С помощью этой финансовой базы Сельвин выбирает свою «креатуру», некоего Рокланда (под этим именем скрывается, разумеется Вудро Вильсон), которому он говорит на ужине в Мандель Хаузе, что его обязанности как президента будут несколько расплывчатыми: «хотя конституция и даёт президенту право управлять самостоятельно, но он не имеет морального права действовать против политической линии и традиций своей партии или же против советов партийного руководства, ибо страна и народ принимают кандидата, партию и партийных советников как одно целое, а не раздельно» (бросается в глаза сходство этих строк книги с соответственными указаниями «Протоколов» на «президентскую ответственность» и решающий авторитет их «советников»).
Рокланд покорно принимает эти условия. После выборов, «опьянённый властью и угодничеством своих приспешников, Рокланд раз или два пытался проявить независимость, принимая важные решения без консультации с Сельвином; однако после резких нападок со стороны газет Сельвина… он не предпринимал дальнейших попыток проявить независимость. Он чувствовал себя совершенно беспомощным в сильных руках этого человека, и он действительно и был таковым». Любопытно сравнить эти строки в романе Хауза, написанном в 1912 г. до вступления Вильсона в должность президента, с тем, что Хауз писал в своих «Частных заметках» в 1926 г. о его отношениях с президентским кандидатом во время избирательной кампании. Хауз редактировал все речи кандидата, дав ему указание не слушаться ничьих иных советов, в ответ на что Вильсон признался ему в нарушении этих обязательств, обещав «не действовать самостоятельно в будущем». В романе Сельвин рассказывает Тору о попытке Рокланда вырваться из этой зависимости: «когда он рассказал, как Рокланд пытался освободиться и как он, будучи поставлен на, своё место, корчился от унижения, оба они весело смеялись» (эта глава носит название «Ликующие заговорщики»).
В другой главе говорится о том, каким образом было достигнуто избрание «креатуры». Метод, описанный в этой главе, превращает избирательную кампанию почти что в точную науку, и господствует с тех пор в организации выборов в Америке. Он основан на расчёте, что 80 процентов избирателей при любых обстоятельствах отдадут свои голоса одной из соперничающих партий, разделившись примерно поровну, и что поэтому все усилия и денежные средства должны быть сконцентрированы на обработку остающихся «текучих двадцати процентов». Эти 20 % подвергаются детальному анализу, пока не выделяется небольшой остаток, на обработку которого сосредоточиваются максимальные усилия. Устраняются ненужные затраты, вплоть до последнего цента и вся энергия освобождается в направлении небольшой группы избирателем, которые действительно могут повлиять на исход выборов. Этот метод столь способствовал «отклонению» хода событий в Америке и во всём мире в нужную кому-то сторону, что не мешает рассмотреть его более внимательно.
Сельвин начинает кампанию по выдвижению кандидата в президенты с того, что сбрасывает со счёта все штаты, в которых победа его или противной партии предрешена заранее. Это позволяет ему уделить всё внимание двенадцати сомнительным штатам, от голосов которых будет зависеть исход выборов. Он делит эти штаты на группы по пять тысяч избирателей, прикрепляя к каждой из них по одному местному члену партии и одному представителю при центральной штаб-квартире. Далее он исходит из расчёта, что из каждых пяти тысяч четыре, разделившись поровну, не изменят ни его, ни другой партии, что сужает его анализ до одной тысячи сомнительных избирателей в каждой пятитысячной группе в 12 штатах, на которых и нужно сосредоточиться. Задачей местного члена партии является сбор достоверных сведений об их «расе, религии, занятиях и прежних партийных связях», которые он должен сообщить прикреплённому к данной группе представителю центра для воздействия на каждого из этой тысячи посредством «литературы, убеждения или каким-либо более тонким способом». Эти два агента — один местный, второй из центра — обязаны были «обеспечить большинство в порученной им тысяче голосов».
Избирательные воротилы другой партии рассылали вместо этого «тонны печатной бумаги в партийные центры штатов, откуда они распределялись по провинциальным организациям; там всё это сваливалось в угол и давалось посетителям, если они об этом просили. Комитет Сельвина использовал только одну четверть этой массы материалов, но они отправлялись в запечатанном конверте и в сопровождении сердечного письма, непосредственно адресованного избирателю, ещё не решившему, кому отдать свой голос. Оппозиция, тратя большие деньги, рассылала ораторов из одного конца страны в другой… Сельвин посылал людей в избирательные группы, чтобы лично убедить каждого из колеблющейся тысячи поддержать список Рокланда».
Благодаря этому умелому методу анализа, исключения и концентрации, Рокланд в романе и Вильсон в действительности победили на выборах в 1912 г. Этот концентрированный призыв к «тысяче колеблющихся избирателей» был обращён в каждой такой группе к эмоциям «расы, веры и цвета кожи», и каждый объект внимания был намечен с учётом этих факторов. «Так победил Сельвин, а Рокланд стал краеугольным камнем строившегося им здания».
Остальная часть романа не представляет интереса, но и она содержит несколько любопытных мест. Подзаголовок гласит: «История будущего: 1920–1935». Герой романа — Филипп Дрю, молодой воспитанник военного училища в Вест-Пойнте, увлёкшийся идеями и избранный вождём негодующей толпой на митинге протеста после того, как заговор Сельвина с Тором стал достоянием гласности. Интересном то каким образом эго произошло: в кабинете Тора имелся скрытый микрофон (вещь, мало известная в 1912 году, но столь же обычая в политике наших дней, как настольный календарь). Тор позабыл его выключить, и его «ликующий» разговор с Сельвином после избрания Рокланда стал известным его секретарше, которая сообщила эти сведения в печать; самым неправдоподобным во всей эти истории является то, что печать их опубликовала. Дрю собирает армию (вооружённую, как по волшебству, винтовками и артиллерией), разбивает правительственные войска в одном единственном сражении, занимает Вашингтон и объявляет себя «Администратором Республики». Его первым важным правительственным актом (как и президента Вильсона) является введение «прогрессивного подоходного налога, не исключающего ни одного дохода, каким бы он ни был» (Коммунистический Манифест Карла Маркса требовал введения «высокого прогрессивного налога», а Протоколы — «прогрессивного налога на собственность»).
Вслед за тем Дрю вторгается в Мексику и в республики Центральной Америки, побеждает и их в одной битве, объединяя их затем под американским флагом, который в следующей главе становится «неоспоримой эмблемой авторитета» также и для Канады, британских, французских и всех иных владений в Вест-Индии. Сельвин и Филипп Дрю, оба, разумеется, олицетворяют «полковника» Хауза. Сельвин — непревзойдённый партийный организатор и тайный носитель высшей власти; Дрю — сумбурный «утопист-мечтатель» (Протоколы), который, достигнув власти, не знает, что с ней делать. Как и следовало ожидать, под конец Хауз сам не знал, что ему делать с двумя созданными им фигурами, представлявшими, по сути дела, одно и то же лицо, и он должен был соединить их, сделав Сельвина — первоначального злодея повествования — доверенным лицом и приятелем бедняги Дрю. После этого неудивительно, что он снова не знал, что ему делать с Дрю, разве что отдать его на съедение медведям. Он посадил его на корабль, плывущий в неизвестном направлении, вместе с девицей Глорией, жаждавшей любви и на протяжении пятидесяти глав выслушивавшей бессвязные речи Дрю о его планах переустройства мира, заканчивая роман восклицаниями: «Счастливая Глория! Счастливый Филипп!.. Куда их несёт? Вернутся ли они? Об этом спрашивали все, но никто не мог дать ответа».
Вероятно и в самом деле никто не стал бы дочитывать этот роман до конца, и никого не интересовало, куда поплыли Филипп и Глория, с одним только исключением. Был на земле один единственный человек, для которого эта история должна была иметь столь же жуткое значение, как портрет Дориана Грея для самого Дориана: Вудро Вильсон. В этом отношении роман «Администратор Филипп Дрю» — единственный в своём роде. Два вопроса преследуют историка: читал ли Вильсон этот роман, и что (или кто) побудило Хауза опубликовать точную картину того, что происходило в то самое время, когда «креатура» была сделана сначала кандидатом в президенты, а затем и президентом республики? В свете этого книга приобретает характер садистского издевательства, и читателю становится ясно, что люди, собравшиеся вокруг полковника Хауза, должны были быть теми самыми злодеями, потоке описаны в главе «Ликующие заговорщики».
