Так Инна оказалась на свободе. Трое суток она гуляла по подругам, потом появилась в квартире отца. Григорию Ивановичу она рассказала о даче с музеем, который так и не видела, тот сразу понял, куда исчезает вся антикварная мебель с Малахитами в деревянных вензелях. Выпросив у отца денег на жизнь, она пошла к бабушке, у нее и осталась до возвращения Лады с дачи. Григорий Иванович что-то пропустил в этой жизни, все женщины вышли из-под его власти, хоть шаром покати, а никого нет. Инесса Евгеньевна куда-то уехала, исчезла и Лада, не сказав ему слова. Оставалась на месте его первая женщина, мать Паши. На безрыбье и рак рыба, поехал Григорий Иванович навестить мать своего старшего сына.

Удивительная была женщина Маня, она всегда спокойно реагировала на отъезды и возвращение блудного Григория Ивановича. Паша ухмыльнулся отцу и ушел к другу. Григорий Иванович и Маня оставались вдвоем, как два старых друга: без большой любви, без эмоций, просто сидели и беседовали. Он оставил ей деньги, но чувства в нем не возникли, словно все давно бурьяном поросло. Косить бурьян чувств было лень, поговорив немного о Паше, Григорий Иванович уехал в свою холостяцкую квартиру. Он решил осуществить задуманное, его безумно тянула Галина. Григорий Иванович приоделся и пошел к ее дому в надежде, что она появится с коляской во дворе. На этот раз ему повезло. Первым вышел из подъезда Тарас и ушел в сторону дома Леночки. Вскоре появилась Галина с детской коляской. Григорий Иванович встал перед ней, как Орфей. Он весь лучился силой, желаньем и любовью к молодой матери. Галина грустно улыбнулась ему и

покатила коляску по своему излюбленному маршруту в парке. Григорий Иванович пошел рядом. Они разговорились.

В это время к ее подъезду подъехала крутая, большая машина Самсона, он вышел из нее и увидел силуэты Григория Ивановича и Галины на аллее парка. Драка с могучим Григорием Ивановичем в планы Самсона не входила.

Самсон подъехал на машине к аллее, вышел навстречу парочке, и просто сказал:

— Привет! Григорий Иванович, а твоя жена Лада у меня на даче обслуживает своего начальника Виктора Ивановича, а вчера они в холле пили вино.

Григорий Иванович в лице изменился.

А Самсон продолжал говорить, улыбаясь:

— Если хочешь, я тебя к ней отвезут на свидание, — и он кивнул своему шоферу.

Что оставалось делать Григорию Ивановичу? Любовь — любовью, но жена дороже. Он сел в Машину и его повезли к ней на дачу. Самсон остался на аллее парка, с детской коляской, в которой еще не уснул его сын… или не его. Григорий Иванович проехал квартал на машине Самсона и попросил шофера остановиться, ему стукнуло в голову, что мешать Ладе он не будет, а лучше пойдет домой. Григорий Иванович, войдя в дом, лег ничком на диван. Проснувшись, на автомате позвонил Галине. Она, почувствовав шестым чувством, охлаждение к ней Тараса, пригласила Григория Ивановича к себе в гости.

Выспавшийся Григорий Иванович приехал незамедлительно… Хороший ужин довершил объединение. Рядом с Григорием Ивановичем Галина чувствовала себя хорошо. С ним было спокойно и надежно. А он поделился с ней своей информацией. Даш не особо удивилась, и сделала предположение, раз есть комод, шкаф, то должна быть еще предметы. Григорий Иванович намек понял, и предложил предоставить наброски двух ново-древних предметов. Дерево теперь старили до изготовления мебели. Тараса они решили не подключать, а все сделать не мебельной фирме Григория Ивановича, а Малахит купить в другом городе.

На следующий день Галина встретила Самсона. Они дошли с детской коляской до местного пляжа. У пруда в вечерних лучах солнца лежали несколько человек. Две девушки привлекли всеобщее внимание. На одной из них были только маленькие трусики, а открытые для публики груди, свободно волновались от ее дыханья. В трех шагах от них на скамейке сидел молодой мужчина, и тянул пиво из банки, не отрывая глаз от доступных взгляду грудей. Самсон от того зрелища почувствовал пробуждение своих желаний, он готов был оторваться от Галины и ринуться к доступным грудям.

Она это почувствовала и просто сказала:

— Самсон, идем в твой номер в гостинице, ко мне домой нельзя, Тарас может вернуться.

— Галина, а как же малыш? Ему надо есть, а в гостинице нет детского питания.

— Да, не волнуйся, ты, у меня вновь появилось молоко.

— Но оно ведь кончилось?

— Не кончилось, а несколько дней его действительно было мало, а сейчас вполне хватит покормить нашего сына, если ты молоко не съешь за него.

— Не съем, оставлю ребенку. Жаль, что я потратился на эту дачу, теперь у меня в городе нет квартиры. Ладно, пойдем в мой номер в гостинице, это здесь рядом.

— Я знаю.

Они поцеловались, проходя мимо пляжа, унося импульсы желаний… Ребенок спал, его оставили спать в коляске. Самсон и Галина, приняв душ, вступили в новую фазу своей любви, но без участия грудного молока.

Самсон отодвинулся от Галины и спросил, глядя в гостиничный потолок:

— Галина, у тебя была однокомнатная квартира, она еще есть? Мне этот номер в гостинице обходится в копеечку.

— Тяжелый случай. После рождения малыша мы из моей однокомнатной квартиры переехали в трехкомнатную квартиру Инессы Евгеньевны. А она, скрипя зубами, переехала в нашу квартиру. Дальше — хуже. Мою квартиру она отдала Родьке, его квартиру забрала для реставрационной мастерской, так, как она находится на первом этаже, а себе она купила двух комнатную квартиру в новостройке. Вот и все!

— Слушай, а чего я тут с тобой время трачу, если у тебя квартиры нет? Шла бы ты к своему Тарасу, раз у вас на троих теперь трехкомнатная квартира.

— А у нас с тобой сын, ты забыл? И у тебя есть загородный дом!

— Но у тебя нет ничего, ведь квартира у вас общая!

— У меня есть наш сын.

— Так забирай его и дуй к своему хозяину квартиры!

— Как, знаешь! Тарас отец ребенка, а не ты, Самсон! Как бы он мог быть твоим ребенком, если мы с тобой познакомились через твой аппетит, к грудному молоку? — сказала Галина, покормив грудью, проснувшегося в коляске малыша и вышла на улицу.

Темнело, тополиный пух притаился среди травы.

Галина с помощью случайного помощника поставила коляску с малышом в автобус и поехала домой.

Тарас с Родькой сидели в креслах рядом с мраморным столом, и пили пиво.

— Тарас, вон она, приехала, — вскричал Родька и пошел в соседнюю квартиру.

Тарас поцеловал Галину. Жизнь есть жизнь. Невостребованная любовь Тараса требовала выхода. Ребенок спал. Пришлось Галине второй раз за вечер выполнить супружеский долг. Долг есть долг. Самсон, послав подальше бедную Галину, помня о том, что богатым он стал из-за одной богатой женщины, решил приумножить свое богатство за счет другой состоятельной женщины, и прямо скажем еще молодой.

Лада за месяц отмыла все помещения дома Самсона, последней комнатой был местный музей, ключи от которого она получила в последнюю очередь. В комнате, за вишневыми портьерами ей было немного жутко, казалось, что предметы старины были живыми, они светились и подмигивали солнечным Малахитами. Она, дрожа всем телом, протирала загадочную мебель, утыканную солнечными камешками, и с величайшим наслаждением закрыла дверь этой комнаты; радуясь, что срок ее работы на даче подошел к концу. Она получила расчет.

Виктор Иванович, уезжающий одновременно с ней, подвез ее до дома, а сам поехал в гостиницу, не заглянув в свою квартиру. На следующий день на дачу приехали Самсон и Галина, кроме них там был повар и охранник. Она отметила чистоту, царившую везде в этом современном доме. В отличие от прошлого раза, она настояла на первоочередном визите в музей. В комнате с закрытыми ставнями, с плотными бархатными портьерами вишневого цвета, пришлось включить свет. Мебель была Галине вся знакома, она отметила, что размеры комнаты позволяют добавлять в нее предметы, это больше всего ее интересовало.

— Самсон, все хорошо, но стены современные, и портят интерьер и общее впечатление. Не лучше ли сделать стены из деревянных панелей, выполненных под старину? И еще: нельзя ли добавить маленькую комнату к музею и собрать две коллекции отдельно: столовую и спальню.