Ворота дока были открыты, и по рукотворному каналу с облицованными камнем берегами, как раз выходила новая спущенная на воду фуста. В боковых пилонах ворот были прорезаны щелевидные бойницы, обращённые как внутрь канала, так и к морскому фронту.

Пришвартовались к длинному правительственному причалу. Скоро от консула прибыл человек вместе с послом Феодоро, дальним родственником Гаврасов.

По деревянным трапам свели вниз коней. Александр в сопровождении собственного посла и генуэзца отправился на встречу с правительством колонии.

Въехав в цитадель через высокие ворота, всадники миновали торговую площадь, красивый латинский храм святой Агнессы, ратушу, и подъехали к дворцу консулов.

У входа их поджидал сам Антониотто Кабелла. После тёплых приветствий консул проводил Александра в широкий зал, где представил ему высших чиновников Каффы.

Там были: ближайшие помощники консула масары – финансисты Оберто Скварчиафико и Франческо Фиески, главный чиновник по делам Кампании Николо Торрилья, член совета по управлению колонией Григорио Россо, чиновник фактории Барталомео-ди-Сант-Амброджио и другие, имена которых Александр не запомнил.

     Когда церемония встречи окончилась, консул пригласил всех за длинный стол, на поверхности которого из древесины различных пород и цветов, была искусно выложена панорама города Каффы и цитадели, покрытая бесцветным лаком.

В дальнем углу тёмного зала стояла машина для пыток.

Антониотто Кабелла поздравил Александра с вокняжением, вспомнил, как Александр ещё мальчишкой вместе с отцом посещал Каффу после первого нападения турок на город. Консул сказал:

     – Мы, каффинцы, высоко ценим дружбу с князьями Пангопа, надеемся на взаимную помощь и поддержку в связи с дурными сведениями, поступающими из Оттоманской Порты. Я хочу, чтобы князь и все присутствующие выслушали ещё одного нашего осведомителя, который только вчера прибыл из Синопа.

     Антонио Кабелла кивнул слуге, тот открыл дверь, и в зал вошёл невысокого роста человек. Он поклонился присутствующим, представившись Пьетром Пандой, бывшим секретарём Святого Отца, и, с разрешения консула, начал говорить.

     – Вчера, 27 мая из Константинополя через Фонарь в Синоп прибыл турецкий флот из ста восьмидесяти единиц: три галеи – галеры, и разные другие военные корабли: мауны, галаче, берганты. С ними 120 понтонов, на которых находятся 3000 всадников и нагружено сто возов печёного хлеба. Одна из галер полностью загружена оружием и боеприпасами. Все корабли отлично вооружены и находятся в должном порядке. В Синопе к армаде присоединились ещё суда, а на их борта началась погрузка дополнительного провианта и оружия. На берегу формируется армия и готовится к погрузке. Я узнал цель экспедиции. Планируется нападение на Каффу и княжество Алекса. Прослышав об этом, я тут же отплыл в Каффу, чтобы опередить османов и сообщить каффинцам о готовящемся нападении.

     Пьетро Панда замолчал. Масар Франческо Фиески, не вставая с места, задал ему вопрос.

     – Кто возглавляет армаду?

     – На одной галере приплыл Великий визирь, генеральный капитан суши бейлербей Гедык-Ахмат Басса. На другой – Джигарж Якуб, флабуларио – комендант Галлиполи.

     – Сколько всего воинов готовится выйти в море?

     – По моим подсчётам, свыше 24 тысяч человек.

     Консул кивком головы отпустил осведомителя, и тихим голосом произнёс.

     – Мы ждали этого нападения, несмотря на мирные заверения Мехмеда Фатиха. О намерении Мехмеда силой покорить Таврику, нас неоднократно предупреждали наши агенты. Но в этом году Турок готовил флот для нападения на греческие острова. Его решение повернуть свои силы на завоевание Таврики явились для нас полной неожиданностью.  Готовы ли мы отразить агрессию? Прошу военного начальника города доложить обстановку.

     Откашлявшись, немолодой офицер заговорил хриплым голосом.

     – Ещё за двадцать лет до настоящих событий одна из главных задач нашего правительства состояла в заготовлении достаточных запасов на случай агрессивных действий со стороны Турции. Теперь и продовольствия и вооружения нам хватит с лихвой. Сабарбарий – склад артиллерийских орудий, ядер, арбалетов, шпаг, алебард, кольчуг и пороха в замке св. Константина и прилегающих к нему башнях тщательно охраняется. К нему имеют доступ лишь ответственный за склад капитан и сам консул. С утра до вечера идут работы по укреплению городских стен, несмотря на то, что Совет Банка в этом году выделил на эти цели всего 150 сомм. Проводится обучение отрядов самообороны. Но большинство жителей и слышать не хотят о защите городских стен. В городе продолжаются убийства и грабежи. Армяне митингуют, требуя решить их религиозный спор. Татары бунтуют и толпами покидают город. Греки и готы ненавидят нас, латинян. Купцы продают за бесценок или бросают дома, садятся вместе с семьями и ценным имуществом на свои суда, а те, у кого собственного судна нет, арендуют места на других судах, и бегут из города. Недвижимость обесценилась. Растут цены на продовольствие, золото и драгоценные камни. Я предлагаю закрыть выход из порта с помощью нескольких галер с артиллерией, разгрузить торговые галеры и вооружить их пушками, поставить на якоря вдоль берега, связав цепями, чтобы не допустить штурма города со стороны моря.

     – Разрубят цепи и сбегут,– заметил Николо Торрилья.

     – Без товара не сбегут. Для купца важнее всего сохранить имущество,– возразил командир наёмного войска.

     – Порт почти пуст: ещё месяц назад в порту стояло до 200 судов. Сейчас их не наберётся и двух десятков. Кто хотел, тот сбежал,– сказал консул. – Нам надо не ссориться, а сплотиться перед лицом агрессии. Закрывать порт особого смысла не вижу, так как тот флот, который турки направляют к нашим берегам, не военный, а, скорее,  транспортный. У османов всего три галеры, и артиллерия порта легко отгонит вражеские суда от берега.

     – Кто ссорится? Кто посылает письма протекторам банка со слёзными жалобами на своих помощников, на членов городского Совета? Кто ничего не предпринимает для решения армянского вопроса, для примирения хана Менгли Гирея с Эминеком, а лишь ждёт не дождётся, когда сможет передать свой жезл новому консулу? – гневно вскричал Николо Торрилья.

     – Господа, давайте вернёмся к теме нашего разговора с князем Александром,– сказал Кабелла. – Княжество Феодоро, в соответствии с договором, заключённым между Генуей и князем Пангопа Саиком, является нашим союзником, и мы предлагаем совместно разработать план защиты наших стран от турецкой агрессии. Сейчас послы Генуи и Банка святого Георгия ведут активную работу по созданию анти-турецкой коалиции. Кроме того, мною лично посланы послы к польскому королю Казимиру четвёртому, к венгерскому королю, московскому князю, молдавскому господарю.

     – Опасность нависла над всеми нами, и ваши внутренние раздоры лишь усугубляют ситуацию, – сказал Александр. – Я не понимаю, зачем властям Каффы понадобилось вмешиваться в дела татарской Готфии – южного побережья. Вы допустили серьёзную ошибку, сместив с помощью Менгли Гирея тудуна Эминека и поставив Сейтака, которого терпеть не могут татары. Теперь мы потеряли очень важного союзника в войне против Турции.

     – Я должен объяснить нашему другу ситуацию с должностью префекта,– сказал консул. – В июне прошлого года Эминек попросил хана отдать ему свою мать замуж. Это требование, переходящее все границы, хан отверг, заявив, что скорее потеряет свой трон и жизнь, чем дойдёт до подобного унижения. Ещё не бывало в царстве, чтобы вдова хана стала супругой одного из своих подданных. Тогда Эминек обратился к нам, требуя, чтобы мы надавили на хана, а если его желание не будет исполнено, то он посчитает себя свободным от всякого договора с нами. Мы пытались помирить его с ханом, но он перекрыл подвоз зерна из татарской Готфии, поставив Каффу на грань голода, а обернул всё дело так, что в этом виноват, якобы, хан. Мы вынуждены были посылать баржи за зерном в Мокастро, Воспоро и Цихию. Только после долгих увещеваний другу Эминека Андрею Фатинанти удалось уговорить тудуна отменить блокаду Каффы. Кроме того, Эминек организовал под руководством Хайдара – брата Менгли, нападение на Польшу и Москву. Более пятнадцати тысяч захваченных пленных, среди которых много мальчиков, было продано в Турцию через Керкенит и Каламиту, кстати, с согласия князя Саика, так как мы отказались способствовать продаже христиан в руки мусульман. Москва прислала своих послов к нам и в ханство с протестом, ведь Иван 111 и Менгли Гирей союзники, о чём говорится в шертной грамоте, выданной Крымским царём Менгли Гиреем российскому послу боярину Никите Беклемишеву. Я лично читал этот ханский ярлык и помню его содержание. «Царю Менгли Гирею, уланам его и князьям его быть с Российским государством в дружбе и любви, против недругов стоять заодно, земель Московского государства и княжеств, к оному принадлежащих, не воевать. Учинивших же сие без ведома его, казнить, захваченных при том в плен людей отдавать без выкупа, и пограбленное возвращать всё сполна…». Из Польши и России приехали родители выкупать своих детей, но успели не многие. Нам удалось убедить русских в нашей невиновности. Поэтому, и мы, и царь татар уже не могли терпеть Эминека на посту префекта.