В XVII–XVIII столетиях в условиях Украины и Белоруссии философия томизма была не только идеологией завоевателей, но и орудием, освящавшим социальное угнетение, в частности феодальное крепостничество. Прогрессивные деятели видели в доктрине томизма не только апологетику католицизма и унии — орудия порабощения восточно-славянских народов, но и ее основное зло — защиту отживающих феодальных порядков, суеверий и мракобесия, враждебность общественному и научному прогрессу. Ф. Прокопович, М. Козачинский и вслед за ними Г. Конисский ярко отразили это в своих литературных произведениях и философских курсах. Особенно важно подчеркнуть, что критика иезуитской идеологии, философии томизма в частности, приводила киевских профессоров к отмежеванию от всякой «божественной философии», к сближению с философией Нового времени, с естественными науками. На примере философского курса Г. Конисского мы можем проследить, как в отечественной философии суживается религиозная сфера, как постепенно проникает в эту сферу дух свободного исследования, который выводит со временем отечественную философскую мысль на путь рационализма и просветительства. Уже в этом философском курсе многие выводы основываются на научном знании, между философией и естествознанием устанавливается тесная связь.

Философские взгляды Г. Конисского явились отражением неминуемого исторического процесса, происходившего в нашей стране, о западноевропейском варианте которого Ф. Энгельс писал: «Духовная диктатура церкви была сломлена; германские народы в своем большинстве прямо сбросили ее и приняли протестантизм, между тем как у романских народов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII века» (1, 346).

Критика Конисским томизма в XVIII в., его борьба против унии и католицизма сыграли свою положительную роль в развертывании национально-освободительного и антифеодального движения народных масс. Это движение привело к полному воссоединению украинского и белорусского народов с братским русским народом, способствовало развитию новых, прогрессивных для своего времени общественных отношений.

Перевод с латинского выполнен М. В. Кашубой

Книга первая

Раздел 1. О ПРИРОДЕ ПРИНЦИПОВ БЫТИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ТЕЛА, Т. Е. ЕГО СУЩЕСТВОВАНИИ

¹⁵³

12. Гассенди и современные эпикурейцы также согласны с Демокритом и старыми эпикурейцами, признают пустоту и атомы, или корпускулы, твердые и неделимые, наделенные разными сложными фигурами, считают их началами чувственных тел; и расходятся в том, что отрицают всякое движение атомов и все аффекты и таланты у бога — творца, хранителя и кормчего. Они не согласны, что атомы движимы слепым толчком и остерегаются взаимно сталкиваться, [утверждают,] что они движимы умнейшим двигателем постоянным и точным движением к цели, которую он сам себе установил в строении этой Вселенной. Поэтому это постоянное движение приписано отдельным атомам в столь точной и определенной мере, что если и кажется, будто атомы недвижимы в чувственных телах, то это происходит от их взаимноуравновешивания, а не от покоя, поскольку они стремятся двигаться внутри тела, и это стремление выливается в локальное движение, а свободный выход открывается им, когда сломлены преграды.

13. Современник Гассенди Картезий почти согласен с Гассенди, считая началами естественных вещей частицы различного вида, однако, расходится с ним, когда утверждает, что локальная протяженность в длину, ширину и глубину имеется в каждой вещи и в самой материи, или теле, и твердо убежден, что не может быть пустого пространства; он не видит никаких границ деления протяженной субстанции, однако не осмеливается приписать ей бесконечную делимость, как перипатетики, поскольку она, согласно Гассенди и эпикурейцам, будто переходит в атомы, но утверждает, что в меньших частицах может быть делима до бесконечности. Наконец, он хочет, чтобы всякая материя была инертна, не наделена способностью двигаться, тогда как Гассенди и эпикурейцы считают, что атомы активны и всегда пребывают в постоянном полете и склонны к самодвижению. От мысли Картезия, полагаю, исходят многие труды, потому что к ней прибегают в наш век мужи, прославленные своей эрудицией, они представляют нам для размышления многочисленные положения о разных физических вещах, которые и Картезий стремился объяснить своей гипотезой о началах.

Если же просвещенному человеку не кажутся исчерпывающими мысли философов о началах в разъясняемых естественных явлениях, то Картезий считает, что вся Вселенная могла быть разделена творцом на разные участки, состоящие из материи, гомогенной по отношению к себе и гетерогенной по отношению к фигуре и движению, так что в огромный центр каждого участка собралась масса тончайшей материи нестойкой фигуры, легко восприимчивой ко всему, и этот центр назывался первым элементом и образовывал устойчивую колонну. Вокруг этой

¹⁵³

крепкой колонны, считает он, постоянно вращается эфир или небесная субстанция, состоящая в основном из круглых частичек. Если же все частички элемента вращаются одновременно не только вокруг общего, но и вокруг собственного центра — согласно его гипотезе, — то считается, что они постоянным трением должны срезать углы и выступы, и эти осколки превращаются в опилки первого элемента, и так достигается, что оставшееся от них обязательно круглое и сферическое, и оно называется вторым элементом, который постоянным круговоротом оттягивается от центра вследствие движения — как он сам свидетельствует.

Кроме этих элементов появляется более грубая масса (scoma) материи, состоящая из угловатых обломков, тесно связанных между собой, и ее тот же Картезий называет третьим элементом. Из него состоит Земля, планеты и все плотные тела. Итак, первый элемент Картезия — это какая-то тончайшая, тягучая, возбужденная быстрым движением материя, она не придерживается определенной фигуры, легко все воспринимает, легко может изменяться и заполнять движение любых тел. Он увидел материю этого элемента на Солнце и звездах, много ее во всех огненных и светящихся телах. Второй элемент состоит из очень маленьких шариков, которые, однако, не входят в движение больших тел, поскольку они более плотные, чем частички первого элемента, и не так легко меняют свою фигуру. Они даже оставляют между собой пространство, которое должно заполняться первым элементом. Из этой шарообразной материи образуется эфир или небо, поэтому картезианцы называют ее эфирной субстанцией. Наконец, третий элемент берет начало от частичек первого элемента, поскольку именно эти очень тонкие частички так между собою переплетены и связаны, что образуют плотные и ветвистые молекулы, которые, лишившись движения, приобретают форму третьего элемента; и Картезий считает, что этот элемент преобладает в плотных телах, в Земле и всех планетах. Определив такие элементы, он стремится объяснить действия всех естественных вещей величиной, фигурой, положением, движением и покоем своих элементов. Этих действий пять: это указанные действия элементов. Так же и Гассенди со всеми эпикурейцами называет принципы своих атомов, т. е. искусственные принципы, из которых выводится вся система естественных вещей. Уже о каждом из них этой мыслью современных философов здесь приведено настоящее суждение.

14. Говорю, в-пятых: более современная мысль эпикурейцев о началах вещей природы не позволяет придерживаться Гассенди, поскольку в природе вещей нет пустоты, что будет доказано ниже, и не заслуживает одобрения то, что есть атомы — неделимые тела, несложные, мельчайшие, однако с различными фигурами. Ибо, если атом считается круглым, необходимо, чтобы он состоял из центра и какой-то круглой поверхности, если угловатым — из граней-выступов и плоскостей, и если есть те и другие частицы атома, то он должен быть сложным, а не мельчайшим; следовательно, это атомы и не-атомы; атомы — как считается, не-атомы — как доказывается. Однако Гассенди хорошо излагает, что отдельным атомам дана богом определенная мера движения, этим он разбивает аргумент Демокрита, будто необходимо признать какой-то вес за атомами и будто они движутся общим движением, а не особым, определенным для каждого.