верной или неверной дорогой; но мистицизм наших отцов делает меньший акцент на выборе, или, по крайней мере, мне это так представляется. Человек должен двигаться вверх, хочет он того или нет. Порой он может скатываться в Абред, но, в конечном счете, он должен достичь Гвинуида. На Востоке действительно есть представление, что в конце жизни любая душа должна возвратиться к Богу, но там этот процесс не только видится гораздо более длительным, но и не представляется столь автоматическим. По моему мнению, в «Барддас» выдвигается, скорее, идея определенной эволюционной машины, в которой происходит медленный рост души от низкой формы существования к высотам Гвинуида, чем некой схемы, в рамках которой крайне важен образ действий человека. Не то чтобы в британской системе он не был важен, но здесь человек, опираясь на него, получает основную помощь от сверхъестественных сил. Как я уже говорил, здесь речь, скорее, идет о том, что через серию рождений человек медленно проходит через планы бытия к свету Гвинуида, чем о том, что он достигает его всецело благодаря своему волению и образу поведения.
Признается также огромная важность научного знания для души человека, знания, являющегося, по сути, рычагом, с помощью которого человек поднимает себя с одного плана на другой. Одно это прагматическое указание свидетельствует о западном происхождении этих идей. Добрые дела, безусловно, помогают человеку, но отсутствие знаний оккультных наук может затормозить его продвижение. Продвижение должно ускоряться благодаря последним, в связи с чем столь важное значение уделяется инициации. Все выглядит так, как будто через инициацию человек получает гарантированную возможность попасть в план Гвинуида, тогда как без нее он может скатиться назад в Абред. Такой расклад явно напоминает египетскую идею о том, что без знания «Книги Мертвых» человеческая душа не может надеяться обрести рай.
Доктрины нашего древнего мистицизма подаются в такой свободной форме, что трудно как-то систематизировать их. Большей частью они разбиты на триады (или группы из трех высказываний), зачастую они расположены в произвольном, но не бессвязном порядке. Порой взаимное расположение некоторых афоризмов кажется неуместным. Поэтому необходимо выделить из общей массы то, что представляется особенно важным и уместно расположенным.
Указывается, что кругом Гвинуида навечно определены три закона человеческих действий: необходимость, выбор и суждение. Говорится, что три вещи можно найти повсюду: Бога, истину и круг Гвинуида, и знать это — значит, быть связанными с ними и получить освобождение от Абреда. Также есть три вещи, величина которых не может быть познана: это круг Сеуганта — сфера существования одного только Бога, — протяженность вечности и любовь Бога.
Говорится о трех основных силах человека: это Авен, привязанность и интеллект. Из этой триады проистекает все наличное благо. Все усилия человека должны протекать в унисон с тем, что пребывает в круге Гвинуида. Существует три уровня одухотворения: Бог в Сеуганте, одушевленности в Гвинуиде, то есть на небе, и телесности в Абреде, то есть в воде и на земле. Тут мы имеем круг Гвинуида, полностью отождествляемый с христианскими небесами, и Абред, скорее отождествляемый с землей, чем с Аннуном. В примечании к этому месту говорится: «Некоторые утверждают, что обнаруживают указания на доктрину Абреда или метемпсихоза в Священном Писании, так они говорят, что отрывок в Книге Иова (33: 29—30): «Вот, все это делает Бог два, три раза с человеком, чтобы отвесть душу его от могилы и просветить его светом живых» при правильном переводе с еврейского должен звучать следующим образом: «Вот, все это делает Бог с человеком, чтобы трижды отвесть душу его от могилы»». Все это может быть так, однако, как я уже замечал, я не нахожу никакой доктрины о переселении душ в нашем древнем мистицизме, скорее речь идет об эволюции, или совершенствовании, души.
Далее мы подходим к трем условиям, которым подчинены природа существования и одушевленность, они следующие: осуществляющее, как в случае с Богом и его силами; осуществляемое, как в случае с конечными жизненными формами, а также в случае со смешанными формами бытия; и неосуществляемое, то есть то, что не было создано «и не будет создавать», а именно пространство, абсолютное время, смертность и тьма. Любопытно обнаружить присутствие теории относительности в этих древних триадах, где существование абсолютного времени и пространства отрицается, — как я полагаю, еще один пример того, сколь значительно опережали валлийские барды мышление современной Европы.
Говорится о трех устойчивостях тождества: это всеобщность, поскольку не может быть двух видов всеобщности; бесконечность, поскольку не может быть пределов целому, равно как не может быть целого, которое бы не было всеобщим или вездесущим, потому что не есть целое то, что не всеобъемлюще; и неизменность, поскольку невозможно, чтобы одно связующее универсальное целое было иным, чем данное; таким образом, не может быть Бога, кроме как происходящего из фундаментального и универсального тождества.
В данном учении мысль об ускорении конца Абреда, или земного плана, преподносится не столько в пророческом виде, сколько наукообразно. Говорится, что три вещи должны ускорить его финал: это болезни, борьба и энейдваддеу, которое уже интерпретировалось как состояние законного наказания за нанесение вреда. «Энейдваддеу» в данном случае подразумевает наказание, осуществленное справедливо и разумно, например, как результат военных действий или столкновения, вызванных справедливым поводом. Указывается, что ради блага и из милосердия к живым созданиям Бог учиняет между ними взаимную борьбу и убийства — доктрина, которую, как мы помним, весьма убедительно отстаивал Вордсворт. Однако современное сознание отшатывается от такого убеждения, оно словно вверяет себя нашим британским предкам, оставляя за скобками вопрос о невзгодах на плане Абреда. Все это укрепляет мою теорию относительно того, что философия, изложенная в «Барддас», никак не связана ни с одной из восточных систем, которые не только запрещают убийства и рассматривают отнятие чужой жизни как богохульство, но и вообще смотрят на жизнь как на тягостный опыт, который можно преодолеть, скорее, правильной тренировкой сознания, чем каким-либо иным способом. Более того, указанная доктрина несомненно обнаруживает свое друидическое происхождение, поскольку при всем том, что друиды вмешивались в племенные войны с целью замирения сторон, зачастую они же вдохновляли свой народ на сражения. Но прежде, чем обвинять их в создании доктрины, которая кажется нам варварской и негуманной, вспомним, что даже в наше время все это проповедовалось, и не без успеха.
