— Что ты имеешь в виду?

— Может, расскажем им?

— Что?

— Что мы еще не совсем женаты, но очень скоро обязательно поженимся.

— Зачем?

— Затем, что я к ним привязалась. Очень привязалась. И не хочу лгать людям, которых люблю.

— Черт побери, Ева, — пробормотал он и заворочался. За каких-то четыре дня она умудрилась наладить отношения с его семьей куда более близкие, чем он за всю жизнь.

— Пожалуйста, Джордан, давай им все расскажем.

Он немного подумал, но согласиться на это не мог. Стоит рассказать правду, и посыплются тысячи вопросов, и от озабоченных взглядов нигде не спасешься. Болтливые кузины, вроде Луизы, с утра до вечера станут обсуждать новость.

— Нет, — сказал он, — по-моему, разумнее будет оставить все как есть. Расскажем после свадьбы, тогда они не смогут рассуждать, поженимся ли мы в конце концов или нет.

Выдержав паузу, Ева согласилась:

— Ладно.

— Вот и хорошо.

Но разговор был еще не закончен.

— Меня беспокоит кое-что еще.

— Что же?

— Уэсли. Ты собирался поговорить с ним, узнать, почему в твоем присутствии он так дурно себя ведет. Вчера утром я попыталась с ним потолковать, но безуспешно. Он был неприступен как скала. Я убеждена, он должен знать, что ты его не бросишь, как его отец.

Внутри у Джордана что-то екнуло. Вряд ли ему удастся найти общий язык с четырехлетним ребенком. В решающий момент почти наверняка он отступит, но в глубине души Джордан понимал, что разговор неизбежен.

— Ладно. Я поговорю с ним.

— Спасибо. — По голосу Евы он понял, что она успокоилась.

Ева лежала, уставившись на минутную стрелку часов. Неужели она движется, ведь кажется, что стоит на месте. Только сейчас Ева почувствовала, что немного взволнована.

Осторожно, чтобы не потревожить сон человека, уютно примостившегося подле нее, она освободилась из его теплых объятий и встала с кровати. Пробормотав что-то невнятное, Джордан вновь погрузился в глубокий сон, а Ева заботливо поправила на нем одеяло.

Потом, отыскав чистое белье, она на цыпочках отправилась в ванную, где приняла душ и оделась. Вернувшись в комнату, она стала собирать разбросанную с вечера одежду. И как раз вешала платье в шкаф, когда услышала голос Джордана.

— Доброе утро! — сказал он тихо.

Ева повернулась к нему и с улыбкой ответила:

— Доброе утро! — О боже, как он хорош, даже сейчас — сонный и взъерошенный. Хоть опять забирайся к нему в постель.

Очевидно, он прочел ее мысли.

— Почему бы тебе не вернуться ко мне? Здесь так.., тепло.

Она лишь усмехнулась.

— Если я это сделаю, мы никогда не выйдем из комнаты.

— У меня есть интересное предложение.

— Но неосуществимое.

— Почему же?

— У тебя не родственники, а ангелы. Они смотрели за Уэсли и Лизой весь вечер и все утро, если вспомнить о том, который сейчас час. Клянусь, они просто святые. Но всему есть предел, и он не так уж далек, когда речь идет о детях, которым не исполнилось и пяти.

С разочарованным видом он сел в кровати и откинул назад волосы. Она наблюдала за ним и, когда обнажились его красивая грудь и точеные руки, ощутила внутри нежное тепло. Он потянулся и зевнул, потом улыбнулся.

— Черт! Ладно. И все же иди сюда.

Она проявляла предельную осмотрительность.

— Зачем?

— Я сказал, иди сюда.

Ева осторожно приблизилась. А когда остановилась у кровати, он велел:

— Нагнись.

Она чувствовала, что ее тело снова охватывает огонь. Из ума не шла прошедшая ночь, как он ее ласкал и как ласкала она его…

— Именно это я и имела в виду, Джордан. — Ее голос был до смешного неубедителен. — В самом деле, нам нужно…

— Наклонись.

Вздохнув, она повиновалась. Взяв в ладони ее голову, он запечатлел на ее губах медленный, восхитительный поцелуй. У Евы подкосились ноги.

И хотя она была совсем не прочь вновь оказаться с ним в постели, пусть это было бы и проявлением неблагодарности к его святым родственникам, он ее все же отпустил.

Ее еще сонные глаза широко раскрылись.

— Ты бессердечный мужчина, Джордан Максуэйн.

— Просто хотел тебе напомнить, что ты теряешь.

— Потерпи до вечера.

— Боюсь, не получится.

Он откинул одеяло, представ перед ней во всем великолепии своей мужественности, и у нее чуть не вырвался стон.

— Пойду приму душ. Спущусь вниз минут через пятнадцать.

За его широкой спиной закрылась дверь ванной.

И, проводив его взглядом, Ева с сожалением вздохнула.

— Доброе утро, — первой произнесла Дора, когда Ева появилась в «солнечной комнате», потом приветствия посыпались со всех сторон. В ответ Ева улыбнулась и тоже пожелала всем доброго утра.

— Мамочка, мамочка, — звала ее Лиза, сидящая на руках у Алмы. Ева подошла и, поцеловав дочь, предложила взять ее.

— Не беспокойся, дорогая, нам вместе так хорошо. Уверяю тебя.

— В самом деле?

— Бабушка, — лепетала Лиза, пытаясь поймать большой палец Алмы.

Пожилая дама улыбнулась девчушке.

— В самом деле. Мне доставляет удовольствие держать ее на коленях.

— Мам, ты что, заболела? — Уэсли намеревался схватить Еву за чистенькие брючки.

Она наклонилась и поцеловала сына.

— Нет, дорогой, я не заболела и чувствую себя прекрасно.

— Последнее время ты так долго спишь.

Сидевшие за завтраком Нэнси и Мэтт так и прыснули со смеху.

— Твоя мама слишком поздно вчера легла, сказала Нэнси. — Поэтому утром ей нужно было подольше поспать.

Ева взглянула на Нэнси, та ей улыбнулась, и, вспомнив, что прошлой ночью Нэнси и Мэтт видели, как Джордан нес ее наверх, Ева слегка покраснела.

— Ева, дорогая!

— Через стол Ева посмотрела на Алму.

— Возьми, пожалуйста, Лизу. Мне нужно выйти.

— Конечно. — Забрав дочку, Ева вернулась на свое место. На душе у нее было легко и спокойно. Уикенд подходил к концу, и конец этот был таким, о котором она могла только мечтать. Она поцеловала вдруг шелковистый пушок на головке Лизы; та хихикнула.

Хотя за окном было пасмурно, настроение у Евы было радостное, ее согревала мысль, что скоро она вольется в эту большую семью. Все сложилось просто прекрасно.

Вдруг раздался встревоженный крик Доры:

— Джордан, Джордан, что случилось?

— Джордан! — воскликнула Нэнси.

Поняв, что случилось что-то страшное, Ева медленно обернулась.

Джордан стоял в двери, ведущей к лестнице во двор. Лицо его было белым как снег, губы почти что синие.

— Карла… — голос у него срывался, — Карла, ты должна помочь.

Карла встала.

— В чем дело, Джордан? Что произошло?

— Алма. Господи, помоги! У нее нет пульса!

Алма лежала на пороге ванной лицом вверх, костыль, который она держала в руке, упирался в стену.

— Уберите его отсюда, — указав на костыль, сказала Карла спокойно.

Джордан осторожно вытащил его из руки Алмы, все еще не подающей признаков жизни, и сунул в угол под лестницей.

Когда он обернулся, Карла уже стояла на коленях.

— Мама! Вызови «скорую», — через плечо бросила она.

Совершенно оцепенев, Джордан застыл у лестницы, стараясь не мешать Карле, и смотрел, как она сильными и резкими движениями массирует сердце Алмы.

Не выдержав, Джордан отвернулся. Он знал:

Карла делает все как надо, но слышал, как хрустнули под ее руками хрупкие ребра. Потом в «солнечной комнате» он увидел Еву, она держала на руках Лизу и за руку Уэсли.

— Уведи детей подальше. — Сам того не желая, Джордан сорвался на крик.

— На мою маму кричать нельзя. — Личико Уэсли приобрело свирепое выражение.

— Пошли, Уэсли. Бабушка Алма очень больна. Ева увела детей.

— Бабуля! Бабуля! — в недоумении повторяла Лиза.

За спиной Джордана опять раздался этот ужасный хруст: Карла еще раз надавила на грудь Алмы. Он закрыл глаза, а когда открыл, Евы в комнате уже не было.