-Хочешь сказать, - посмотрел я на него, - что мы не выберемся, и проклятие окажется правдой?
-Я не уверен, друг, все может быть. Нам бы только разыскать машину.
-Эх, - сквозь паузу сказал Шэл, - я буду помнить свою семью и свой дом.
-Да что же вы, - говорит космонавт, - верьте в лучшее! Не пора еще прощаться с миром.
-Действительно, не возьмет нас эта треугольная могила фараона. Уж поверьте, мы вот через Черную дыру прошли.
-Может и так, - продолжал Шэл, - но только не похоже, чтобы тут выход был. Зато, если машина, в конце концов, найдется, я сразу смогу попасть домой.
-Вот видите, - приободрился космонавт, - вы уже не столь омрачены!
-А позвольте еще вопрос.
-Спрашивайте, - хором отозвались мы.
-А вот если все получится, и вы благополучно отлетите с Земли, как бы это смешно не звучало, к себе на Землю, и будете в полной безопасности далеко от нас…
-Продолжайте.
-То, можно ли мне рассказать о моей удивительной встрече с вами? Вы представляете, что там начнется!
-А вы не боитесь, что вам не поверят? - спросил я.
-Как же не поверят? Поверят. Я рассказал бы все в подробностях, не теряя мелочей. Все бы в тот е день, на всей планете узнали бы о вас и ваших странствиях. Это вызвало бы фурор, ликования, к вам бы стремились и хотели бы изучить, увидеть. Ведь осталась даже книга желаний ваша, в библиотеке, на которой вы видны. Просто фантастика!
-Ведь вы один нас знаете, - сказал космонавт, - где уверенность, что вы не обманываете?
Шэл слегка поводил глазами по нам в незаметной неуверенности.
-Ведь все знают меня, знают, какой я честный. И Вита все подтвердит. Молва пойдет, а через день все и забудут, кто там первый все рассказал, но вас шептать будут. Как? Откуда эти внеземные существа, такие же, как мы, непохожие не на одну из известных космических рас? А, кроме того, представьте себе, что они скажут, когда узнают, что двое пришельцев прибыли, чтобы сказать, что Земля наша – часть нереального мира! Это уж такое начнется: скандал, расследования, ученые всего мира доказывают и оспаривают, сидя у своих приборов месяцами. А люди все нервничают, не могут никак принять, удивляются, потрошат верх дном всю историю!
Космонавт посмотрел на меня с иронией, отводя глаза и то и дело улыбался мне, и снова смотрел на восторженного Шэла. Тот лишь разводил руки, широко раскрывал глаза и задумчиво потирал стены в момент речи.
-Что ж, - отвлек его космонавт в момент погружения в свои фантазии, - коль это произведет такое впечатление, то, конечно же, мы совсем не против, а даже только за.
-Вы только не забывайте, что для всего нам, по-прежнему, еще нужно выбраться отсюда.
-В общем-то, мы сможем пойти назад, - вернулся «на землю» Шэл, - тут только один путь. Непонятным осталось одно: как и откуда мы упали вниз. Я так и понял.
-А вдруг это одна из ловушек, - сказал я.
-Да, - насмешливо ответил космонавт, - а сейчас вот еще змеи выползут да стрелы из стен полетят.
Ну, что вы думаете? В пирамиде на самом деле появились ползучие твари! Мы просто шли все дальше, скучали уж, а тут вдруг слышим – шипение рядом. Я посветил на пол, а там что-то как движется. Но эта тень тут же скрылась от меня.
-Видимо, - успокоил нас Шэл, - уж чудится.
-Да нет же, - через время остановил нас космонавт, - вот, снова! Свети сюда.
И действительно, из потемков непроглядности разноцветные изгибающиеся существа разных длин окружили нас. От неожиданности я подносил к самым их головам факел, друзья плотно прижались ко мне. От огня змеи немного отступали от нас, а после – вновь надвигались. Признаться, эти танцующие, словно, играющие с нами создания, были красивы и заманчивы. Они, одна за другой, делали своими бескостными телами магические, одинаковые движения, создавая сплошной узорчатый танец, нашептывая нам при этом несусветные глупости. Тела змей были покрыты разными красками, безумно яркими и привлекательными, и блеклыми, скучными. А их кожа – усыпана, соткана из сотен мелких соединяющихся единиц, такая гладкая и скользкая. Да и головы змеиные впечатляют. Встречаются мелкие, а есть и большие, насупленные. Ноздри расширяются, от глаз до рта проведена рельефная линия возвышения и спуска. Сами же глаза яростные, пристальные, что можно сквозь стену провалиться от их уверенного взгляда доминанта. Не закрываются, не выпускают ситуацию из своего вездесущего контроля. И язык. Раздвоенный, мигом показывающийся и тут же скрывающийся, склизкий, маленький, но настораживающий.
Что оставалось нам? Никаких резких движений, медленные, продуманные шаги.
-Только не наступайте на них! – не уставал шептать нВ уши Шэл.
Да как же тут не наступить, когда извивающиеся тела, сплелись во многие клубки и распластались на полу. Но мы старались. Долго пришлось находиться в напряженном состоянии. Каждый микроскопический маневр казался мне рывком к нападению. Но оказалось, змеи пощадили нас. Чем меньше мы двигались, тем меньше они подползали к нашим ногам. Пройдя так, аккуратно вписывая ноги в отверстия между змеями, мы вышли на участок, где их стало меньше, а после, когда пол и вовсе расчистился, побежали, что есть духу. Бежали, бежали, сворачивали, не разбирая дороги, спотыкались, защищали огонь, чтобы его не сдуло. Но вот, наконец, остановились. Стоп, мы в безопасности. Удушающая отдышка, непонимание и… смех. Да, от души мы посмеялись, причем абсолютно беспричинно, от странности ситуации и наших извиваний многоминутных и глупого побега в волнении. Так что, мы просто стояли, пытаясь дышать, и смеялись друг над другом и в целом над ситуацией. Смех. Да, еще одно бессмысленное, но приятно преимущество в теле человека и жизни на Земле.
Все, успокоились, ладно, еще немного посмеялись. Все, теперь уж нужно возвращаться к делу. А перед тем, мы с Шэлом строго предупредили космонавта:
-Больше ты не шутишь и не предполагаешь!
Отлично, идем дальше. Где же это мы? А дошли мы, если хотите знать, до стены. Дальше была развилка. Есть путь в одну и в другую сторону. А прямо перед нами – новые иероглифы. На них еще больше непонятных изображений, и присутствует рисунок камня.
-Кажется, я догадываюсь, - тихо пробурчал космонавт, принявшись давить на стену в разных местах, призвав и нас к этому. Нажимали мы, тыкали, как вдруг – стена исчезла. Вернее, она поднялась вверх. С долей сомнения, осмотрев лица дуг друга, мы робко вступили в пустоту. Я боялся, что дверь снова опуститься, стоит нам войти, чего, как ни странно, не случилось. А внутри – сокровища несметные. Среднего размера комната, полностью освещенная факелами всюду. Шэл и космонавт первым делом взяли парочку для себя.
-Вы тоже это видите? – сказал Шэл.
-Скорее всего, - ответили мы.
А виделось нам что-то невероятное. Перед нами золото. Все, просто все из золота. В центре комнаты лежит и сам фараон в своем саркофаге. И сам саркофаг – вроде одного из тех настенных рисунков, с подведенными черными глазами, сложенными ногами, руками, лежащими накрест. А в руках – странные жезлы. На голове – высокая цветастая, так назову, не знаю, как иначе, шляпа. Естественно, все золотое, в ярких, преимущественно, зеленых и красных цветах. А вокруг – нет места. Всюду в беспорядке завалены разнообразные предметы. То были и украшения, и утварь, и одежда. Многое лежало в открытых ящиках, вываливаясь за их пределы. Но, большая часть со стен скатывалась, заполонив собой округи. Чашки, заколки, ткани, браслеты. Все большое, значимое, блестящее. А рядом еще и стоят сосуды с, как оказалось, забальзамированными органами Равира. Их из любопытства приоткрыл Шэл и застыл. Подошедший к нему космонавт, напротив, зашатался и с искаженной миной подошел вновь ко мне. Я и сам посмотрел. Сердце. Темно-бардовое, мягкое, скользкое, раздутое. Такое оно, сердце людское. Неужели, с человеческим обликом внешним, подарок сатурианцев наделил меня и такими, внутренними составляющими? Тот ли это орган, который постоянно стучит? Стучит, стучит, стучит. Без остановок, не давая покоя, изменяя ритм. Громкий орган. Дает о себе знать. Видимо, это некий сигнал для людей. Вот он все время сжимается, работает. А вдруг раз – и остановится. Пиши пропало. Даже как-то странно, что эта темная субстанция так давно, бесчисленное время назад, сквозь века, которые так много значат на Земле, была внутри человека, которого самого уж нет. Точнее, он как бы есть. Ну, вот его останки, обмотанные тканью. Но что толку? Больше нет мыслей, нет видения, нет жизни. А так давно, так давно, все это было. И, в те времена, это сердце жило вместе с ним.
