Зойд тут едва оторвался от белопенной стремнины, его чуть не затянуло нахлынувшей демографической статистикой и перспективными доходами, которые пацан выдавал на-гора. Обалдело он поймал себя на том, что рот у него открылся и оставался таковым, он не знал, как долго. Захлопнул Зойд его слишком отрывисто и прикусил язык ровно в тот миг, когда Исайя достиг реплики:

– А вам это не будет стоить и пенни.

– У-гу. А сколько мне это будет стоить?

Исайя обрушил на него пятизначную калифорнийскую ортодонтию, плюс полный зрительный контакт. Зойду нужно быть просто готовым вместе с ним подписаться на ссуду —

Зойд позволил себе длительный и безрадостный хмык.

– И кто же будет ее предоставлять? – рассчитывая на какой-нибудь адрес в далеком штате, списанный с книжки спичек. Оказалось – Сам «Банк Винляндии». – Ты им не, мнэ, угрожал, такого ничё? – подколол Зойд длиннотенего вьюношу.

Исайя лишь пожал плечами и продолжил:

– В виде компенсации, вам отходят все работы по строительству и благоустройству.

– Минуточку, а чего ж твои родители не подпишут?

– Ох… Наверно, птушто всегда торчали от, знаете, ненасилия? – Как-то он тоскливо это произнес. И дело тут не только в том, что предки его вегетарианцы, они и с овощами разборчивы, из диеты своей исключают, к примеру, все красное, цвета гнева. Хлеб по большей части, раз делается убийством дрожжей, – табу. Зойд, отнюдь не мозгоправ, тем не менее задавался вопросом, не поступает ли пацан с Прерией так же, как с ним поступали дома, в смысле продовольственного полоумия.

– И… предки твои об этом пока не знают?

– Как бы хотел им сюрприз устроить?

Зойд закудахтал.

– Родители обожают сюрпризы, – и перехватил зловещий взгляд Прерии, типа: О как? ну на, лови.

Но вместо:

– Мы собирались тут все в поход поехать на пару деньков, ничего? По сути, вся группа и пара других девчонок?

Исайя играл в местной тяжелометаллической группе под названием «Билли Блёв и Рвотоны», которым в последнее время работу находить было трудновато.

– Съезди поговори с Ралфом Уэйвони-мл. в «Гурце», – посоветовал Зойд, – у него сестра в Городе замуж идет на выходных, их банда вдруг не появится, и он хочет аж не может замену.

– Э… ну, я тогда прям щас, от вас же можно позвонить?

– По-моему, в ванной, когда я последний раз его видел.

Наедине, им с Прерией случилось встретиться взглядами. Она никогда не ерзала, даже младенцем. Наконец, произнесла:

– И?

– Нормальный он парнишка, но никакой банк не даст мне подписать никакую ссуду ни с кем, ладно вам.

– Ты местный предприниматель.

– Скорее назовут шабашником по кровлям, а денег я все равно кучу должен всем в округе.

– Они же обожают, если им должны денег.

– Не так, как я их должен, Прерия – если весь проект всплывет вверх брюхом, у нас отберут дом. – Пункт, который, может, и начал уже доходить, когда из ванной выбежал Исайя с воплями:

– Мы срастили халтуру! Лабаем! Очуметь! С ума б не сойти!

– Мне б тоже, – пробормотал Зойд. – Поедете на полномасштабную итальянскую свадьбу играть там что? «Лучшие песни “Фашистского Носкаина”»?

– Потребуется кое-какая переконцептуализация, – признал Исайя. – Я, как бы, дал понять, что мы итальянцы, во-первых.

– Ну, тогда, наверное, придется разучить хоть каких-то песенок, но вы привыкнете, попробуй не волноваться, – фыркая про себя, пока Прерия с Исайей выходили из дому, да, всегда готов выручить, мальчик мой, халтурка у «семьи», да и ладно, нет-нет, благодарить меня не стоит… Зойд за свою карьеру поиграл на бандитских свадьбах, пацан со всем справится, а кроме того, харч более чем оправдает любые неловкости, поэтому не то чтоб он устроил подлянку молодому человеку своей дочери, насчет коего по-прежнему еще не на все сто сходит с ума, или типа того. А как проблема, требующая решения, Исайя скорее был отпуском от трудностей поглубже, и среди них, ни с того ни с сего, рецидив Эктора Суньиги в жизни Зойда, тема, пока он запаливал косяк и устраивался перед обеззвученным Ящиком, к которой его мысли неизбежно отыскивали обратный путь.

То был многолетний роман, по меньшей мере столь же стойкий, как у Силвестра и Чирички. Хотя Эктор время от времени, может, и желал бы Зойду какого-нибудь мультяшного изничтожения, с самой зари их знакомства он понимал, что Зойд – такой предмет воздыханий, который он с наименьшей вероятностью когда-нибудь сцапает. Не то чтоб он приписывал Зойду некую нравственную целостность в противостоянии себе. Отнюдь, он считал, что все дело тут в упрямстве, плюс злоупотреблении наркотиками, непреходящих умственных проблемах и робости, возможно – просто-напросто недостатке воображения, касаемо верных масштабов любой сделки в жизни, про наркотики или не про них. И хотя вербовкой Зойда нынче Эктор уже не был так одержим – этот кризис у них уже давно миновал, – ему все равно, из соображений, которых не мог поименовать, нравилось то и дело объявляться, желательно – без предупреждения.

Впервые в жизни Зойда он возник вскоре после того, как Рейгана избрали губернатором Калифорнии. Зойд жил тогда на юге, делил в Гордита-Бич дом с элементами сёрф-группы, где еще с неполной средней школы играл на клавишных, «Корвэров», вместе с друзьями более и менее бродячего толка. Дом был до того стар, что никакие термитные клаузулы выполнять не требовалось, на нарушения кодекса махнули рукой, положившись на теорию, что следующее же явление природы умеренной мощности это здание прикончит. Но поскольку возвели его в ту эпоху, когда всё проектировали с запасом прочности, дом оказался крепче, нежели выглядел, старую штукатурку у него поело, и обнажились слои покраски различными пастельными оттенками пляжных городков, разъеденные солью и нефтехимическими туманами, что летом натекали на берег, взбирались по песчаным склонам, проползали мимо Сепульведы, часто и по тогда еще не возделанным полям, и обертывали собой и Магистраль Сан-Диего. Тут же, долгая закрытая веранда выходила на пролеты крыш, лестницами спускавшихся к пляжу. Доступ с улицы осуществлялся посредством голландской двери, чья раскрытая верхняя половина, в давний вечер, обрамила Эктора в тертой кожаной шляпе с широкими полями, он щурился сквозь солнечные очки, а ниже плыл кролем темнеющий Тихий океан с бледными гребешками. На улице, втиснувшись почти на все переднее сиденье автопаркового «плимута», дожидался тогдашний напарник Эктора, серьезно негабаритный полевой агент Мелроуз Дуд. Зойд, коему в аккурат свезло открыть на стук Эктора, стоял и пытался сообразить, о чем ему толкует эта личность в шляпе изгоя и с легавыми бачками.

Несколько погодя из кухни к ним вынесло лидер-гитариста и певца «Корвэров» Скотта Хруста, он оперся о дверной косяк, поигрывая волосьями.

– Может, позже, – приветствовал его Эктор, – вы б растольковали тут все этому своему дружбану, птушта я даже не знаю, догналь он или нет…

– ¿Qué? – остроумно ответствовал Скотт. – No hablo inglés[12].

– Ишь ты. – Парадно-входная улыбка Эктора натянулась. – Наверно, мне напарника не мешает позвать. Видите, вон в машине? Пока не встанет, не скажешь, но он такой здоровый, что его из машины и звать никому не хочется, птушта только выйдет, врубитесь, обратно всунуть его не всегда легко.

– На Скотта забейте, – Зойд поспешно, – он сёрфер – прощай, Скотт, – несколько лет назад немножко не поделил с кое-какими, мнэ, юными господами мексиканского происхождения, поэтому иногда…

– На парковке «Тако-Белля» в Эрмосе, еще бы, памятная череда вечеров, весьма прослявленная в фольклёре моего народа, – то еще в первые дни подражаний Рикардо Монтальбану, кои за годы станут отточенней.

– Пришли отмстить?

– Умоляю. Прос-стите, – Эктор извлекая из внутреннего кармана, доступ к коему также предъявил досужий вид на служебный.38-й в кобуре под мышкой, свои федеральные полномочия в изрядно выделанном и легко распахивающемся кожаном футляре.