Ставя целью документально обосновать незаконность притязаний униатов и католиков на восточнославянские земли, Конисский в первом из перечисленных трудов излагает историю всех белорусских епархий, порабощенных Литвой и Польшей, показывает их насильственное приведение в унию. Широко представлена здесь история Могилевской епархии, которая, несмотря на все ухищрения католических и униатских церковников, осталась верна своему вероисповеданию, а ее епископы неустанно отстаивали православие как символ независимости белорусского народа. «Записки Конисского…» — это незаконченное произведение, оно представляет собой лишь материалы для задуманного историко-полемического сочинения. Конисский собрал большой исторический материал о том, что в России со времен принятия христианства и до 1595 г. не было никаких тесных контактов с Римом, — это документы архивов, летописей, хроник. Сочинение было задумано как полемика с иезуитами, которые вопреки истории доказывали давнюю дружбу России с Ватиканом.

«Права и свободы жителям…» Конисский сам издает в Варшаве в 1767 г. Он тщательно собрал воедино все законы, изданные в пользу диссидентов польским правительством. Свод этих законов служил своеобразным обвинением позорной вероломной политики шляхетского правительства, направленной против иноверного, в первую очередь православного, населения, ярким свидетельством предательства польских магнатов и католического духовенства, не соблюдавших эти законы. Публикация такого сочинения была самым ярким осуждением шляхетского правительства — осуждение через несоответствие его собственных дел и слов.

Сторонник частичной реформации общественной и государственной системы Белоруссии, Конисский в своих проповедях 70—90-х годов резко выступает против крупных феодалов, провозглашает их виновниками произвола и беспорядков в стране, клеймит позором их аморальность, ненасытность, осуждает жестокую эксплуатацию крестьян. Свою критику он направляет прежде всего против феодальной аристократии, чья роскошь достигала огромных размеров за счет ограбления и угнетения народа. Феодалы распоряжались не только собственностью крестьян, но и их жизнью. Конисский глубоко возмущается тем, что крепостники не считают своих подданных за людей, не оплачивают их труд. Крестьяне, по словам его, «во вседневных работах находятся, однак и глад терпят, и наготу, и заушения и раны от помещиков и их приставников, за скот больше, чем за людей, или же и скота горше сих невольники вменяющих» (7, 11). В ряде проповедей Конисский критикует не только отдельных представителей господствующего класса, но обрушивает свой гнев против государственных учреждений, особенно против судов. Постыдное поведение, взяточничество чиновников он объясняет тем же пороком — роскошью. «Олтари святые божии… в пещеры разбойников превратились, место самого бога лихоимцы засели, воплит раззоренный неправедно, а раззоритель пляшет: не смеет вдовица, не смеет церковь и обижанный приступити к язвинам сим разбойническим, и обиду свою не инако, как на суд божий возлагает» (9, 238).

Выступая за элементарную законность и правопорядок в государстве, Конисский горячо приветствует учреждение выборности судей во всех инстанциях, наступившее после воссоединения Белоруссии с Россией, и допущение к этим выборам местного православного населения. Вместе с тем он осуждает несправедливость, критикует суды за бюрократизм, за нарушение чиновниками законов, за взяточничество и корыстолюбие. Особенно глубоко поражает Конисского поведение высокопоставленных чинов, занимающих важные посты в политической и государственной жизни страны, но погрязших в пороках: «Ах! сколь много найдем таких, как… все милости… обращают в выгоды самим себе; должное обиженным удовлетворение — в сугубую обиду их; налоги, по обстоятельствам необходимо нужные — себе в хищение, а народу в несносные бремена; власть — в наглость; защищение — в разбой, судьи правоту — в лихоимство; слезы бедных претворяют в вино веселия своего…» (8, 1, 80–81).

Разоблачая и критикуя в своих проповедях чиновников и власти, Конисский не обходит стороной и своих коллег — черное и белое духовенство. Он бичует их лень, невежество, взяточничество, корыстолюбие, вымогательство. «Смерть и погребение прихожан кому слезы и горесть приносят, а им (пастырям. — М. К.) притязания до последней коровы и овцы» (9, 312). В его проповедях священники — это «немые псы, не могущие лаять», «любящие дремать и не имеющие смысла» (7, 9).

«Проповеди Георгия просты, и даже несколько грубы, как поучения старцев первоначальных; но их искренность увлекательна. Политические речи его имеют большое достоинство» — так оценил деятельность Конисского-проповедника А. С. Пушкин (32, 90). Великий русский поэт уловил в речах Конисского, произнесенных в большинстве случаев с церковных амвонов, политическую направленность, которая служила государственным интересам Белоруссии и России, интересам угнетенного белорусского народа.

Разумеется, и в киевский период своего творчества, и в период белорусский, критикуя произвол крупных феодалов, разоблачая злоупотребления в судах, осуждая пороки служителей культа, Конисский не был противником ни феодально-крепостнического строя, ни религии в целом. Он требует лишь смягчения феодальной эксплуатации, сглаживания наиболее острых противоречий, утверждения в современном ему государстве и обществе элементарного правопорядка и законности в интересах самих помещиков. Его идеалом является «просвещенный» и «добрый» царь, справедливый судья, нежестокий помещик, послушный крестьянин, покорно исполняющий свои феодальные повинности. Он мечтает о классовом мире, о гармонии классовых интересов. Он не требует существенных, коренных изменений социального строя, а поддерживает устремления той оппозиционно настроенной части господствующего класса, которая считала необходимым совершить в Белоруссии реформы, проведенные Петром I в Российском государстве. В России за такие реформы выступали Ф. Прокопович, А. Кантемир, В. Татищев и др. Конисский был идеологом средних слоев господствующего класса современного ему общества, в частности православного дворянства, в определенной мере притесненного крупными феодалами и потому заинтересованного в ограничении их могущества, в упорядочении государственной власти, в развитии просвещения. Эти интересы совпадали с интересами появлявшегося в то время в России нового класса — класса буржуазии, несшего с собой новую идеологию — идеологию просветительства. В то же время борьба Конисского против унии и католицизма, за воссоединение белорусского народа с братскими русским и украинским народами отражала коренные интересы самых широких слоев трудящихся масс Белоруссии и Украины.

Конисский — страстный поборник просвещения. Биограф XIX в. называет его «одним из лучших представителей старинного образования нашего» (18, 264). Конисский считал, что способность к просвещению и образованию — специфическая черта человека. Отстаивая право на образование всех слоев населения, в том числе и простого народа, Конисский открывает в Могилеве училище (1757) по образцу Киевской академии. Он ставит целью сделать это училище оплотом просвещения для всех православных белорусов, не имеющих доступа к наукам и знаниям в условиях шляхетской Польши. Открывая училище, Конисский произносит пламенную речь, в которой излагает свое просветительское кредо. Раньше, говорит он, глубокие знания получали только за границей, и то лишь «боляре и богатые»; «худородным же и убогим никакого к нему (образованию. — М. К.) приступу не было». Теперь, с открытием училища, «вам, о отрасли презреныя убогих кореней мещанства и даже самого поселянства сие счастие в руки досталось. Теперь, сидя в объятиях отцов ваших и в лоне матернем греяся, при нищете вашей, не теряя золотых лет ваших… не углие, но истинное сокровище можете приобрести» (9, 6). В качестве учебника поэтики для Могилевского училища Конисский издает произведение Прокоповича «О поэтическом искусстве».

Общественный прогресс Конисский связывает с развитием науки, с распространением образования на все слои населения. Он энергично проводит в жизнь свои идеи: открывает школы, семинарию, пишет и издает научные труды и художественные произведения, учебные пособия. Средство для реализации этих идей он видит в просвещенной монархии. Критикуя распущенность феодалов, непомерную эксплуатацию народа, а также духовную культуру феодального общества, невежество, суеверие, Конисский выступает глашатаем идей раннего просветительства.