— Понятно, дядя Жозеф!..

Раньше Кри-Кри полагал, что ему известно всё о дяде Жозефе.

Сколько раз ходил Шарло по улице Гранвилье и не знал, что в скромном домике, значившемся под номером сорок четыре, нашла себе приют такая организация, как Французская секция Интернационала, и что дядя Жозеф состоит её членом.

Кри-Кри с благоговением смотрел на заграничный паспорт, присланный дяде Жозефу «самим Марксом».

Тот самый Маркс, о котором Кри-Кри до сих пор ничего не знал, казался ему теперь близким другом. От него шло избавление дяди Жозефа от смертельной опасности.

Но время шло. Приготовления к отъезду дяди Жозефа подходили к концу. Близился день, когда он должен был покинуть гостеприимную каморку Кри-Кри и под именем Артура Питча уехать за пределы Франции.

У Кри-Кри сжималось сердце при мысли, что он вынужден будет надолго, а может быть, и навсегда расстаться с дядей Жозефом.

Парик и наклеенные бакенбарды быстро превратили Жозефа Бантара в мистера Питча. Уже окрепший и снова бодрый, он сидел на краешке кровати и говорил:

— Да, дружок, большая доля вины за гибель Коммуны лежит на нас. Распри ослабляли нас. Мы слишком церемонились с буржуазией, шпионов щадили. Мы не разоблачали мнимых социалистов. Они называют себя социалистами, чтобы завоевать доверие, и в то же время всеми способами стараются ослабить борьбу рабочих, призывая их жить в мире со своими угнетателями. Мы не боролись с этими скрытыми врагами, хотя Маркс предвидел, что они нас предадут. Да… Маркс — гениальный человек, он угадал и предвидел многое. Он предупреждал, что против пролетариата буржуазные правительства всегда готовы объединиться, что пруссаки договорятся с версальцами и Пруссия будет всеми способами влиять на них, чтобы ускорить взятие Парижа. Так оно и случилось… Но унывать не приходится, Шарло! Дело наше не погибло. Скажу больше: оно подвинулось вперёд. Земля, напоённая кровью наших товарищей, даст жизнь новым борцам. Их руки удержат наше боевое знамя… Ты счастливец, Шарло, ты доживёшь до того времени, когда рабочие сумеют довести до конца то, что начала Коммуна! Они довершат то, чего не сумели сделать мы!..

Тяжело было Шарло разлучаться с дядей Жозефом.

Когда Жозеф крепко обнял его, глаза мальчика наполнились слезами. Он попытался было их скрыть, но и Бантару передалось волнение племянника. Он посадил его к себе на колено, как бывало в дни детства, и ласково провёл жёсткой ладонью по щеке Шарло. Казалось, Жозеф вот-вот прослезится. Но вдруг в комнате раздался его прежний весёлый смех.

— Смотри-ка, Шарло, — воскликнул он, — за всеми великими событиями я и не заметил, что ты так вырос! Ведь я, как маленького, взял тебя на руки, а у тебя, кажется, пробиваются уже настоящие усы!

Кри-Кри вспыхнул от удовольствия. Каждый день, стоя перед зеркалом, он тщетно разыскивал на лице хоть какие-нибудь признаки пробивающейся растительности. И вдруг дядя Жозеф обнаружил их!..

— Прощай, мой мальчик! Оставайся всегда таким смелым, честным и сообразительным. Ты уже сделал свой первый боевой шаг. Ты хорошо начал, Шарло! Я ухожу от тебя спокойный за то, что один из Бантаров всё-таки доживёт до решающего, победного боя!

Ещё один поцелуй, крепкое, мужское рукопожатие, и дядя Жозеф вышел из каморки и исчез в темноте ночи.

Снова Шарло ощутил знакомое щекотание в горле, но слова Жозефа «всё обойдётся» вдруг пришли ему на ум, и он овладел собой.

Долго ещё сидел он неподвижно и размышлял о пережитом. Картины недавних великих событий одна за другой всплывали в его памяти…

Уже рассвело, и с первыми лучами солнца, проникавшими в каморку, возвращалось душевное спокойствие и светлая юношеская вера в грядущий день.