– Это единственное богатство, способное передвигаться на собственных ногах, – торжественно заметил Дигби.

Часа четыре мы ехали по направлению к низким скалистым горам. Наконец, добравшись до них, вошли в узкое ущелье с высокими, отвесными стенами. Мы ехали по нему гуськом и, выбравшись из него, оказались на широкой равнине, посреди которой стояло высокое плато, по виду напоминавшее гигантский круглый сыр. В течение двух часов мы ехали к этому сыру и увидели, что это была огромная гора с совершенно отвесными скалистыми стенами и плоской вершиной с поверхностью около квадратной мили. Гора была совершенно непреступна, и мне казалось, что лишь орлы могли когда-либо попасть на ее вершину. Однако я ошибся: это была идеальная крепость, сделанная руками самой природы.

Мы объехали часть отвесной стены и внезапно увидели узкую трещину. Эта трещина в стене высотой в тысячу футов была совершенно невидима с расстояния в сто метров. Наш шейх ввел нас в нее по одному, и мы, с трудом пробираясь между высокими кактусами, медленно ехали наверх. Трещина была не шире шести футов и шла неправильными извилинами. В одном месте ее дно было пересечено узкой и глубокой пропастью, шириной около трех ярдов. Через нее был уложен мост из нескольких пальмовых стволов, перекрытый листьями и песком. Этот мост, конечно, можно было мгновенно разобрать, и, разумеется, защитники никогда не дали бы нападающим возможности выстроить в этом месте новый мост. Они могли вплотную расстреливать их из-за огромной каменной стены и сбрасывать им на голову камни.

Мы пересекли мост и поехали дальше, пока наконец трещина не привела нас к огромному естественному двору, окруженному высокими скалами. Дальше верблюды идти не могли. Мы слезли, оставили их и продолжали подъем пешком. Это место, конечно, было совершенно неприступно. Достаточно было двух человек, чтобы охранять узкую трещину, а других путей наверх не было. На плато мы нашли город, окруженный стенами. Город, выстроенный из таких гигантских камней, каких я никогда не видел ни в одной постройке. Он, очевидно, был построен в такие древние времена, о которых мы не имеем понятия. Он был огромен и почти пуст. Жителей в нем было в четыре раза меньше, нежели жилищ.

Я забыл о трудностях нашего положения, о всех испытанных нами и предстоящих опасностях. Я был совершенно увлечен загадкой этого города. Однако в нем я не нашел никакой таинственной белой или черной расы. В нем жили самые обыкновенные арабы. И жили они в нем, как им казалось, испокон веков. Тем не менее я был совершенно уверен, что эти гигантские камни не были поставлены их предками. Арабы никогда не могли бы выстроить дома с дверьми пятнадцати футов высоты и комнатами высотой до двадцати пяти футов. Они просто жили в нем, как в случайном лагере, может быть, тысячу лет.

Это был очень интересный народец. Они были просты и дружелюбны, а их шейх был настоящим патриархом. Они очень мало знали о внешнем мире и смутно слыхали, что где-то существуют другие города, кроме их собственного, например, Мекка и Медина. Весь мир они разделяла на две части: на разбойников-туарегов и на врагов или жертв этих разбойников. В своей каменной крепости они были в полной безопасности, но в пустыне были так же беззащитны, как и всякий другой караван. Воды у них было совершенно достаточно, в их горе существовал источник. У них были козы, овощи и финики. Однако им приходилось ездить в Таннут за зерном, за патронами и посудой. Они выменивали там все, в чем нуждались, на верблюдов, козьи шнуры и ткани, вышитые их женщинами.

Несколько дней мы прожили у этого гостеприимного народа. Это был прекрасный отдых, совершенно необходимый в нашей дикой пустынной жизни. Мы отплатили им за гостеприимство, предложив сопровождать их караван, который в ближайшее время должен был выйти на восток.

Вероятно, эти добрые люди очень удивлялись нашему поведению, потому что, хотя мы и соблюдали все правила благочестия, мы в часы молитвы никогда не молились вместе с ними и во время ночных бесед у костра шейха никогда не говорили на религиозные темы. Мы не хотели рисковать и потому удовлетворялись лишь краткими и благочестивыми ремарками. На всякий случай мы намекнули нашим хозяевам, что наша вера была несравненно выше и чище их и что, не желая оскорблять их чувства, мы предпочитали о ней не говорить…

Дигби был великолепен. Он рассказывал им о Мекке и Медине, о Багдаде, Константинополе, Каире, Феце и Тимбукту. Его рассказы были настолько увлекательны, что слушателям не оставалось времени для вопросов. Хэнк и Бедди были не менее великолепны. Они молчали, как будто с детства ничем иным не занимались. Тем не менее мы были очень счастливы, когда смогли, наконец, уехать, так как временами наше положение становилось рискованным.

Мы спустились из этого необычайного и, по-видимому, совершенно не известного европейцам доисторического города и поехали в лучших условиях, чем были когда-либо. Мы шли с крупным и дружественным караваном и шли в том направлении, которое было для нас выгодно. Мы двигались на Аир, а там должны были попасть на караванную дорогу, в изобилии снабженную колодцами. На этой дороге было больше опасностей встретить французов или туарегов, зато главная опасность – опасность гибели в пустыне, становилась меньше. Мы надеялись идти параллельно с дорогой и время от времени заходить в оазисы.

Мы с искренним сожалением распрощались с нашими хозяевами на последнем оазисе нашего общего пути и пошли на Нигерию. В течение месяца мы великолепно продвигались вперед, пока внезапно не были захвачены бандитом и негодяем – султаном Агадеса в четырехстах милях от границы Нигерии.

Наше посещение Агадеса было значительно менее приятным, нежели посещение горного города. В Агадесе мы все время были на краю гибели. Султан Тегама совершенно не был похож на старого шейха, и ему мы казались очень подозрительными. Жители этого города были самыми отчаянными разбойниками, и султан был худшим из разбойников города. Впоследствии я с удовольствием узнал, что он был убит французами.

Агадес был очень старинным городом, выстроенным из глины и наполовину засыпанным песком. В нем была мечеть с башней, напоминающей церковную колокольню, и двухэтажный дворец султана, выстроенный из обожженной глины и окруженный высокой глиняной стеной невероятной толщины, с воротами, напоминающими короткий туннель. Сквозь этот туннель и тяжелые ворота из пальмовых бревен нас провели на двор, засыпанный песком. По одну сторону двора стояла мечеть, а по другую – дворец. Двор был полон верблюдов, коз, кур и людей в самых невероятных лохмотьях.

Нас провели во дворец через второй туннель, и мы оказались в огромной комнате без окон, с глиняным полом и таким же потолком. Здесь мы ожидали с нашим эскортом, пока не пришло распоряжение привести нас в тронный зал султана Агадеса. Этот зал оказался таким же глиняным, с высокими сводами и второй дверью, почему-то возвышавшейся на десять футов над уровнем пола и соединенной с ним широкой лестницей. Посередине противоположной стены стоял трон, он тоже был сделан из глины. На нем полулежал султан Тегама. Он был одет в грязный белый халат, и лицо его выражало свирепость, жадность и все другие качества, неизбежные для вождя разбойников. Вокруг него стояли шейхи, солдаты, визиры и еще какие-то люди, которые показались мне палачами.

Султан взглянул на нас, и взгляд его мне не понравился. Я невольно вспомнил все способы казни, применяемые этими джентльменами. Кол, пожалуй, был самым приятным.

Дигби взял быка за рога. Он любезно приветствовал Тегаму, высказал надежду, что он хорошо себя чувствует, и заявил, что будет иметь с ним серьезный разговор, после того как определит политическую конъюнктуру кое-где на юге, в районе Дамергу и Дамергрим. Дигби держал себя так, как будто он был почетным гостем.

Любезный Тегама продолжал нас разглядывать.

– А кто ты, собственно говоря, болтающий об Эль-Сенуси? – спросил он презрительно.