Парсонс постоянно возмущался астрономической суммой счетов. Он уже не раз жаловался в компанию, считая, что ему установили неправильный тариф.

– Да я каждый киловатт считаю! – возмущался Парсонс. – Я еще в Комиссию по коммунальному обслуживанию населения пойду!

– Хотите, пойдем сейчас вместе и посмотрим, сколько у вас накрутило?

– Я и без вас знаю, как снимать показания счетчика. Думаю, вы бы тоже смогли научиться, если бы захотели.

– Ну-ка, ну-ка, погодите, – вылезая из машины, произнес Льюис. – Вы что, забыли, как в прошлом году магнит на счетчик положили? Ваша жена плакалась тогда, что вы в больнице, поэтому я просто вытащил его оттуда и ни слова никому не сказал. Но когда вы залили в счетчик патоку, я просто обязан был доложить об этом начальству. И как только дело запахло судом, вы сразу все заплатили. Если хотите знать, у вас столько накручивать стало, когда вы сами проводку поменяли. Ведь говорил вам сто раз: у вас где-то в доме утечка электроэнергии. А вы что, наняли электрика, чтобы ее найти? Нет, вместо этого вы позвонили в контору и нажаловались на меня. Да вы меня просто достали, понимаете, достали! – Льюис побелел от злости.

– Ты это… того… не больно-то… Тоже мне, честный нашелся! – огрызнулся Парсонс, пятясь боком к своему двору. – Вас и самого проверяют. Видел я, видел, как после вас счетчики проверяют. Так что скоро вы будете отсиживать с восьми до пяти на рабочем месте, как все нормальные люди! – прокричал он уже из-за калитки.

Стиснув зубы, Льюис завел грузовик и двинулся по переулку. Доедать завтрак придется в другом месте. А жаль. Под этим большим тенистым деревом он завтракал каждый день вот уже несколько лет.

Дерево росло прямо за домом Чарльза Лидса.

В пять тридцать вечера Хойт Льюис забрался в собственный автомобиль и отправился в «Седьмое небо», где он прочищал себе мозги при помощи виски с пивным прицепом.

Он позвонил жене, превратившейся для него сейчас в чужую женщину, но единственная фраза, которая пришла ему на ум, была:

– Я так хочу, чтоб ты снова собирала мне завтрак в дорогу.

– Раньше нужно было думать об этом, мистер Умник, – ответила она и бросила трубку.

Льюис сыграл унылую партию в шафлборд[3] с монтерами и диспетчером электрокомпании, потом стал разглядывать посетителей бара. Чертовы служащие аэропорта. Что-то зачастили они в «Седьмое небо». И все, как один, с какими-то усиками дурацкими и печатками на мизинцах. Скоро, чего доброго, начнут играть в дартс, как англичане. Да, наступили времена, расслабиться негде.

– Эй, Хойт, дернем по пивку, – раздался за спиной голос Билли Микса, его начальника.

– А, Билли. Мне как раз нужно с тобой поговорить.

– Что случилось?

– Помнишь эту старую сволочь Парсонса, который постоянно обрывает нам телефон?

– Еще бы, последний раз, помнится, он вынимал из меня кишки на прошлой неделе. Опять что-то не так?

– Он сказал, что кто-то ездил вместо меня по моему маршруту. Как будто проверял мою работу. Надеюсь, ты не думаешь, что я снимаю показания счетчиков, не выходя из собственного дома?

– Нет, конечно.

– Знаешь, просто я считаю, что если уж меня занесли в черный список, то можно было сказать мне об этом прямо.

– Думаешь, если бы ты был у меня в черном списке, я бы постеснялся сказать тебе об этом?

– Да нет.

– Тогда успокойся. Если бы кто-то проверял твой маршрут, я был бы в курсе. Администрация всегда ставится в известность. Так что никто не ездил по твоему маршруту, Хойт. И не обращай внимания на этого Парсонса. В конце концов, он всего лишь зловредный старикашка. Так вот, помню, позвонил он мне на прошлой неделе и прошамкал: «Поздравляю, наконец-то вы разобрались, что за тип этот ваш Хойт Льюис». Я не успел трубку положить, как уже забыл про него.

– Нужно было бы подать на него в суд за то, что он тогда со счетчиком сделал, – буркнул Льюис. – Представляешь, только остановился сегодня в переулке перекусить, так он на меня как накинется! Ну дождется он у меня когда-нибудь!

– Когда я ездил по маршруту, тоже, бывало, любил останавливаться на завтрак в этом переулке, – начал вспоминать Микс. – Слушай, Хойт, однажды я видел миссис Лидс! Конечно, сейчас вроде как неудобно про это говорить, но пару раз она загорала на заднем дворе в тако-ом купальнике! Да, фигура у нее была – что надо!

– Не знаешь, поймали уже кого-нибудь?

– Не-а.

– Жаль, конечно, этих Лидсов. Нет чтобы ему в соседний дом залезть, к Парсонсу, – вздохнул Льюис.

– Я тебе вот что скажу. Я своей бабе никогда не разрешаю загорать во дворе в купальнике. Она мне говорит: «Дурак ты, Билли, кто ж на меня захочет смотреть, кроме тебя?» А я ей: «Знаешь, дорогая, ты и моргнуть не успеешь, как какой-нибудь недоносок перепрыгнет через забор со срамотой наружу». Полиция с тобой уже беседовала? Я имею в виду, спрашивала, не видел ли ты кого?

– Да они уже, наверное, расспросили всех, кто ходит по этой улице. Почтальонов там, ну и вообще всех подряд. Но я всю ту неделю до сегодняшнего дня работал в Лавровой роще на той стороне Бетти-Джейн-драйв. – Льюис ковырнул этикетку на бутылке с пивом. – Так, говоришь, звонил тебе Парсонс.

– Будь он неладен.

– Тогда и вправду он мог видеть того, кто снимал показания с его счетчика. Я-то, грешным делом, подумал, что это он с ходу придумал, чтобы позлить меня. Если ты никого не посылал, а меня там в этот день не было…

– Может, телефонщики из «Саутистерн белл» что-нибудь проверяли?

– Черт его знает.

– Хотя нет. У них там нет линии.

– Думаешь, стоит позвонить в полицию?

– Да не помешало бы, – нахмурившись, ответил Микс.

– Вот Парсонс наложит полные штаны, когда к нему с сиренами подъедут.

Вечером Грэм снова отправился в дом Лидсов. Вошел через главный вход, стараясь не обращать внимания на страшные следы, оставленные убийцей. Он уже видел фотографии места преступления, видел кровь и изрезанную плоть. Он знал многое о них, мертвых. Сегодня он должен был попробовать представить себе их живыми.

Вначале общий осмотр. В гараже стояли видавший виды, но ухоженный катер, водные лыжи, огромная пятидверная машина с вместительным багажником, а также клюшки для гольфа. Мотоцикл с толстыми колесами для езды по бездорожью. Набор электроинструментов. Ими почти не пользовались. Игрушки для взрослого.

Грэм вынул биту из сумки для гольфа и замахнулся, имитируя удар. Ручка оказалась слишком длинной. Из сумки пахнуло кожей, когда он прислонял ее к стене. Вещи Чарльза Лидса.

Грэм попытался пройти за хозяином по всему дому. В кабинете висели гравюры с охотничьими сюжетами. На полках стояли рядами сочинения классиков. Ежегодники Сивани. X. Аллен Смит, Перельман и Макс Шульман, Воннегут и Ивлин Во. Раскрытая «Четверть такта» Сесила Скотта Форестера лежала на столе.

В стенном шкафу – хорошее спортивное ружье, фотоаппарат «Никон», кинокамера «Болекс» под пленку «Супер-8» и проектор.

Грэм, все имущество которого состояло из простейших рыболовных снастей, древнего «Фольксвагена» да двух ящиков «монтраше», к своему удивлению, почувствовал легкую зависть, глядя на эти игрушки взрослого человека.

Что же представлял собой Лидс? Преуспевающий адвокат, специализирующийся на налоговых делах, футболист. Добродушный здоровяк. Даже с перерезанным горлом он нашел в себе силы бороться.

Грэм прошел по всему дому. Его влекло какое-то странное чувство: узнать хоть что-то о Лидсе значило для Грэма получить молчаливое согласие мужа на то, чтобы поближе познакомиться с женой.

Грэм чувствовал, что именно из-за нее и проник в этот дом монстр. Именно она манила его сюда, как пение сверчка манит к тому его смертельного врага – красноглазую муху.

Итак, миссис Лидс.

Маленькая гардеробная наверху. Дверь в нее Грэм увидел сразу, как только вошел в спальню. Комната, выдержанная в желтых тонах, казалась нетронутой, если не считать разбитого зеркала над туалетным столиком. На полу напротив стенного шкафа стояла пара дорогих мокасин, словно хозяйка только что разулась. Халат висел на вешалке, в самом шкафу царил легкий беспорядок, как и у всякой женщины, которой приходится следить за порядком сразу в нескольких стенных шкафах.