Все эти девятнадцать лет он надеялся встретить женщину, которая наполнит его жизнь смыслом. Казалось его мечте не суждено было сбыться. Необыкновенный уикэнд в маленьком домике среди гор Малибу преобразил его душу. Но и это вскоре обернулось ложью. Встреча с Мэриел позволила Томасу надеяться, что она принесет в его жизнь любовь, а сейчас он ругал себя за свою наивность.

Огненный шар солнца растворился в городском смоге и теперь на небе светил грязно-желтый круг. Томас вспомнил прошедшую ночь и вздохнул. Такое с ним произошло впервые.

Последние недели он сильно уставал от работы и постоянного недосыпания. Шикарное красное вино за обедом подействовало на него удивительно быстро. Несмотря на затянувшуюся в Калифорнии засуху, Томас принял горячий душ и блаженно вытянулся на кровати, чтобы немного отдохнуть.

Тело охватило сладкое забвение. Он почувствовал на себе ее руки, теплые и нежные, манящие и ласкающие. И его тело, которое четыре месяца не знало женской ласки, откликнулось. Томас помнил золотистый водопад ее волос, обрушившийся ему на грудь, на живот, когда она накрывала его своим извивающимся телом.

Когда она застонала от блаженства, Сексон очнулся и увидел, что округлые упругие груди в его руках, не те, что хранила память, это груди Алисы, располневшей от беременности. Рядом с Алисой было только его тело, но не душа. По-видимому, жена ни о чем не подозревала.

Солнце поднялось еще выше. Сексон встряхнул головой и зашагал по балкону. Томас удивлялся, как ему удается существовать отдельно от самого себя? Будто все происходит не с ним, а с другим человеком. А какого дьявола, он занимается любовью с женой, которую он ненавидит? Почему он представляет вместо Алисы другую женщину? Вот в чем загадка.

Талия Баррет, несравненная по части ухода за домом и приготовлению пищи, вышла на балкон. В руках она несла серебряный поднос с завтраком, кофейник с черным кофе и его любимую чашку.

— С днем Валентина, Томас. Пожалуйста, позавтракай в честь праздника, — Талия поставила поднос на маленький столик.

Черт. День Валентина. Сексон надеялся, что Марси догадалась послать Алисе несколько роз. Это лучше, чем еще одна ссора.

— Только кофе. Спасибо.

— А что мисс Сексон? — никакого изменения в голосе, лишь легкий оттенок любопытства. Вопрос был задан просто из вежливости. Она расстелила льняные салфетки, рядом с чашкой положила серебряные приборы и поставила на стол румяные английские оладьи.

Алиса не подружилась с Талией, но и заменить ее не могла. Талия, со своей стороны, терпеливо объяснила, что до последнего времени ей нравилось работать у него все эти девять лет. Но теперь, она не уверена, что в ее возврате она будет способна взять на себя еще ответственность по уходу за ребенком. Полтора месяца назад Талия обещала все обдумать и дать ответ, но еще ни разу не обмолвилась о своем решении.

— Она все еще спит, — безразличным голосом сказал Сексон.

Талия неслышно удалилась. В тысячный раз перед ним возникло лицо Мэриел. Томас помнил ее испуганный взгляд в тот день, когда он обрушил на нее всю свою ярость из-за скандальных снимков. Ее глаза преследовали его. Жизнь научила Сексона распознавать ложь. Тогда, Мэриел, действительно, выглядела ошеломленной. Искренность ее больших глаз перечеркивала все его обвинения. Это еще больше раздражало Сексона.

Прекрасная серебряная рамка все еще лежала в верхнем ящике стола в его офисе на студии. Рамка для фотографии, казалась таким скромным подарком. Или здесь есть какой-то скрытый смысл, который он не брал в расчет? А может он просто придирается к ней? Сексон опять начал злиться.

Ничего, он решит, как поступать в этой ситуации, когда все карты будут на руках. В настоящий момент дело о постельных снимках находится у его адвоката, Бари Купера. Поверенный газетчика Ри Вила утверждал, что фотографии куплены законным путем, но ничем, кроме чека на две тысячи долларов на имя некой М. Брукмен, он это доказать не смог.

В который раз Томас пытался найти логику в этом поступке. Фотографии были сделаны с ее ведома и согласия. Она смотрела прямо в камеру, в то время как какой-то мерзавец, может быть, этот сопляк Брукмен находился в комнате и снимал их вдвоем обнаженными в постели. Каждый раз, когда он думал об этом, его охватывал гнев.

Сексон помнил, что в тот вечер он изрядно выпил. Он помнил пустые коробочки от пленки в ее номере и принял меры предосторожности — забрал у Мэриел фотоаппарат. Но когда Томас убедился, что пленка засвечена, он снял все подозрения. Он даже извинился перед ней. Мисс Мак Клири сыграла прекрасно, а он клюнул на это.

Томас налил себе горячий кофе. Тонкие струйки пара поднимались над поверхностью чашки и таяли в утренней прохладе.

Почему она это сделала — значения не имело. Мэриел допустила, что разразился скандал. Что бы там ни было, это произошло в их первый вечер и теперь Томас не верил Мэриел. Даже ее искренность вызывала подозрение.

Тот факт, что фотография с его обнаженным телом попала на первую страницу этой бульварной тряпки, хоть и привел Сексона в замешательство, но был не смертелен. Тираж этого номера был, на удивление, ограничен. Поклонники знаменитого актера восприняли эту статейку, как грязную эксплуатацию его имени и карьеры. В то время как его родители хоть и были сбиты с толку, но перенесли это относительно легко. Ярость Алисы и угрозы выкидыша теперь уже отошли в прошлое.

Любая мысль об Алисе приводила Сексона в ярость. С тех пор, как он ответил на звонок из Мехико в середине января, Томас не мог как следует выспаться. Тогда какая-то женщина на испанском языке пролепетала о том, что придется отменить встречу Алисы с доктором, сумма за услуги возросла и придется платить наличными. Не составило большого труда понять, что это был за доктор.

С тех пор, как они поженились, у Алисы появился навязчивый страх, что ее беременность будет прервана работой над ролью. Она тратила впустую съемочное время и деньги, требуя, чтобы ей заменили по-ангельски терпеливых костюмеров, осветителей и операторов. А в это время все остальные актеры и съемочная группа прохлаждались без дела. Стоимость фильма постепенно ползла к потолку. И чтобы компенсировать расходы, Томас летел в Лос-Анджелес по поводу дополнительной суммы. И в последнюю минуту Алиса решила ехать с ним.

«Мейсон и Пирсон» раздобыли рукопись статьи Ри Вила и фирма упорно вела расследование. Когда Сексон попробовал обсудить эту тему с Алисой, у нее началась яростная истерика. Той же ночью у нее открылось кровотечение. Талия обнаружила ее в ванной, вызвала врача и позвонила Томасу.

Врачи из клиники скорой помощи Лос-Анджелеса предупредили их, что она может потерять ребенка, если не будет лучше заботиться о себе. За два дня они восстановили нормальное протекание беременности. В больнице Алиса была кроткой и послушной, но когда ее выписали и она собиралась вернуться назад в Мехико, ее обуяла немая ярость, что она все еще беременная. За день до звонка медсестры она неожиданно успокоилась.

Алиса поставила Сексону условия и поклялась, что если он не выполнит их, она прервет беременность. Томас понял, что единственное, в чем он преуспел — это в собственном банкротстве. И он больше не боялся расплаты с инвесторами и прекращения съемок.

— Они сказали тебе, насколько это опасно? — потребовал он, испугавшись, что Алиса решится на аборт пока не поздно.

— Это мое тело и мой ребенок! — бросила она ему. — Я буду делать все, что захочу.

— Они не говорили тебе, что ты могла умереть? Она упорно молчала, отказываясь отвечать и слушать его.

— Теперь ты не сможешь закончить фильм, это чертовски ясно, — ему, наконец-то, удалось привлечь ее внимание. — Если ты хоть что-нибудь сделаешь плохое этим ребенком, клянусь тебе, я объявлю об этом публично. Ты не только расстанешься со своей карьерой, но тебя обвинят в убийстве. Мне наплевать, сколько это будет стоить, я отдам все, что у меня есть, — Сексон был очень серьезен, и Алиса поверила ему.