Один раз за больными и ранеными нам пришлось поехать в Ригу и стать поездом на станции Рига - Берег. В это время от Риги не так далеко был фронт. Белогвардейские аэропланы стали кружиться над городом. По одному из них, который летел над станцией и метал гранаты, я и каптенар-{455}мус поезда Иван Осипович Тарасюк стали стрелять из винтовок, но было слишком высоко.

В одно время, когда шли бои на Польском фронте, наш поезд получил назначение туда, где мы и пробыли два с половиной месяца. Под конец нашей работы по Польскому фронту наш поезд ушел на Витебск в Коростень Волынской губернии за тифозно-больными красноармейцами. Нагрузив поезд тифозно-больными, как только было возможно, мы уехали в Витебск. Так как лазареты в Витебске были переполнены, то нам с больными пришлось стоять несколько дней на запасном пути, и почти вся команда поезда заболела тифом. Я заболел возвратным тифом и слег, когда у меня температура была уже 39,8°. За это время часть поезда мы уже разгрузили, и теперь сами легли на их места. Во время нашей болезни мы все время лежали в поезде, и за это время поезд после разгрузки больных опять ушел за больными в Гомель. Нас заменила ввиду болезни гомельская санитарная команда, которая и проводила поезд из Гомеля в Витебск, но и из этой команды половина заболела тифом.

При отправке нашего поезда из Витебска в Петроград часть команды поправилась. Мы могли ухаживать друг за другом. Вскоре я был переведен на службу на санитарный поезд № 16, на котором два раза пришлось возить германских пленных за границу, в Нарву (Эстония), а оттуда мы возили наших пленных, возвращающихся из-за границы из Германии. В конце своей службы в Красной армии я был переведен на военно-санитарный поезд № 2, с которого в начале 1921 года по праву о демобилизации армии был отпущен в бессрочный отпуск. Военно-санитарным поездом № 2 мы также отвозили германских пленных за границу, в Нарву.

После освобождения меня от военной службы я сейчас же поступил на службу к уполномоченному Петрогубкоммуны по закупке лошадей для сельскохозяйственных работ, с которым и уехал на Кавказ в Екатеринодар; оттуда с закупленными им лошадьми мы в июне месяце 1921 г. вернулись в Петроград. В дороге на Кавказ я познакомился с ехавшим тогда же в отпуск по болезни сотрудником Губернской Чрезвычайной Комиссии Григорием Васильевичем Федоровым, с {456} которым мы взаимно понравились друг другу. Он раньше меня уехал с Кавказа в Петроград. Когда я вернулся в Петроград, он уже был на службе инспектором в Петроградском торговом порту, куда и я сейчас же, т. е. 23 июня 1921 г., поступил помощником инспектора в порту. В начале 1922 года я получил назначение заведующим 15-м пакгаузом (складом) Учетно-товарного отдела складов Петроторгпорта, где и состоял на службе до моего ареста.

Во время моей службы на военно-санитарном поезде № 33-А на станции Витебск мы получили приказ отбыть с поездом в Полоцк, где тогда на город наступали польские войска. Мы прибыли в Полоцк на станцию. Вдали от города была слышна артиллерийская пальба. Она все приближалась к городу. Вечером к ней присоединился треск пулеметов. На станции все паровозы по приказу командующего войсками, стояли под парами. На свой санитарный поезд стали принимать раненых красноармейцев, поступающих к нам прямо с боя. Истекающих кровью людей мы стали на руках вносить в вагоны поезда. Нам на смену был вызван из Витебска другой санитарный поезд, который стал рядом с нашим и начал работу по приемке раненых. Наш поезд, нагруженный ранеными битком, уже ночью под грохот орудийной и пулеметной пальбы ушел на разгрузку на Невель и Витебск. Когда наш поезд тронулся со станции Полоцк и я стоял в вагоне, переполненном ранеными, наполовину раздетыми, разутыми и голодными красноармейцами, я вспомнил и покачал головой на вид этих истекающих кровью людей. Все ведь это плоды, которые дала наука Юзефа Пилсудского на учебниках французского военного штаба. Сбылось то, что я предусматривал. Эту кровь и страдания дает пролетариату политика Пилсудского с его компанией. Он теперь, выдвинутый международными капиталистическими зверствами, поддержанный всемирной буржуазией и ее штыками, сумел стать под вывеской социализма во главе того, от веков терзаемого польского народа орлами трех царских тронов, и теперь же двинуть его борьбу с теми, которые раздетые, разутые и голодные за право человека и свободу его духа умирали на полях битв с международной буржуазной кабалой. {457}

Пилсудский! Почему же ты, стоя во главе центра ПСП рев. фрак., не дал своим руководством польскому народу социально-коммунистической жизни? Ты же мог сделать это. Но ты со своей компанией никогда и не думал сделать этого. Тебе надо было пройти по трупам рабочих, по трупам моих товарищей по борьбе к власти и с ее высоты господствовать над миллионами рабов. Ты сумел остановить волну социалистической революции, которой было суждено прокатиться по всему миру и стереть навеки проклятый капиталистический мир. При сотрудничестве твоей компании с варшавской охраной вы сумели убить во мне дух революционный и его энергию, и меня, не знавшего страха смерти в борьбе за право человека, бросить в багно скорби и позора на подмогу царскому орлу и в то же время на его растерзание. Ты с моей родины, покрытой могилами, почва которой пропитана кровью зверств буржуазных, сумел устроить барьер-крепость - гордость всемирной буржуазии. Ты с возглавляющего Центральный Комитет ПСП рев. фрак. поставлен на страже у мировой буржуазии и комендантом этой крепости, о которую назначено разбиваться волнам социалистической революции. Напрасно. Посеянное семя дало растение, а растение даст и плоды. Посеянный в душе и сердце пролетариата гнев даст наравне с вопиющей кровью, которой пропитана земля, зверствами буржуазии, могущественную волну гнева, которая тебя и твоих союзников на ваших престолах захлестнет.

Сукенник, Антон Касперович

Дом предварительного заключения в Петрограде

Августа 15 дня 1922 года {458}