Когда Мэллори добрался до Таймс-сквер, дождь пошел снова. Площадь просто на диво походила на Таймс-сквер его родного мира, вплоть до киосков, продающих уцененные театральные билеты, клубов пара, валящего через вентиляционные решетки метро, уличных торговцев, магазинчиков сувениров, сутенеров, торговцев наркотиками и проституток обоих полов. Громадный рекламный транспарант «Кэмела» из недавнего прошлого Манхэттена Мэллори изображал умиротворенное лицо, харкавшее в воздух облака дыма.

Мэллори постоял под яркими огнями Бродвея, вглядываясь вдоль Сорок второй улицы. Большинство участников праздника уже разошлись ради продолжения веселья под крышами, и остались только обычные обитатели этого района. Детектив потратил пару минут, разглядывая прохожих, спешивших мимо мелочных лавчонок и массажных залов, поглядывая на людей и нелюдей, принимающих зазывные позы перед затрапезными кинотеатрами, и наблюдая за пьяницами и наркоманами, выписывающими кренделя по загаженным тротуарам.

— Боже! — пробормотал он. — Да они все до единого смахивают на преступников.

Он со вздохом повернулся к Фелине, алчным взором пожиравшей мусорный бак, и сказал:

— Пошли!

Еще раз одарив урну взглядом, полным вожделения, она устремилась вслед за детективом, свернувшим на Сорок вторую улицу.

— Здрасссь, соссседушшшка, — окликнул его шепелявый голос, когда Мэллори проходил мимо погруженного в тень здания.

Остановившись, Мэллори обернулся и оказался нос к носу со здоровенным субъектом, наделенным зеленой кожей и холодными, безжизненными глазами.

— Ищщешшь што-нибудь необычное? — прошипел субчик, и Мэллори заметил, что язык у того весьма длинный да вдобавок раздвоенный на конце.

— Фактически говоря, да. Где мне найти лепрехуна? Молодчик состроил гримасу отвращения.

— Тебе не нушен лепрехун, приятель; от них не дошдешшься ничего, кроме неприятноссстей. Но, — осклабился он, — я могу организовать тебе чудессную чешшуйчатую дамочку. Ты проссто ничего не пробовал, ессли не занималсся этим ее ящ-щеркой!

— Нет, спасибо.

— Мы можем позаботитьсся и о твоей подрушке тоше! — с напором заявил субчик. — Кошшки-девушшки без ума от ящщеров!

Мэллори отрицательно тряхнул головой.

— Мне нужны лепрехуны, — он помахал у субчика перед носом стопкой банкнот, полученных у Мюргенштюрма, — а в частности, лепрехун по имени Липучка Гиллеспи.

— Ессли твоя подрушка украссит ссебя ссворкой и ошшей-ником, мой брательник Иззи покашет ей класссс! — продолжал субчик, не обращая внимания на запрос Мэллори.

— Если ты не можешь сказать мне, где найти Гиллеспи, то кто может? — не унимался Мэллори.

— Ты пссихх! — прошипел зеленый субъект. — Я предлагаю тебе незабываемую ночь во грехе и сслизи, а ты зациклилсссся на лепрехунах!

Он растворился во мраке, а Мэллори, выждав секунд пять на случай, если тот вернется, пожал плечами и зашагал дальше, мимо ряда секс-шопов, выставляющих на обозрение бесконечный ассортимент диковинных приспособлений, в большинстве своем вряд ли пригодных для ношения или употребления людьми.

— Гоблинские девочки! — прошептал другой голос. — Очаровательные юные гоблинские девочки!

Мэллори даже не обернулся, чтобы поглядеть, кто к нему обращается, а просто сграбастал Фелину за руку и наддал ходу. Он пересек Восьмую авеню, прошел мимо очередного ряда неряшливых театриков и порнографических магазинчиков — в том числе и одного предлагавшего полное возмещение платы, если клиент вгонит в краску массажисток, прошедших выучку в колледже, — и свернул на север, где попал на Девятую авеню.

Мерцающие неоновые вывески пропали, и улица, хотя более темная, показалась детективу более безопасной и опрятной. Они в быстром темпе миновали греческий ресторанчик, зазывавший прохожих полюбоваться на танец живота в исполнении человеческих и нечеловеческих танцовщиц, потом английский чайный магазин, забитый седовласыми военными со стеками под мышками, кабачок, судя по всему, служивший притоном для эльфов, потом кафетерий, претенциозно заявлявший, что там всегда в наличии самое сырое мясо в городе, до отказа набитый гоблинами и троллями, жутко урчавшими и чавкавшими во время еды. Наконец они подошли к пабу «Изумрудный остров», и Мэллори вдруг резко затормозил.

— Там ни единого лепрехуна, — провозгласила Фелина, заглянув в окно.

— Но зато там есть ирландцы, — известил ее Мэллори. — Уж если они не смогут сказать, где искать лепрехунов, то никто не сможет. — Он вперил в нее строгий взгляд. — Ты будешь вести себя как положено, или мне оставить тебя здесь мокнуть под дождем?

— Или то, или другое, — загадочно улыбнулась она.

— Значит, останешься на улице, — резюмировал Мэллори непререкаемым тоном.

— Подожди! — всполошилась Фелина, когда он подошел к двери.

— Будешь держаться тихо и спокойно?

— Возможно.

— Ладно, — изъявил он согласие. — Но только попробуй вредничать, и живо отправишься на улицу.

В ответ Фелина потерлась об него и замурлыкала — в тот самый миг, когда Мэллори открыл дверь.

— Ну, не на глазах же у всех! — сконфуженно зашептал он. Фелина с ухмылкой отступила на шаг, а Мэллори пригладил ладонью мокрые от дождя волосы и оглядел паб.

Небольшое помещение едва-едва вмещало стойку бара и полдюжины столиков, но зато в нем царила атмосфера тепла и уюта, а не жары и скученности — круглые столы истерты и исцарапаны, массивные стулья функциональны, голый пол не покрыт лаком, а стены украшены репродукциями с ирландскими пейзажами и несколькими фотографиями с автографами ирландских актеров, спортсменов и писателей. Ассортимент бара, выставленный на всеобщее обозрение, состоял буквально из сотен бутылок виски, но среди них невозможно было отыскать ни единой посудины с вином или прозрачными напитками вроде джина или водки. Словно администрация бара, зная вкусы своей клиентуры, не видела причины выставлять напитки, не пользующиеся спросом.

Рослый, рыжеволосый, веснушчатый бармен с любопытством уставился на детектива, равно как и троица стариков, сидевших за угловым столиком. Еще двое мужчин, одетых в твидовые костюмы и водолазки, стояли посреди комнаты, меча дротики в портреты королев Елизавет — Первой и Второй. Дюжина других посетителей по двое и трое сидела по всему залу; большинство в шотландских беретах, а примерно половина франтила длинными шарфами, намотанными на шеи с нарочитой небрежностью. Музыкальный автомат наигрывал нескончаемую череду ирландских песенок, в которых речь шла о девушках по имени Кэтлин или Молли.