население, так как сыну Хмельницкого давалось как бы наследственное

право. Хмельницкий отговаривался, представляя, что он уже

постригся в монахи, но великий визирь приказал

константинопольскому патриарху разрешить его от монашеского обета. Находясь во

власти турок, и Хмельницкий, и патриарх должны были исполнять

их волю. Визирь приказал сердарю (главнокомандующему

турецкими силами) вручить Юраске знаки гетманского достоинства, бунчук, булаву, знамя и берэт или султанскую грамоту, а при

наступлении лета с войском вести нового князя на владение. Об этом

Самойлович получил известие сперва от немировского старосты Ку-

ницкого, вместе со списком универсала Хмельницкого, а потом от

киевского торгового человека, бывшего в Яссах и там узнавшего, что

сам турецкий султан и крымский хан хотят вести Хмельницкого

под Чигирин и под Киев.

Самойлович, получивши эти известия, тотчас сообщил их в

Москву, и они произвели там большую тревогу. Туча, поднимавшаяся со стороны Турции, на первых же порах внушила

московскому правительству мысль, что теперь уже никак нельзя

оставлять в Украине Дорошенка, недавно еще наводившего в этот

319

край турок. Притом же из Чигирина царский воевода Кровков

писал, что чигиринцы из-за Дорошенка произносят дерзкие слова

против царской власти. К Самойловичу прибыл царским

посланцем знакомый ему стольник Семен Алмазов и привез новое

требование послать с ним Дорошенка в Москву.

Самойлович сказал Алмазову: Народ наш мнителен: как

узнают, что Дорошенко послан в Москву, учнут распускать плево-

сеятельные слова, а как дойдут они до Серка, тот еще и своего

прибавит. Какова будет воля великого государя: чтоб Дорошенко

оставался на житье в Москве, или чтоб он только великому

государю ударил челом и потом ехал назад?

- Того не ведаю, - сказал Алмазов, - но если ты, гетман, напишешь об отпуске его из Москвы, великий государь укажет

его отпустить.

- Пусть бы, - сказал гетман, - коли на то воля великого

государя, оставили его жить и в Москве, но только так, чтоб

мои посланцы и Серковы могли всегда его видеть и знать, что

он живет не в неволе, а при милости его величества. Хорошо

было бы, если б великий государь при этом отпустил на свободу

Дорошенкова брата Грицька; обрадовались бы сродники и мать

его, а она уже не раз меня просила ходатайствовать о его

отпуске,

6-го марта отпустил Самойлович Алмазова в Сосницу за До-

рошенком, а от себя послал с ним генерального судью Домонто-

вича. <Ты, Семен, - сказал гетман Алмазову, <- не очень торопи

его и побудь в Соснице хоть бы и неделю, пока Дорошенко

соберется>. Дорошенку гетман писал, чтоб он ехал в Москву смело, ничего не опасаясь: его зовут не для чего иного, как только для

того, что хотят расспросить о способах турецких и татарских.

- Хотя бы кому на смерть приказывали идти, и того бы

заранее уведомили, - сказал Дорошенко, когда ему объявили о

предстоящей поездке. - Суди Бог гетману, что заранее мне

ведомости не учинил!

Не долго собирался Дорошенко. 3-го марта вечером он выехал

с Алмазовым и Домонтовичем. Их провожали от города до города

от тридцати до сорока Козаков1.

1 В виду оберегания Чигирина, гетман послал туда нового полковника

Григория Карповича-Коровченко, велел согнать жителей из соседних

городков, чтоб навозили лесу на починку Чигиринского замка и приказывал

вместе с воеводою унимать легкомысленных людей от непристойных слов.

Самойлович, в донесении своем в Приказ, изъявлял опасение, чтоб чи-

гиринские жители, услышавши о новом нашествии турок, не стали убегать

на левую сторону, там они произведут переполох и жители полков: Переяславского, Миргородского и Полтавского станут оставлять свои жилища

и бежать, кто в слободские полки, кто к полякам, а кто и к туркам.

320

За Дорошенком вслед прибыл в Москву гетманский

посланец, генеральный писарь Савва Прокопович. 20-го марта оба

прибывшие от гетмана - и Домонтович, и Прокопович были

допущены к царской руке. С ними был представлен пред

царскую особу и Дорошенко. Сначала гетманским посланцам

объявлена была похвала гетману и милостивое слово, потом думный

дьяк обратился с речью к Дорошенку. Пересчитаны были

подробно все его вины: как неоднократно он обещал приехать в

обоз, но не исполнил обещания и потом призывал бусурман, нока наконец опомнился и исполнил свое обещание. Объявлялось

ему, что великий государь все вины его и преступления прощает

и никогда уже вины те ему воспомянуты не будут, а за учинение

присяги царю и за отлучение от агарянского ига, великий

государь его милостиво похваляет. Затем объявлялось, что великий

государь указал ему быть на Москве при своей государской

милости для способов воинских против неприятельского

наступления турецкого султана и крымского хана в Украину>. Брат

его Григорий, который уже прежде был раскован и ходил по

воле, был отпущен в Малороссию.

Спрошенный в Приказе, Дорошенко сообщил маршрут, которым по его предположению пойдет в Украину турецкое войско, открыл,, что у турок есть замысел покорить,Запорожье и построить

там крепость. Чтоб Юраско не мог найти пристанища в Чигирине, Дорошенко советовал свезти из Жаботина и Медведовки всех

жителей, а тестя своего Яненка, который приходился Хмельницкому

дядею и братом жены Григория Дорошенка, переселить на левую

сторону. 28-го марта написал Дорошенко к кошевому Серку

письмо, в котором убеждал его на старости лет полагать душу свою

и здоровье за православную веру и за его царское пресветлое

величество. <Я, приехавши в Москву, - писал он, - иначе моего

достоинства удостоился премного царского милосердия и великой

чести: меня сподобили видеть царское лицо и быть у руки его

царского пресветлого величества, а брата моего тотчас домой

отпустили>.

Давая правительству полезные советы, Дорошенко бил челом

о своих делах: просил дать указ Чигиринскому воеводе и козац-

кому полковнику, находившемуся в Чигирине, чтоб матери его, братьям и-сродникам не было обид и не отнимали бы у них

угодий и имуществ. По советам и по челобитью Дорошенка

посланы были соответствующие указы гетману и Чигиринскому

воеводе.

Находя нужным оставить Дорошенка навсегда в Великороссии

и не пускать его более в Украину, апреля 20-го в Приказе велели

ему подать челобитную о доставлении к нему жены его. Ведаю, -

писал Дорошенко к гетману, - что я здесь не потребен и приезд

11 Заказ 785 - 321

жены моей не нужен, но что повелевают, то и творю по нужде.

Если милость твоя, благодетель мой, напишешь письмо о моем

отпуске, то может быть и приезд жены моей в забвение положат, и меня отпустят>.

24-го апреля выехал из Москвы подьячий Юдин с поручением

привезти в Москву Дорошенкову жену. 4-го мая прибыл он в

Батурин;

Гетман, после обычных приветствий, говорил ему: Я исполню

указ великого государя и жену Петра Дорошенка из Сосницы к

мужу ее отпущу и подводы дам. Только должен я сказать, что

по царскому указу, когда мы принимали Дорошенка, то

обнадежили ему, чтоб жить ему с женою, братьями и родичами, где

они захотят^ Украине на сей стороне Днепра. Он из Москвы ко

мне писал, чтоб я бил челом великому государю об отпуске его

назад в Сосницу, а об отпуске жены своей к нему в Москву он

мне не писал.

<Петр Дорошенко, - сказал Юдин, - бил о том челом не по

принуждению г его челобитная за его рукою в Приказе>.

Гонец показал гетману список с челобитной. Самойлович

сказал: <Я еще до царского указа, как послышал про Юрасков