Энергия целого народа направлялась на всё более тугое стягивание сети, которой он был опутан. «Они не только построили ограду вокруг Закона, но отделив себя от внешнего мира полнее, чем когда-либо раньше, и втиснув себя в рамки особых законов, возвели стены вокруг самих себя». При каждом вздохе и любом движении они должны были думать о том, «разрешает ли это Талмуд или запрещает», а решала этот вопрос правящая секта.
Даже у самых покорных со временем возникали сомнения в полномочности такого Закона: «может ли быть, чтобы каждое новое правило или запрещение действительно было дано Богом на горе Синай?» Правители безоговорочно настаивали на этом: «согласно еврейской догме, Бог дал Моисею на горе Сикай одновременно устный и писаный Закон, со всеми толкованиями и методами его применения», как пишет Альфред Эдерсгейм (см. библиографию). Народ внешне подчинялся, но внутренне часто не в состоянии был согласиться с таким чисто политическим требованием, что порой приводило к любопытным последствиям.
Так например португальский марран Уриель да Коста (марраны были принявшие христианство евреи, часто только по видимости) вернулся к иудаизму, но был затем поражён содержанием Талмуда. В 1616 г. он опубликовал в Гамбурге «Тезис против Традиции», в котором он обличал «фарисеев», утверждая, что законы Талмуда были делом их рук, а вовсе не исходили от Бога. Этот трактат был адресован евреям Венеции, и их раввин, некий Лео Молена, по приказанию сверху заклеймил да Коста грозным заклятием, отлучив его от иудейства. Однако, по смерти раввина Молены были найдены его записи, показавшие, что он полностью разделял взгляды да Коста, но не посмел этого высказать, и проклял да Коста за то, во что верил сам.
Лео Молена мог бы быть типичным коммунистом нашего времени, приговорив к гражданской смерти человека за взгляды, которые сам разделял, предпочитая однако скрывать их от других.
Да Коста не сдался. В 1624 г. он опубликовал «Исследование Фарисейского Учения Путём Сравнения Его с Писаным Законом». Талмудисты Амстердама, где проживал да Коста. подали жалобу в голландский суд, обвинив его в том, что его трактат якобы подрывает христианскую веру. Труд да Косты был сожжён по постановлению нееврейских властей, ставших, таким образом, послушным орудием Талмуда. Подобные примеры подчинения нееврейских правителей желаниям правящей иудейской секты повторяются в истории из века в век, от падения Вавилона до наших дней. Да Коста был буквально затравлен до смерти, и в 1640 году застрелился.
История еврейства знает много подобных эпизодов, и историки с ужасом переворачивают мрачные страницы иудейской истории. Так называемое «великое отлучение» было равнозначно смертному приговору и фактически эту цель и преследовало, призывая на голову жертвы проклятия, перечисленные во Второзаконии. Эти проклятия принимались буквально и всерьёз, а для приверженцев секты это продолжается вплоть до настоящего времени.
В статье о проклятиях «Еврейская Энциклопедия» пишет: «Талмудистская литература обнаруживает веру в действенную силу слов, доходящую до явного суеверия …проклятие, произнесённое учёным раввином неотвратимо, даже если оно незаслуженно… Иногда проклинали не произнося ни слова, а лишь фиксируя на жертве свой пристальный взгляд. Неизбежным последствием этого взгляда были - либо скоропостижная смерть, — либо обнищание».
Ещё в наши дни эта практика известна, как «дурной взгляд», о чём в энциклопедии сказано: «Это древнее суеверие знали почти все расы, а среди неграмотных и дикарей оно живёт и сейчас». Согласно «Еврейской Энциклопедии» такое проклятие равносильно, по иудейскому закону, судебному наказанию, поскольку «даже Библия» является подчинённой Талмуду. Переводчик Талмуда на английский язык, М. Л. Родкинсон, пишет, что «ни одна строчка в Талмуде» никогда не подвергалась изменению, а следовательно он лишь продолжает традицию и практику левитов, изложенную в своё время во Второзаконии.
Приведённые примеры показывают, что проклятие словами или «дурным глазом» до сих пор являются частью «Закона». Пример действия такого «враждебного пристального взгляда» приводит Уиттакер Чамберс (Whittaker Chambers), описывая встречу с еврейскими адвокатами обличённого им советского шпиона Альджера Хисса. После одной из таких встреч, Чамберс был намерен покончить жизнь самоубийством, и только счастливая случайность спасла его, причём читателю предоставляется решить самому, были ли эти два события связаны между собой.
Отлучение было смертоносным оружием, о чём красноречиво свидетельствует М. Л. Родкинсон: «Легко понять, как ужасна была месть талмудистского раввината обыкновенному смертному или же учёному, посмевшему высказать мнение, хоть в чём то отличное от их собственного, или например нарушавшее закон Субботы применением носового платка или глотком нееврейского вина, что являлось, по их мнению, нарушением закона. Кто посмел бы воспротивиться их страшному оружию отлучения, превращавшему человека в загнанного волка, от которого, как от зачумлённого сторонились все остальные? Многих пивших из этой горькой чаши, поглотила могила, другие же потеряли рассудок».
Такова была судьба ряда выдающихся учёных. Моисей Маймонид, родившийся в центре талмудизма, Кордове, в 1135 г., составитель знаменитого кодекса принципов Иудаизма, имел смелость написать: «При сделках запрещается обольщать и обманывать любого человека. К неиудею нужно относиться точно так же, как и к иудею… некоторые воображают, что неиудея разрешается обманывать; это — ошибка, основанная на невежестве… всякий обман, двуличие, хитрость и плутовство по отношению к неиудею — презренны в глазах Всемогущего, и все, поступающие неправедно, отвратительны Господу Богу».
Талмудисты донесли на Маймонида инквизиции. В их обвинении говорилось: «Среди нас есть еретики и неверные, совращённые Моше бен Маймоном… Вы очищаете ваши общины от еретиков, очистите нашу тоже». По этому требованию его книги были сожжёт в Париже и Монпелье, чем был выполнен указ талмудистского закона о книгосожжении. На его могильном камне были высечены слова: «Здесь лежит отлучённый еврей».
Инквизиция и нееврейские монархи прежних веков часто выполняли желания закоренелой секты, как это до сих пор делают политики наших дней. Однако, с помощью фальсификации истории, неевреям было внушено убеждение, будто главной целью инквизиции всегда было «преследование евреев».
Типичным в этой области представляется метод многократно цитированного нами Кастейна, который вначале пишет, что инквизиция преследовала «еретиков и людей чуждых верований», добавляя, «то есть преимущественно евреев», а после этого рисует картину, так, будто одни только евреи подвергались преследованию. (Подобно этому, и в наше время гитлеровские преследования прошли через четыре стадии пропагандного извращения: сначала речь шла о преследовании «политических противников», затем «политических противников и евреев», далее «евреев и политических противников» и, наконец, одних «евреев»).
Случалось, что инквизиция подвергала Талмуд сожжению, хотя разумнее, по нашему мнению, было бы сделать переводы и опубликовать наиболее показательные места в нём, что несомненно было бы полезно сделать и сейчас. Однако ею сжигались и книги, критиковавшие учение Талмуда, и делалось это по требованию правящей иудейской секты. Если в 1240 г. донесение на Талмуд принявшего христианство еврея, доминиканца Николая Донина, в Париже было оставлено инквизицией без последствий, то в 1232 году, по жалобе талмудистов, ею были публично сожжены анти-талмудистские труды Маймонида.
Другим, опасным критиком Талмуда был родившийся в Амстердаме в 1632 г. философ Барух Спиноза. Амстердамский раввинат отлучил его, произнеся над ним формулу проклятия, взятую непосредственно из Второзакония:
«По приговору ангелов, по приказанию святых мы предаём анафеме, отвергаем и проклинаем Баруха Спинозу перед лицом этих священных книг со всеми внесёнными в них 613 предписаний, анафемой, которой Иисус Навин предал Иерихон; проклинаем его, как Елисей проклял детей; и всеми проклятиями вписанными в Тору: будь он проклят днём и ночью, проклят, когда он выходит и когда он возвращается; да не простит ему Господь вовек и да возгорится на этом человеке гнев и ярость Господня; и да постигнут его все проклятия, вписанные в Тору. Да вычеркнет Господь имя его из числа поднебесных. Да выделит его Господь для гибели из числа всех племён Израилевых, со всеми проклятиями свода небесного, вписанными в Тору. Пусть никто не говорит с ним, никто не напишет ему, никто не окажет ему милости, никто не пребудет с ним под одной кровлей, никто не подойдёт к нему близко».
