— Будь милосердна. Я хотел этого еще час назад и не могу удержаться, прости.
И хотя она отвечала на его ласки, все-таки оттолкнула его:
— Не надо! Твой шофер…
Грэгори взял себя в руки, откинулся назад.
— Мне неловко при шофере, — оправдывалась Ирэн, потому что на самом деле ей тоже хотелось целовать и обнимать его.
— Я никогда не пользовался его услугами, — признался Грэгори. — Обычно я предпочитаю все делать сам. Но это позволяет мне целовать тебя без риска врезаться в грузовик! Еще когда мы сидели с Юдит в кафе, я мучительно боролся с желанием облизать крошки пирожного с твоих губ.
Его слова льстили и возбуждали ее. Безнадежно она пыталась контролировать себя, чтобы не броситься к нему в объятия.
— Юдит использовала бы такой пассаж для своей очередной книги, — засмеялась Ирэн.
— Это потом, а сначала взбесилась бы от ярости…
— Она влюблена в тебя, — в голосе Ирэн прозвучала ревнивая нотка.
— Да нет же, дурочка. Ее интересуют мужчины как материал для книг, не больше. Она не обратила бы на меня внимания, не будь я богат.
— Я думаю, что может быть и наоборот, — произнесла Ирэн. — Твой переход из бедности в богатство отличный сюжет… Бог с ней! Я тоже хотела бы знать о тебе, Грэгори Костас, все, но по другой причине…
Ирэн была искренне взволнована, чем до глубины души тронула Грэгори.
— Мне тяжело вспоминать о своем детстве. Родители были бедны. Мама умерла от воспаления легких. Простудилась однажды зимой. Я очень плохо ее помню. Отец… — Он нахмурился, на его лице появилось страдание. — У отца появились признаки диабета. Это ужасная болезнь. Приступы сначала были редкими, потом участились. Он стал невозможно раздражительным. Прошло много времени, прежде чем я понял ужас, который он испытал. Я думаю, что в тайне ото всех он пил. Все это плохо кончилось… Молодежь эгоистична и не признает физическое бессилие, вернее не хочет признавать. А я тогда был молодым…
В его словах были горечь и раскаяние, и он этого не скрывал.
Собравшись с духом, Ирэн нерешительно спросила:
— А откуда у тебя этот шрам? Если не хочешь, не говори, но…
— Мне тяжело вспоминать об этом, — тихо сказал Грэгори. — Но я ничего не хочу от тебя скрывать.
— Пожалуйста, не надо, если… — умоляла Ирэн, жалея, что спросила об этом.
— Я расскажу, иначе ты никогда не поймешь меня.
Он надолго замолчал. Видно, и впрямь ему было тяжело.
— Ты когда-нибудь видела уличную проститутку?.. Настоящую, из самых дешевых?.. Одну из них я встретил впервые, когда собирался жениться на Энни. У меня была встреча с будущим тестем Леоном, я отпустил его шофера и пошел пешком. — Он замолк, словно собираясь с духом. — Я переходил из одного бара в другой. У дверей одного из них меня остановила мадьярка. Заигрывая, попросила угадать ее возраст. Подумав, я сказал, что, должно быть, около сорока. Но оказалось, что ей было всего двадцать четыре. Я даже сейчас помню потрясение, которое испытал в тот день…
Ирэн притихла и не перебивала. Чутье ей подсказывало, что делать этого не надо.
— Она выглядела старше сорока, — хрипло сказал он. — А я думал, что польстил ей, когда сказал, что сорок. Она разрыдалась. Наверное, из-за потерянной молодости, своей пропащей жизни… Она давно хотела бросить все и уехать в свою страну, свою деревню, но как это сделаешь, если за душой ни гроша… Во мне все перевернулось! Я решил, если буду богатым, смогу многое сделать не только для себя, но и для других, например, для этой женщины. Я тогда был идеалистом в свои восемнадцать лет…
Да он и сейчас такой, подумала Ирэн. Стоит снять маску, которая приросла к нему, он делается совсем другим человеком.
— Поэтому вы с Энни поженились? — мягко спросила она.
Он пожал плечами.
— Она любила меня, а тут еще эта беременность… Я не мог обмануть ее! Я думал, что сделаю ее счастливой… Я хотел, чтобы и та мадьярская девушка стала счастливой. Я занял у Энни денег, чтобы отдать их ей.
— Это прекрасный порыв!
Но без счастливого конца, — резко произнес он. — Я нигде не мог найти ее. Она будто бы провалилась сквозь землю. Когда ее сутенер услышал, что я расспрашиваю о ней, он избил меня, подкараулив в темном переулке.
— Тебе сильно досталось, милый? — расчувствовалась Ирэн.
— Синяки, шрам, пара сломанных ребер, — ответил он. — Это было ничто по сравнению с моим отчаянием. Я понял, что потерял шанс помочь ей. Это было для меня крушением. Я чувствовал себя виноватым перед ней. Злился на все и всех…
— Что вылилось и на Энни…
Он дотронулся до ее лица и повернул его так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.
— Нет! Я никогда не обижал ее. Никогда не обращался с ней грубо. Все это слухи и сплетни. Их с удовольствием разносили. Твой босс Пэрли в том числе…
Ирэн почувствовала его гнев.
— Ты тоже произвел на меня впечатление жестокого человека. Это правда, — призналась Ирэн.
Это была тактика. Я хотел зародить в тебе страх, чтобы ты отказалась идти на поводу у Пэрли. Я же на самом деле сначала думал, что ты проститутка, а он воспользовался и подослал тебя ко мне… Я ненавижу себя, о Боже, как я ненавижу себя за то, что тоже использовал тебя, когда демонстрировал жене постельную сцену с тобой. Ирэн, пойми, я должен был поставить последнюю точку в нашем браке. Прости, что так получилось. Если можешь, забудь и прости…
Ирэн сидела молча. Ей больно было видеть его несчастное лицо, страдальческое выражение его глаз.
— Энни знает о том, что ты только что рассказал мне? О болезни отца, о мадьярке, которой ты хотел помочь?
— Я никому не рассказывал…
Ирэн была потрясена его признанием: он доверился только ей.
— Грэгори, — нетвердо начала она, — если ты расскажешь ей, она все поймет. Эта история не может не тронуть… Она уверена, что ты женился по расчету и из-за ее беременности…
— Это так и есть, — резко прервал он ее.
— Ты безжалостен к себе. Не казнись, не надо… Тебе было только восемнадцать… Я думаю, она обрадуется, что не холодный расчет руководил тобой, и простит… Я думаю, ты должен объяснить Энни и почему она застала нас вместе, поговорить с ней о будущем Стефани, — серьезно, но грустно сказала она. — Она женщина, а женщины очень сентиментальны. Мы отзывчивы и умеем прощать.
— Я думаю, что она сможет, — медленно произнес он. — Я действительно думаю, что она сможет! Благодаря тебе, — горячо воскликнул он, поцеловав ее, — оттаяло мое сердце!
От волнения Ирэн не могла произнести ни слова. Она не хотела видеть Элен Ранде, заставлять или уговаривать ее вернуться к Пэрли. Она желала лишь быть рядом с Грэгори столько, сколько она захочет, всегда.
Автомобиль притормозил, потом остановился.
— Это быстро, — сказал Грэг. — Переправа через пролив.
Ирэн очнулась. Тревожные мысли охватили ее. Что будет с ней, если Грэгори бросит ее? Не строит ли она воздушные замки? Скорее всего, с его стороны это лишь минутный порыв. В конце концов — кто он и кто она… Спасаться, бежать от любви, иначе пропадешь… Она чувствовала себя разбитой и совершенно несчастной.
Ирэн забилась в угол машины, безразлично наблюдая, как шофер покупал билет на паром. Потом они заехали на него и пристроились позади двух грузовиков, перевозящих вино. Водители мило болтали и обменивались новостями. Костас ушел к ним, оставив ее в машине. Паром величаво скользил по лазурной воде. Ирэн почувствовала себя одинокой и отвергнутой. Она с грустью наблюдала за мужчинами, которые разговаривали и смеялись. Ей так хотелось быть вместе с ними, чтобы прохладный осенний воздух обдавал лицо; любоваться морем и держаться за руку с Грэгори.
Раздраженная, она прижалась в угол машины и попыталась повернуть ручку на себя.
— Еще несколько миль, — сказал Грэг, залезая в машину, — и мы приедем.
От него веяло холодом воды. Но она решила, что это сама природа подает ей сигнал. Еще несколько миль, и все кончится….
— Вот и мой остров.
Высоко расположенная на вершине холма старинная крепость. Машина тяжело взбиралась по крутой дороге. Кругом были кипарисы, сосны и деревья, названия которых она не знала. Наконец, машина свернула, и они проехали за чугунную ограду.
