– Что ж, неплохая идея, – заметил мой поручитель.

И все равно мне пока не хотелось делать это, и я вернулся в номер, лелея фантазию о том, что конверт из плотной бумаги исчез неведомо куда за время моего отсутствия. Могла, к примеру, зайти горничная – она приходила раз в неделю, а сейчас задержалась на день – зайти, сменить постельное белье, опустошить корзину для мусора и приговорить записи Джека Эллери к испепелению в мусоросжигателе. Или же в номер мог пробраться грабитель и, раздраженный тем, что не нашел ничего стоящего, прихватить конверт и скрыться вместе с ним. Или же спонтанное возгорание, или затопление, или…

Конверт лежал на месте. Я уселся и стал читать.

Когда закончил чтение, выяснилось, что я пропустил ленч, и солнце уже зашло. Я вышел и решил где-нибудь перекусить перед началом пятничного вечернего собрания в соборе Святого Павла. Порывался уйти в перерыве, но все же заставил себя остаться.

– Думаю сегодня обойтись без кофепития, – сообщил я Джиму. – Вместо этого заскочу в какой-нибудь бар.

– А знаешь, я и сам много раз подумывал о том же.

– Я читал этот гребаный список, как показалось, целую вечность, – вздохнул я. – Потому что все время останавливался и смотрел в окно.

– Небось на винный магазин на другой стороне улицы?

– Нет, скорее, на башни Торгового центра. Но вообще-то ни на что я конкретно не смотрел. Просто пялился вдаль. Мне нелегко это далось, Джим. Я ведь заглянул в самое сердце и душу парня, а это тяжело.

– Так чего еще тебе хочется, кроме как заглянуть в бар?

Я одарил его выразительным взглядом.

– У меня листок бумаги с пятью именами и фамилиями. Хочу пройтись по нему вместе с одним парнем.

– И в баре ты должен с ним встретиться?

– Да, он придет туда. Или в «Верхнем узле», или в пабе «У Пугана». Так и мотается между этими двумя забегаловками. Ну и еще кое-куда захаживает.

– Словом, из тех парней, кто не хочет идти проторенной дорожкой. Как думаешь, может, тебе стоит взять кого-то с собой, а?

– Пить я не собираюсь.

– Нет. – Он покачал головой. – Пить ты не будешь, но лучше и спокойнее иметь под боком надежного трезвого друга.

Я задумался, взвесил все «за» и «против» присутствия третьего лишнего за столом.

– Не в этот раз, – возразил я. – Все будет нормально.

– В каком бы баре ты его ни нашел, уверен, там есть телефон-автомат. А четвертаков у тебя полно, правильно?

– И четвертаков, и жетонов на метро. Хотя никакие жетоны мне не нужны. Буду на Западной Семьдесят второй, туда идти всего ничего.

– Вот и чудесно, – заметил Джим. – Пешая прогулка пойдет тебе на пользу.

Я дошел до угла Семьдесят второй и Коламбус. Паб «У Пугана» находился всего в полуквартале, если идти в одну сторону, а бар «Верхний узел» – примерно на том же расстоянии, но если идти в другую. И я почувствовал себя полным ослом, застывшим между двумя тюками с сеном. Или сделаешь выбор наугад, или помрешь с голоду. Я мысленно подбросил в воздух монетку и двинулся к «Верхнему узлу». Ну и разумеется, мой собеседник оказался в баре «У Пугана». Сидел за столиком с ледяной бутылкой «Столичной» в пластиковом ведре, расписанном под дерево.

В руках мужчина держал кубик Рубика, но не вертел его в пальцах, просто задумчиво и хмуро рассматривал.

– Привет, Дэнни Бой, – произнес я.

Он, не поднимая глаз, спросил:

– Скажи, Мэтт, ты когда-нибудь видел такую игрушку?

– Видел. Но никогда не пробовал собрать.

– Один тип подарил, – пробурчал он. – Смысл в том, надо собрать его так, чтобы все шесть сторон были одинакового цвета. Но как это сделать – ума не приложу. Хочешь, подарю?

– Нет. Но все равно спасибо.

Он поставил кубик на стол, взглянул на меня и широко улыбнулся.

– Да ты садись. Рад тебя видеть. Может, оставлю игрушку официантке. Думаю, она ее позабавит. А ты отлично выглядишь, Мэтт. Выпьешь чего-нибудь?

– Разве что коку, – отозвался я. – Но не спеши ее звать. Подождем, пока сама не подойдет, забрать свой кубик Рубика.

– Да, точно! Так он и называется. Мне показалось, что Кубек, но с самого начала так и чувствовал, что это неправильно. Помнишь Тони Кубека?

То был питчер из команды «Янки», и я действительно его помнил, и несколько минут мы говорили о бейсболе. Затем подошла официантка, я заказал себе коку. А Дэнни Бой опрокинул стаканчик водки и позволил ей налить из бутылки еще.

Дэнни Бой Белл, негр-альбинос, да к тому же еще и карлик, всегда одевался шикарно, приобретая вещи в дорогих магазинах для мальчиков типа «Сакс» и «Пол Стюарт». Будучи альбиносом, он предпочитал ночной образ жизни, но думаю, избрал его не потому, что кожа так уж чувствительна к солнечным лучам.

– В этом мире не хватает двух вещей, – говорил он, – регулятора освещении и регулятора громкости, и то и другое следовало бы приглушить.

Темные комнаты и тихая музыка – вот самая естественная для него среда обитания, ну и, разумеется, она прекрасно сочеталась с водкой. Изредка ему компанию составляла какая-нибудь хорошенькая женщина, не слишком обремененная умственными способностями.

Когда я работал в Шестом участке, Дэнни Бой был лучшим моим осведомителем, одним из немногих, в обществе которого я не чувствовал, что мне поскорее хочется отмыться в душе. При этом он ничуть не старался угодить, не искал лавров славы сыщика, не задирал нос. Он был, скорее, даже не осведомителем, а брокером информации, и каждый вечер часами просиживал в «Верхнем узле» или «У Пугана», и люди, находившиеся по разные стороны закона, придвигали к его столу стул, чтобы спросить кое о чем или, напротив, что-то рассказать, а иногда и то и другое.

Он жил в нескольких кварталах от обоих заведений и редко ходил куда-то еще – разве что посмотреть бокс в «Гарден» или послушать хороший джаз в клубе. Но по большей части посиживал в баре и попивал водочку, которая для него была все равно что вода, потому как никакого видимого эффекта от нее не наблюдалось.

Мне принесли кока-колу, я отпил глоток и подумал, какой видимый эффект это могло на меня произвести.

– Тут с неделю тому назад убили одного парня, – начал я разговор. – Жил в меблированной комнате на Восточной Девяностой, сводил концы с концами, занимаясь доставкой ленчей из закусочной в том же районе.

– Концы эти, очевидно, находились не так далеко друг от друга, – заметил Дэнни Бой, – раз свести их оказалось достаточно просто. Как его звали?

– Джон Джозеф Эллери. Но все называли его просто Джеком.

Он покачал головой:

– Об убийстве не слышал, имя парня ничего не говорит. А чем занимался до того, пока решил устроить нашему доблестному сыску головную боль?

– Да так, всем понемногу.

– Ага, полезное занятие. И он все еще продолжал заниматься и тем, и этим понемногу во время, свободное от доставки ленчей?

– Он исправился, – ответил я и опустошил бокал коки. – Решил начать жизнь с чистого листа.

– Иными словами, пойти более сухой дорожкой. Дорожкой, которой, как я вижу, и ты решил пойти, Мэтью. Давно ли?

– Год будет через месяц.

– Но это же здорово, – заметил Дэнни.

Его искренность доставила мне радость. Потому как далеко не каждый, с кем я прежде выпивал, восторгались дорогой, которую я избрал. А Джим говорил, что такая реакция имеет больше отношения к проблемам этих людей, их образу жизни и питью, а вовсе не ко мне и моей трезвости. Одни видят в том для себя угрозу, другие считают, что ты неодобрительно к ним относишься. Вот им и хочется как следует врезать тебе кулаком.

Все эти разговоры о выпивке, видимо, напомнили Дэнни Бою, что на столе перед ним полный стаканчик водки, и он поднес его к губам и выпил залпом. А потом протянул задумчиво:

– Джон Эллери, больше известный под именем Джек. Где его убили?

– Дома.

– В меблированной комнатушке?… Как?

– Две пули. Одну влепили в лоб, вторую – в рот.