Я положил пистолет на стол и записал адрес на пустом конверте из-под порошка. Он назначил встречу на семь часов, и я согласился. Потом передал телефон кенгуру, а сам начал разряжать его пистолет.

Кенгуру несколько раз произнес “да”, потом повесил трубку.

– Мне надо идти, – сказал он. – Отдай пистолет.

Я ссыпал патроны в карман и кинул ему пустой пистолет. Он поймал его, прижав к груди.

– Умница, – похвалил я его. – Фонеблюм будет доволен твоей работой. Ты только не ошивайся здесь больше, ладно?

– Пошел ты… – сказал кенгуру, блеснув глазами из-под грязной белой шерсти.

Я указал ему на дверь.

Он уже уходил, когда я добавил:

– Непохоже, чтобы Фонеблюм слитком за тебя переживал. Так что не слишком удивляйся, если ковер выдернут у тебя из-под ног. – На самом деле я ничего такого не знал, просто мне выпал шанс поиграть мускулами.

Джой раздул ноздри и хлопнул дверью. Я подошел к окну и полюбовался, как он шлепает по лужам к своему мотороллеру. Когда он скрылся за углом, я перевел дух и попытался расслабиться, хотя противный звон в ушах все не стихал. Я попробовал глубоко дышать, зажмурившись, но через пару минут сдался и пошел на кухню выпить.

Я стоял у окна, потягивал скотч из стакана и смотрел на то, как темнеет небо, как солнце прячется за завесой облаков где-то у входа в залив. Дождь перестал, но солнце так и не оправилось от поражения и уползало на ночь. Пусть себе ползет. Я и сам бы не прочь отправиться за ним куда-нибудь подальше. Я посмотрел на часы: полшестого, целых полтора часа до встречи с Фонеблюмом. Потом посмотрел на холодильник. Даже не открывая его, я знал, что он пуст.

Я как раз дозвонился до ближайшей пиццерии, когда в дверь постучали.

– Войдите, – крикнул я, рассудив, что, кто захочет, так или иначе войдет.

Это оказался Энгьюин, только теперь он походил скорее на свое объемное изображение, чем на живого человека. Лицо его стало белым как мел, а голос упал до шепота. Для допроса мне пришлось бы слегка успокоить его.

– Я ездил на такси к Тестаферу. В доме никого не было, но дверь в пристройку была распахнута. Я подошел к ней, а на дверной ручке – кровь… Возможно, я оставил там свои отпечатки… не знаю.

Я сказал в трубку, что перезвоню.

– Что вы увидели? – спросил я.

– Только кровь, везде кровь. Я не хотел, чтобы меня там поймали.

– Что вы хотели от Тестафера?

Энгьюин уставился в пол.

– Я не мог просто сидеть и ждать. Я хотел узнать, что ему было известно про Стенханта и сестру. За мной не следили, я уверен. Они пытались, но я от них ушел.

– Вот дурак, – вздохнул я, поставив недопитый стакан на полку рядом с электронным пистолетом Тестафера.

Энгьюин опустился на диван, где за несколько минут до него сидел кенгуру. Я выдвинул ящик стола, убрал туда пули и пистолет Тестафера, потом задвинул его и запер.

– Оставайтесь здесь, – сказал я. – Я схожу на разведку.

– Мне надо делать что-то, а то я рехнусь.

– Заткнитесь, ладно? Я это понимаю.

Он затравленно посмотрел на меня, и мне показалось, будто он может разреветься. Я не придумал ничего, чем мог бы утешить его, поэтому вышел, так ничего и не сказав.

Поднявшись в гору, я на минуту остановил машину и полюбовался на последние лучи заката, растворяющиеся в ночи. Мне приходилось видеть закаты и красивее, но и этот казался куда лучше моего настроения. Потом я сел в машину и поехал дальше в лабиринт улиц, которые вели к Деймонт-корт. Там ждал первого, кто зайдет, залитый кровью дом Тестафера. Так почему бы этим первым не оказаться мне? На этот раз я остановил машину, не доезжая квартал, и прошел остаток пути пешком по мокрому асфальту. Ни одной машины, ни следа инквизиторов. По крайней мере в данный момент я был один.

В темноте дорога казалась длиннее. Деревья смыкались у меня над головой, и просветы в листве, отражаясь в лужах, смахивали на волшебную сеть, протянувшуюся от ворот к дому. Подойдя к дверям, я остановился и прислушался: никого и ничего. В лунном свете чернела открытая дверь в покои овцы.

На дверной ручке и в самом деле запеклась кровь. Я вспомнил про Энгьюина и попробовал протереть ее рукавом, но она уже засохла. Свет в комнате был выключен, так что мне пришлось шарить по стене в поисках выключателя. Первое, что я увидел, когда свет зажегся, была моя собственная рука – вся в крови, а ведь я почти ни к чему не притрагивался. Я отвел взгляд от руки и чуть не опрокинул кресло, отпрянув от тела – оно оказалось прямо у меня под ногами.

Кто-то изрядно постарался, разделывая бедную овечку Кто-то просто вывернул ее наизнанку Она лежала на пропитанном кровью ковре, а отдельные части ее тела валялись по всей комнате. Тошнотворный, тяжелый запах свидетельствовал, что ей вскрыли даже кишечник. Моя рука инстинктивно дернулась ко лбу прежде, чем я подумал о крови на ней, и я измазал себе бровь. Я выпрямился, чтобы прислониться к чему-нибудь, и стукнулся затылком о потолок.

Я заставил себя еще раз посмотреть на тело в поисках каких-либо еще особенностей убийства, но никак не мог сконцентрироваться. Взгляд мой против воли все возвращался к дыре в овечьем теле, в глубине которой виднелось искромсанное черно-красное сердце. Какие уж тут особенности – я выключил свет и вышел на улицу.

Я поднялся на парадное крыльцо, но дверь оказалась заперта. С неожиданным для меня самого облегчением я сунул руки в карманы и побежал обратно к шоссе. Я добрался до машины так никем и не замеченный и поехал в Беркли.

Должно быть, я плохо следил за тем, куда еду, поскольку на Алькатраз-авеню нарвался на патруль. Прежде чем я сообразил, что происходит, инквизиторы отсекли движение в целом квартале. Мою машину залил ослепительный свет прожекторов. Где-то по соседству голосили перепуганные собаки.

В окошко моей машины постучали. Я поспешно вытер лоб ладонью и опустил стекло. У машины стояли два инквизитора в касках с фонариками и дубинками. Тот, что стоял ближе, наклонился к окну и сказал:

– Предъяви карточку и рабочую лицензию.

Я порылся в кармане и молча протянул ему то и другое; Инквизитор передал их второму и снова наклонился. Я вжался в сиденье, но все равно он оставался слишком близко.

– Куда едешь?

– Домой, – ответил я.

– Откуда?

– Так, катался…

– Это частная ищейка, – сообщил второй. – Конрад Меткалф.

– Катался, говоришь? На работе?

Должно быть, я дрожал. Образ изрубленной овцы все стоял у меня перед глазами, и на какое-то мгновение мне показалось, что они все знают и что патруль выслан специально за мной.

– Так, ерунда, – ответил я.

– Сорок пять единиц, – сообщил второй. – Негусто.

– Именно это я говорил тому парню, что отпустил меня так.

– Что ты такого сделал?

– Ничего.

– Если мы запросим Отдел, что они нам расскажут про тебя?

– Попробуйте – узнаете.

– Вот и попробую, – обиделся первый инквизитор. – Поворачивай к обочине и глуши мотор.

Я повиновался и стал ждать, пока он запросит мое досье. Ребята досматривали машины вполне профессионально, у некоторых даже багажники потрошили. Похоже, часть кармы уходила с карточек на их декодеры, поскольку, возвращая их владельцам, они укоризненно качали головами. У одной машины они сгрудились и обыскали водителя, ярко одетого брюнета. Рутинная процедура. В свое время мне приходилось видеть и хуже.

Немного погодя “мои” инквизиторы вернулись к моей машине и отдали мне карточку и лицензию. Первый загадочно улыбался.

– Твое досье изъято для изучения, – сообщил он. – В архиве его нет.

– Что это значит?

– Тебе повезло, парень. Приятно было познакомиться. Езжай.

– Нет в архиве?

– Сказано тебе: езжай!

Они отодвинули рогатку, и я уехал.

Поднимаясь в лифте на свой этаж, я терзался мрачными предчувствиями, но в офисе все оказалось до неправдоподобия по-прежнему. Энгьюин спал на диване, где я его оставил. Свет горел, из радио слышалась негромкая музыка. Я протянул руку и выключил ее, взял с полки недопитый стакан и ушел с ним на кухню. Лед давно растаял, но я не обращал на это внимания.