Нет! Определенно, нет ничего, что могло бы удерживать Пабло в Мадриде…

Решение принято. В начале мая 1901 года он возвращается в Барселону. Тем хуже для арендного договора, который он подписал на год, надеясь преуспеть в Мадриде. Тем хуже для журнала «Молодое искусство», впрочем, доживающего последние дни, и для Солера, который вселил в Пабло напрасные надежды[49]. Тем хуже для превосходного портрета Дама в голубом[50], салонной картины, оставленной им в Мадриде. И никогда больше его нога не ступит в этот город, который его отверг…

В Барселоне он мог спокойно готовиться к выставке в Париже, остановившись у родителей, что доставило им большую радость. Впрочем, была и другая причина вернуться в Каталонию — Мигель Утрилло тоже решил организовать выставку его работ в наиболее престижной галерее — Сала Парес, которую посещают богатые горожане каждое воскресенье после мессы.

На данный момент он пока еще не располагает достаточным количеством картин для выставки Амбруаза Воллара и поэтому работает, не жалея сил.

У Пабло появилась новая манера письма: он покрывает холст толстым слоем краски, что, кстати, позволяет ему использовать заново старые картины…

Дни пролетают быстро, и Пабло перед отъездом в Париж готовится к вернисажу в Барселоне. Неожиданно он узнаёт, что помимо его работ Мигель Утрилло решил также выставить портреты, выполненные Рамоном Касасом… Пабло возмущен и считает подобную инициативу организатора выставки унизительной: ему хотят сказать, что его собственные работы не достойны быть представленными сами по себе. Хотя, на самом деле, Утрилло так вовсе не считал. Неважно. Уязвленный Пикассо уезжает в Париж накануне вернисажа. Его отсутствие вызвало скандал, но Утрилло простил ему эту выходку. В девятнадцать лет Пабло уже способен трезво оценить свой талант, но остается излишне чувствительным, слишком легко ранимым. Впрочем, он останется таковым на всю жизнь.

Морис Утрилло понимает чувства молодого художника, напишет в журнале «Кисть и перо» статью о работах Пикассо, исключительно благожелательную, где он утверждает, что французские друзья Пабло якобы прозвали его «маленький Гойя». Утрилло предсказывает Пабло блестящую карьеру и рисует его портрет во весь рост (уголь, карандаш, пастель), изрядно идеализированный. Он изображает его на фоне парижского пейзажа, где вырисовываются расплывчатые контуры холма Монмартра и… купол Пантеона.

Определенно, он предугадал…

Апрель 1901 года. Вокзал д’Орсэ. Снова в толпе пассажиров Пабло сходит на перрон под огромным стеклянным куполом, сквозь который едва брезжит тусклый дневной свет. Как не вспомнить, как шестью месяцами ранее несчастный Касаджемас, полный надежд и радостных ожиданий, прибыл на этот же вокзал? Но стоило Пабло подумать об этом, как перед его взором тут же всплыл простреленный висок… Не для того ли, чтобы не оставаться один на один с этими грустными воспоминаниями, Пабло пригласил с собой молодого студента живописи Жауме Андреу Бонсона, с которым познакомился в «Четырех котах»? Вполне возможно, если не учитывать, что в любом случае Пабло сделал бы что угодно, только чтобы не отправляться в поездку одному.

Пикассо запечатлел свое возвращение в Париж на прелестном рисунке, где он и Андреу уже не на вокзале, а на набережной Сены. Андреу, высокий молодой мужчина с квадратным подбородком, с трубкой во рту, в клетчатом кепи — типичная карикатура на путешествующего британца. Пабло, завернувшись в длинный плащ с поднятым воротником, в огромной черной шляпе «фермера, разводящего индюшек», «индюшатника», как в шутку дразнили его друзья. Он не расстается с рисовальной папкой. Несколько позади — молодая женщина, оглянувшаяся на ходу. Если папка с рисунками свидетельствует о его артистическом призвании, то молодая женщина — несомненный намек на важность для Пабло будущих завоеваний, которые ожидают его в Париже.

Но он не забывает главного: необходимо доставить Маньячу картины для будущей выставки у Воллара…

Маньяч, преследуя собственные интересы, снял мастерскую на бульваре Клиши, которую прежде занимал Пальярес. Он предложил Пабло жить вместе, на что тот опрометчиво согласился, не предвидя всех последствий подобного шага. Пикассо не осознал сразу, что в этом случае он попадает в полную финансовую зависимость от торговца и может оказаться без средств к существованию, если каждый месяц не будет обеспечивать его картинами… Хуже того, Маньяч мог навязывать ему свои вкусы, заявляя, что та или иная картина не будет пользоваться спросом, или что он не одобряет ее сюжет или стиль.

Педро Маньяч королевским жестом предоставил художнику наибольшую квартиру из двух комнат, которую Пабло может использовать для проживания и как мастерскую. Места общего пользования были довольно примитивны, но это особенно не огорчало жильцов.

Маньяч сразу же приступает к делу: выставка назначена на 24 июня. Пикассо привез не более двадцати картин. Даже если объединить с полотнами, которые уже были у Маньяча, этого недостаточно.

— Как я могу организовать выставку, располагая этим! — воскликнул Маньяч, с трудом подавляя нервозность.

В результате Пабло обречен на каторжный труд… А он ненавидит работать в спешке, на скорую руку. Но на этот раз у него нет выбора. Похоже, что ему придется писать по три картины в день в течение довольно длительного периода.

Не теряя времени, Маньяч отводит Пабло к Воллару, в галерею на улице Лаффит, 6, в квартал, где в то время сосредоточились многочисленные выставочные залы торговцев наиболее продвинутым современным искусством.

Амбруаз Воллар[51], родившийся в 1868 году в Сен-Дени на острове Реюньон, был отправлен семьей в Париж изучать право, но это не стало его призванием. Экономя деньги, выданные ему родителями, питаясь в основном всухомятку, он проводил большую часть времени на распродажах и в букинистических лавках в поисках гравюр Домье, Форена и Ponca… В 1890 году он открывает собственную галерею. Ему удалось завязать дружеские отношения с Ренуаром, Дега, Писсарро, Гогеном и особенно с Сезанном. Часто случалось, что именно он первым показывал публике их работы.

Воллар не отличался привлекательной внешностью, из-за чего часто служил предметом насмешек, в том числе довольно грубых и даже жестоких. Так, несколько лет спустя в ходе одного застолья Пикассо, продемонстрировав друзьям только что поданный говяжий язык, заявил, что он подобен портрету Воллара: округленная часть представляет макушку черепа, а внутренняя часть очень напоминает лицо, которым наделила его неблагодарная природа.

Когда Маньяч и Пикассо прибыли на улицу Лаффит, Воллар организовывал выставку Нонеля. Взглянув на работы Пабло, он сразу оценил его незаурядный талант и даже увидел в нем конкурента Тулуз-Лотреку и Стенлейну из-за сходства выбираемых сюжетов: нищие и обездоленные на улицах Парижа, неприглядный мир ночного Монмартра, сцены городской жизни, подмеченные художником.

23 июня 1901 года. Улица Лаффит, галерея Амбруаза Воллара. Шесть часов вечера. Немногочисленная толпа теснится в сравнительно небольшом зале, где с трудом разместили шестьдесят четыре работы Пикассо, результат нескольких недель изнурительного труда. Заметно, что некоторые из них выполнены слишком поспешно. Но, что бы ни говорил позже Воллар, встречены они были благожелательно и примерно половина картин продана. Естественно, оценивались они скромно, иначе и быть не могло — ведь художник пока неизвестен публике, но отрицать успех выставки нельзя.

Из воспоминаний критика Фелисьена Фагюса (15 июля 1901 года), который первым угадал гениальность молодого художника: «Все для него могло служить сюжетом — цветы, „фонтанирующие“ из вазы, окутанные светящимся воздухом, или многоцветная толпа на фоне зеленого поля ипподрома, или обнаженное женское тело…» Фагюс считает, что источниками вдохновения молодого художника были, несомненно, великие испанские живописцы, но также и Делакруа, Мане, Моне, Ван Гог, Писсарро, Тулуз-Лотрек, Дега, Форен, Ропс… И он очень справедливо отмечает, что подобное влияние временное и «вскоре улетучится». Даже если Пикассо еще окончательно не выработал свой стиль, его индивидуальность уже блистательно проявилась в неудержимом натиске творческого пыла.