обнадеживанию, иначе бы он к нам и не приехал. После того, к нему

пришло на помочь тысячи две татар, и если б то случилось прежде

его присяги, то нелегко было бы нам его доставать в Чигирине.

Теперь же ему невозможно ничего дурного нам учинить: в Чи-

гирин посланы ратные люди, а сам он, Дорошенко, на сей

стороне. Чуть только что услышу, сейчас указ учиню над ним!>

<Господь Бог, - говорил князь Волконский, - сотворил

человека словесным и разумным: надобно быть осторожным в та-

316

ких делах, от которых уже было зло. Тебе, гетман, очень хорошо

известно, что Дорошенко принял подданство и свое гетманство

тебе сдал не от истинного своего желательства, а по самой

великой неволе. Письмо, которое писали к нему запорожцы

прежде вашего прихода, ясно показывает, что он хотел

сопротивляться. Гетман, имей и ныне опасение от Дорошенка, а если

ты его теперь со мною отправишь и станешь о нем писать к

великому государю, великий государь укажет учинить с ним все

по твоему гетманскому прошению>.

<Дайте мне время подумать, - сказал Самойлович, -

посоветуюсь со старшинами, которые ныне в Батурине>.

Стольник сказал: <Жалуючи тебя за твою верность и за

радетельную службу, великий государь указал мне с тобою об этом

деле говорить наедине втайне>.

Гетман произнес: <Не посоветовавшись со старшинами, невозможно мне этого учинить. У нас права; я, гетман, не

самовластен. Помыслю со старшинами и за тобой пришлю>.

6-го декабря прислал за царским послом гетман и на этот

раз беседовал с ним в присутствии старшин. <Вот, - сказал

он, - я мыслил со старшинами о тех делах, о которых я с тобою, князь, говорил: никак нельзя послать теперь Дорошенка за

вышесказанными причинами! Притом, теперь Дорошенко нужен для

суда над Рославцем и Адамовичем, а после суда я стану его

наговаривать: пусть сам добровольно пожелает ехать в Москву и

видеть царские очи. Ты же, князь, поезжай в Москву, а я в

грамоте своей к великому государю напишу, за какими причинами

невозможно посылать Дорошенка>.

<Без указа великого государя, не привозя Дорошенка, мне

ехать нельзя, — сказал князь Волконский, - не смею этого

сделать, а стану писать к великому государю, то заранее ведаю

подлинно, будет тебе царский указ таков, чтоб Дорошенка послать

со мною. Через это делается одно мешкание. Лучше бы ты, гетман, послал Дорошенка со мною без всякого сумнительства, надеясь

на милость великого государя>.

<Обожди царского указа, князь Иван Федорович, - сказал

Самойлович. - Я пошлю в Москву своего посланца с грамотою

и в ней объясню, почему невозможно посылать Дорошенка. Чаю

себе за то царской милостивой грамоты, потому что и прежде

указано было мне послать к Дорошенку в Чигирин стольника

Деримонтова, а я написал к великому государю, что этого

стольника послать невозможно, и за то мне выговора не было, а

прислана была от великого государя милостивая грамота>.

В заключение всего, князь Волконский остался в Батурине, а

Самойлович отправил в Москву канцеляриста Ивана Дорошкевича

с грамотою, в которой излагались причины, по которым не следо-

317

вало отсылать Дорошенка в Москву. Кроме доводов, изложенных

словесно в беседе с князем Волконским, гетман указывал еще и на

обстоятельства, случившиеся недавно в Польше. С Турциею

возобновилась у поляков война, но скоро окончилась новым миром -

Журавницким, который был повторением Бучацкого мира с

некоторыми изменениями: часть Украины - Полесье и Белоцерковщи-

на возвращалась под державу Речи Посполитой, и король Ян Собе-

ский положил назначить там жительство козакам, признававшим

над собою польскую власть. Гетманом над этими козаками король

назначил Гоголя, бывшего поднестранского полковника, несколько

раз изменявшего и Польше, и Москве, и Дорошенку. Гоголь должен

был, собравши своих Козаков, которых у него было тогда четыре

полка, расположить в Полесье на жительство, разделить по сотням

и пополнять убылые места новыми козаками из малороссийских

жителей Волыни * и других краев. Города: Димер, Черноград, Коростышев, Чернобыль, по королевскому универсалу, отдавались

в ведомство нового козацкого гетмана. Гоголь сносился письменно

с печерским архимандритом Иннокентием Гизелем. уверял его, что, как истинный сын православной церкви, он более всего желателен

престолу православного монарха: по таким сношениям Самойлович

надеялся перезвать Гоголя под царскую державу с его козаками и

этим путем опять соединить все козачество под единою властью

царя и под единым управлением утвержденного царем гетмана. Это

казалось тем удобнее* что часть Козаков, подчиненных Гоголю, уже

тотчас после падения Дорошенка признала над собою власть Са-

мойловича. И в этих видах, чтоб не подать Гоголю и его козакам^

опасений, Самойлович находил вредным отправить Дорошенка в

Москву и нарушить данное ему Царским именем обещание оставить

его жить в Украине.

Московское правительство на время приняло соображения Са-

мойловича, и 24-го декабря Волконский объявил гетману, что ему

указано ехать в Москву, а Дорошенка не указано везти с собою.

- Великий государь, - сказал Волконский, - не для иных

причин хотел было взять в Москву Дорошижа, как только жалеючи

тебя, чтоб Дорошенко к прежним своим делам не обратился.

- Бью челом великому государю за такую милость, - сказал

Самойлович - только Дорошенка никак не следует отправлять в

Москву: у него здесь и теперь найдется более ста друзей, а те

могут наговорить ко злу не одну тысячу. Дорошенко же, согласно

Своей присяге, ничего дурного здесь не сделал и обещается вперед

ни к какому злу не приставать.

Действительно, Дорошенкс-, живя в Соснице, держал себя

самым надежным образом. Он писал к гетману, что ничего так не

желает, как жить в дружбе с Самойловичем, сколько возможно к

нему поближе и быть ему во всем полезным. Зная положение Тур-

318

ции, Дорошенко первый сделал гетману предостережение, что

султан держит Юраска Хмельниченка не для чего иного, как для того, чтобы его провозгласить козацким гетманом под турецкою

верховною властью и теперь сделает это, когда Дорошенко от него отпал; уже назначена сумма 15.000 червонцев на подкуп, чтобы склонить

запорожцев на сторону Хмельниченка: у Хмельниченка же в Чиги-

рине, Жаботине и Медведовке найдутся и приятели, и родные.

Дорошенко указывал также, что не следует в Чигирине держать жены

бывшего Дорошенкова полковника Шульгй, после перехода Доро-

шенкова приставшего на польскую сторону: <женщина эта сама

дьявол во плоти>, выразился о ней Дорошенко. Затем Дорошенко

обещал еще сообщать гетману, если что-нибудь услышит новое или

припомнит прежнее.

Вскоре опасность, о которой предостерегал Самойловича

Дорошенко, оправдалась. В Константинополе, узнавши наверное, что

<негодный и неблагодарный Дорошенко> - как выражается

турецкий источник,- - забывши все, благодеяния падишаха, изменил ему

и отдался московскому государю, положили отправить войско для

удержания Украины под турецкою властью. Надобно было

назначить нового гетмана для Козаков от руки турецкого падишаха. Тогда

пришел черед сидевшему в темнице Хмельниченку. Его вывели из

Едикула, привели к великому визирю, возложили ему на голову

бархатный колпак, а на плечи соболью шубу и провозгласили

гетманом и <князем малороссийской Украины>. Турецкая политика

выдумала этот новый титул, какого еще никому не давали, и самому

Дорошенку; турки этим хотели подействовать на украинское