назначалось в Украину, как говорили, до сотни тысяч, а у князя

Хмельницкого было в начале только полтораста Козаков. Юраска

назначил своим наказным гетманом Евстафия Гиновского1, который был известен в свое время под именем Астаматия. Этот

наказной от имени своего князя начал рассылать универсалы по Под-

олии, требуя, чтобы польские залоги немедленно выходили из

подольских городков, так как весь край уступлен Польшею

турецкому падишаху. Один из таких универсалов был послан немиров-

скому старосте Стефану Куницкому, сообщившему список с него

гетману Самойловичу. Жители сел Подолии извещались о скором

вступлении <бесчисленных> турецких сил и обнадеживались, что

если признают своим князем Хмельницкого, то могут себе спокойно

предаваться мирным занятиям, не страшась оскорблений от турок

и татар. 7-го апреля Юраска отправил посланцев в Сечу с письмом

к Серку, изъявлял желание всех благ от Бога, <ему же возможно

нищего и смиренного вознести и посадить со князи, а сильного

низложить>, намекнул о подвигах своего родителя, вспоминал о

собственном прошлом, о том, как много бед он претерпел, пока Бог не

<подвигнул сердце непобедимого цесаря турецкого, тремя частями

света обладающего, даровать ему свободу, утвердить гетманом и

князем малороссийской Украины>. Письмо его оканчивалось

убеждением склониться к нему и прислать посольство. Грамота Юра-

скова была запечатана новоизобретенною печатью: на ней в кругу

было изображение всадника на коне, с булавою в распростертой

руке; выше конской головы, украшенной пучком перьев - яблоко

со крестом, а подле всадника находилось изображение стоящего на

земле человека с мушкетом. На печати была надпись: печать кня-

Таким именем подписался он в своем универсале.

325

жества Малороссийского. Юрасковы посланцы требовали, чтоб

Серко лично выступил на встречу вступавшему в свое наследие

князю.

Не с доверием встретили запорожцы это обращение к ним Юра-

ски. Раздался крик: <турки думают с нами так поступить, как с

уманцами, хотят выманить часть наших в поле, а остальных в Сече

забрать и наш кош разорить!> Но у запорожцев почти всегда

делалось так: пошумят, покричат, а потом склонятся к уступкам. И

теперь так случилось. Запорожцы соблазнились надеждою доставить

чрез ходатайство Хмельницкого свободу своим товарищам, захваченным татарами в Лодыжине во время взятия того города, и

отправили к Хмельницкому трех своих товарищей. Серко, однако, уведомил о том Самойловича, объяснивши, что запорожцы для

избавления своих братии заключили перемирие с Крымом, и эти

поступки не должны побуждать к подозрениям в верности их царю.

За это Самойлович послал Серку выговор, заметивши, что

освобождение пленных могло быть отложено и до другого времени.

Появление Хмельницкого произвело тревогу и лихорадочную

деятельность в Москве. Посланы были в малороссийские полки и в

Сечу царские грамоты о том, чтоб не слушать прельстительных

универсалов Юраски. В Чигирин отправлен был генерал-майор

Афанасий Трауэрнихт, стрелецкие головы Титов и Мещеринов с их

приказами и полковник инженер Фан-Фрастен. В посланных туда

трех стрелецких приказах было до 24.000 человек. Ромодановскому, стоявшему в Курске, указано быть в постоянных пересылках с

Самойлов ичем и идти к нему на соединение по его требованию. В

подмогу им назначено другое войско, которому следовало стоять в

Путивле под главным начальством боярина Василия Васильевича

Голицына. Гетман отправил в Чигирин четыре с половиною тысячи

выборных Козаков из пяти полков1 и охочих Козаков, назначивши

над всеми наказным Чигиринского полковника Карповича-Коров-

ченко. Тогда же гетман выпросил у верховного правительства

разрешение бить в Путивле особую монету под названием чехи, собственно на жалованье малороссийскому войску, и, кроме того, выпросил 10.000 червонцев на раздачу охочему войску

заимообразно, обязываясь произвести уплату изготовленными чехами2.

Запорожские посланцы, явившись к Хмельницкому, были

позваны к Ибрагиму-паше, который сказал им: <признайте Юрия

Хмельницкого наследственным князем Украины, и тогда ни

запорожцам, ни украинскому народу не окажется никакого

неприятельского поступка от турок и татар>. Хмельницкий послал Серку новое

1 Нежинского, Стародубского, Киевского, Черниговского и Прилуцкого.

^ Каждый червонец ценился тогда в 1 рубль, 16 алтын, 4 деньги.

А.И.Д., связка 48, №.13.

326

увещательное письмо, обещал сохранение прав и вольностей, уверял, что исходатайствует свободу запорожским пленникам, но не

мог этого исполнить потому, что Ибрагим-паша его не слушался.

Пошли недели за неделями. Серко не шел к Хмельницкому, но

ссорился с гетманом Самойловичем, не ехал к нему для совета, отписываясь, что боится, чтоб гетман не заслал его в Сибирь, а Са-

мойлович в своих донесениях в Приказ выставлял Серка изменни-

_ком. В Москве продолжали относиться дружелюбно и доверчиво к

гетману, но не раздражали Серка, так как знали, что Самойлович

и Серко личные недруги, а потому естественно склонны были один

на другого наговаривать. После известий, доставленных Куницкйм, гетман не имел никаких верных сведений о движении неприятеля

до половины июня. Наконец, в это время ватажники, отправленные

для вестей, напали на турецкий обоз с припасами и взяли турецких

языков. Тогда Самойлович узнал, что Хмельницкий уже

переправился через Днестр и рассчитывает в 16 дней достигнуть до

Чигирина, а между тем послал отпущенных из турецкого полона

малороссиян с универсалами в Немиров, Кальник и другие города

склонять к себе малороссийский народ ласковыми убеждениями, грозя приступить к оружию, когда ему добровольно не покорятся.

В самом Чигирине дела шли таким образом: прибывший в

конце июня генерал-майор Трауэрнихт прилежно занялся

приведением в порядок укреплений Чигиринского верхнего города, а нижний

город вместе с местом (т. е. с посадом) оставлен был защите коза-

ков1. Царские ратные люди возводили дубовые стены, недавно

сгоревшие от пожара. Козаки в нижнем городе рубили стены, тарасы, насыпали каменьем, углубляли рвы. Так прошел июль. 23-го июля

явился в Чигирине дезертир и объявил, что он был козак, взят в

плен турками, поступил к нИхМ в службу, а потом убил своего

товарища и бежал. Он сообщил, что турки уже недалеко, надеются взять

Чигирин дня в три, либо четыре, а потом пойдут на Киев.

Известили об этом гетмана, бывшего в то время с войском в Ромнах. 3-го

августа в виду Чигирина стали появляться неприятели, а утром 4-го

числа все огромное турецкое войско раскинулось по восточной и

южной стороне от Чигирина2. На 216 саженях расстояния от рва, окружавшего верхний город, был старый вал. Неприятели сразу за-

1 Гетман прислал в подкрепление еще один охочий пехотный полк, роту гетманской драгунии и три сотни полков Гадяцкого и Лубенского.

2 По известию одного пленного, у Ибрагим-паши под командою было

14 пашей, при них 40.000 кавалерии, 20.000 янычар и прочей пехоты, да 12.000 молдаван и волохов; по другому - пашей было только 8; по

третьему, которое современник Гордон считает вернейшим, с Ибрагим-

пашою было 15.000 янычар, 30.000 прочих турок и волохов и 20.000

татар при 28 пушках (Gord., II, 448).

327

няли его, стали насыпать шанцы, делать траншеи и апроши, уставлять орудия. Людей у них было много, и потому работа шла очень

спешно. В тот же день к вечеру они открыли пальбу.

Все усилия неприятеля обращались сначала на верхний

город1. Нижнего, .примыкавшего к месту или посаду< они почти не