По тому, как тень падала на ее лицо, Линна знала, что солнце сейчас усаживается на макушки деревьев, ровной линией стоящих во владениях ее отца на дальнем берегу озера, а когда налетает легкий полуденный ветерок, на воде появляется сверкающая зыбь, и отражение солнца блестящей дорожкой пересекает озеро. В своем детском воображении, не знавшем предела фантазиям, она представляла искрящиеся в волнах лучи света маленькими феями, танцующими на воде. Линна повернулась к солнцу и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на своих переживаниях.

Всего в нескольких дюймах от нее сидел Курт. Деревянные планки скамейки слегка прогнулись под его весом. Она слышала, как где-то внизу звучными шлепками разбиваются о пристань набегающие волны. Этот день займет свое место в ряду особенно дорогих и памятных для нее дней.

В то лето, когда ей было четырнадцать, группа бельгийцев из команды Джорджа Вудрафа тянула по мелководью бревна, переправляя их через озеро. Одно из ее последних и незабываемых впечатлений того летнего дня: великолепные лошади сплавщиков поднимают целые фонтаны брызг, переступая в воде огромными копытами.

На следующий год, в конце пронизанного грозами апреля, наступило мрачно-серое дождливое утро, в которое она в последний раз увидела краски окружающего мира. То утро раскололо ее жизнь на две половины, одна из которых стала называться «раньше», а другая — «теперь». И с тех пор только память хранила образы знакомых людей, и мрачные коридоры памяти превратились в своеобразную картинную галерею, где находились живые портреты тех, кого Линна знала и видела «раньше», и где зияли пустотой рамки, незаполненные лицами тех, кто появился в ее жизни позже.

Портрет Курта представлялся ей черным пятном, за которым скрывалось сильное тело со свежим, дразняще-томительным запахом дорогого одеколона. Его руки с гладкими ладонями и мягкими пальцами казались ей уверенно-спокойными. Судя по голосу, он был милым и славным человеком. Сам о себе он говорил только, что у него светло-карие глаза и темные волосы. Но как это было неопределенно-расплывчато! Ее возбужденное женское любопытство не давало ей покоя. Лине страстно хотелось узнать, красив ли он. Она расспрашивала своих домашних, как он выглядит, но ни один из ответов не удовлетворял ее. Тогда она стала придумывать Курта — его глазам она придала янтарный оттенок ореха пекан, его волосы в ее воображении были не просто темными, а темно-каштановыми, лицом же он походил на знаменитого Хана Соло.

Перебирая пальцами обручальное кольцо с крупным бриллиантом и ощущая на ладони гладкий холодный изгиб металла, Лина вдруг поняла, что вот уже несколько недель она воспринимает Курта по-другому. Но как бы там ни было, его предложение выйти за него замуж оказалось для нее совершенно неожиданным. Что ей ответить этому человеку, занявшему в последнее время так много места в ее жизни?

— В нем полтора карата, это настоящий, голубой воды бриллиант в платиновой оправе, — объяснял голос Курта, близкий и ласковый, как теплый летний ветер.

Ей безумно хотелось увидеть его лицо. Линна нарисовала в своем воображении тускло-зеленую гладь озера и медное сияние заходящего солнца. Она ясно представила себе светло-рыжую кобылу Большуху и ее глубокие матово-золотистые глаза, проникающие прямо в душу, а также кузнечика, почти незаметного в скошенной траве, и листья тополей, покрытые тонким белым налетом, и еще множество других картинок августа в штате Огайо. Но вот воссоздать в памяти бриллиант голубой воды ей никак не удавалось — она мало интересовалась подобными вещами в четырнадцать лет. Разумеется, Линне было известно, что камень этот блестит, но в картинной галерее памяти не было его изображения. Поэтому бриллиант в Линнином воображении соединил в себе слабое мерцание столового серебра в свете горящих свечей и сияющую прозрачную голубизну воды открытого бассейна. Да еще неясное радужное отражение танцующих на волнах фей.

Вдруг до нее донеслись знакомые звуки: сопение лошадей, терпеливо дожидающихся возвращения в конюшню и причитающейся порции зерна, скрип седла, затягиваемого подпругой, звон металлических колец на уздечке Большухи и хруст травы, пучок которой кобыла мимоходом сорвала губами неподалеку от пристани. Эти звуки принес неожиданный порыв ветра. Он налетел сначала на тополиную рощу, потом пробежал по траве. Линна слышала, как зашелестела, зашептала взъерошенная листва. Затем ветер добрался и до нее и, резко обдав своим теплом и шумным дыханием, поиграл в волосах, растрепал подол юбки, лизнул пушок на руках и умчался прочь, унося с собой тиканье часов.

Замужество. Ее сердце сжалось оттого, что предстояло принять такое важное решение. Она снова и снова думала о Курте Байлоре, пытаясь понять, что он за человек. В отличие от всех других молодых людей, которых знала Линна, он никогда не пользовался ее слепотой и никогда не сделал ни единого обидного жеста. Даже тогда, в день ее рождения, когда они ночью остались одни на конюшне. Линне самой тогда не терпелось дать волю чувствам, хотелось испытать хоть капельку наслаждения. И первый раз в жизни ей стало стыдно за себя, она показалась себе распутной, безрассудной… и еще Бог знает какой.

Он поцеловал ее в ту ночь, и она потянулась к нему, чтобы поцеловать самой. Она всем телом прижалась к его телу. Раньше с ней никогда не случалось такого. Она замерла от возбуждения, оттого, что осмелилась раскрыть свои чувства, осознавая, что выдает ему сокровенную тайну, отворяет ту внутреннюю дверцу, которая ведет в мир души, наполненной незнакомым прежде волнением. Он притянул ее, и всем своим существом Линна остро ощутила возбуждающее влечение его сильного тела. Она обняла Курта, но в следующую секунду он отстранился, и она сумела поцеловать только ладонь, которой он хотел прикрыть ей рот.

— Давай не будем давать друг другу лишних обещаний, — Курт снова поцеловал, но как-то холодно. От страсти, с которой он прижимал ее к себе всего несколько минут назад, не осталось и следа.

Чувствуя себя неловко, скованно и неуверенно после этой сцены своего позора, Линна вернулась с ним к дому. Он зашел, чтобы попрощаться с ее отцом, а выйдя, поцеловал, как целуют детей, пожелал спокойной ночи и уехал.